История Франции - Марк Ферро

с тем, что французская оккупация этой территории будет носить временный характер.

Делая ставку на долговременные союзы, Клемансо в общем-то не проявил дара предвидения — американцы не ратифицировали Версальский договор, а англичане опасались гегемонистских устремлений французского руководства; что же касается самой Франции, то «синее» реваншистское большинство в парламенте наталкивалось на активную оппозицию в стране.

Правые из Национального блока, с гневом наблюдая за отказом Германии выплачивать репарации и за ее стремлением оспорить «версальский диктат», создают на этой почве «Священный союз». Когда министр финансов Франции Луи Клотц говорит: «Германия заплатит», Аристид Бриан в 1921 г. добавляет: «Мы запустим ей руку за воротник». Во главе «Священного союза» оказывается «человек, который всегда говорит нет» любым уступкам Германии, — Раймон Пуанкаре, вернувшийся к власти в 1922 г. и тем более твердо намеренный заставить Германию платить — ведь американцы требуют оплаты своих военных кредитов Франции.

Следуя своим репарационным обязательствам, Германия лишь скупо поставляет во Францию древесину и в особенности уголь. На введение моратория с целью пересчета германских долгов в золотом эквиваленте Пуанкаре соглашается, но с условием: жесткая оккупация Рура. Ее осудили англичане и американцы, которые опасались установления французской гегемонии, основанной на обладании лотарингским железом и германским углем. И пока за Рейном множатся манифестации против Версальского договора — в 1920 г. рождается национал-социалистическая партия Гитлера — и происходит падение курса марки, в Руре организуется «пассивное сопротивление» иностранной оккупации. Один инцидент происходит за другим — и в ходе столкновения на заводах Круппа тринадцать немецких рабочих погибают под пулями французского отряда.

В то время как международные банки пытаются найти решение, которое бы позволило Германии преодолеть инфляцию, а план Дауэса должен обеспечить дальнейшую рассрочку платежей по репарациям, Пуанкаре не в состоянии воспользоваться сложившимся положением и отказывается от переговоров с Берлином. Во Франции находят, что его непреклонность не соответствует обстоятельствам, потому что битва за Рур не приносит никаких выгод. Люди устали от продолжения «войны», Пуанкаре осуждают за то, что он, под воздействием генерала Манжена, поощряет рейнский сепаратизм. Короче, ненависть, которую немцы питают к Франции, вызывает ответную реакцию. Возникает желание начать новую игру.

Этот отход от реваншистского и милитаристского духа, от восхваления «синего большинства» находит выражение во время выборов 1924 г., которые становятся триумфом Картеля левых и пацифизма, воплощаемого отныне Аристидом Брианом.

В чем состоит замысел Бриана? Он стремится положить конец изоляции Франции, вернувшись к принципам 1789 г., в надежде, что его великодушие просветит мир, и сблизиться с англичанами и американцами. Шаги в этом направлении делались с 1921 г., сначала на Вашингтонской конференции по разоружению, возобновленной по соглашению между французским радикалом Эдуаром Эррио и британским лейбористом Рамсеем Макдональдом. Особую роль здесь сыграл Бриан, подготовивший вместе с госсекретарем США Фрэнком Келлогом договор об отказе от войны как орудия политики[171], благодаря чему США вернулись в европейскую политическую жизнь. Другая идея Бриана состояла в том, чтобы вновь ввести Германию в переговорный процесс, приняв ее в Лигу Наций. Это произошло после заключения в 1925 г. Локарнских соглашений, по которым глава МИД Германии Густав Штреземан признавал западные границы Германии окончательными, тогда как другие подписавшие их лица: Муссолини, Чемберлен, Бриан и Вандервельде[172] — оставляли открытым вопрос о восточной немецкой границе. Тем не менее Аристид Бриан внес огромный вклад во франко-германское сближение, желая, наряду со своим духовным наследником Пьером Лавалем, «зарыть топор войны» и вместе со Штреземаном добиться «исторического примирения» в Берлине, которое было провозглашено одновременного немцами и французами.

Между тем союзники произвели поэтапную эвакуацию своих войск с левого берега Рейна.

В течение этих лет (1924–1931) Бриан выступал «паломником мира», которому удалось вернуть Франции прежний вес в международных делах, утраченный было в Версале.

В действительности, как говорил сам Бриан, он осуществлял «политику нашего возрождения», поскольку Франция вышла из войны «совершенно обескровленной» и могла проводить лишь политику, направленную на длительное лечение ран. С другой стороны, Бриан всегда использовал трибуну Лиги Наций для защиты своей политики разоружения, сближения с англичанами и примирения с Германией. Если в Париже Картель левых обладал лишь нестабильным большинством, при котором Эррио сменял Пуанкаре, а Пуанкаре — Эррио, то Бриан оставался на месте, будучи глашатаем новой политики, вновь вернувшей Франции лидерство, основанное на ее престиже в Лиге Наций.

Когда в 1932 г. Аристид Бриан умер, Эррио почувствовал, что это событие — наряду с кризисом, который после Соединенных Штатов поразил Германию, — неизбежно положит конец потеплению, достигнутому Брианом в паре со Штреземаном, который скончался в 1929 г. Уже в 1930 г. палатой депутатов Франции большинством в один голос было принято решение о строительстве оборонительной линии Мажино на границе с Германией.

В Германии после успеха Гитлера на выборах 1931–1932 гг. набирал силу национал-социализм, а во Франции подняли голову симпатизировавшие Муссолини крайне правые, для которых прикрытием служили дружеские отношения министра Андре Тардье с их лигами.

Отныне судьба Франции решалась не в Женеве, а на парижских улицах.

Общество и экономика: неожиданный кризис

Анализируя историю Франции 30-х годов, американский историк Юджин Вебер заметил, что ее аспекты последовательно отражаются в произведениях Эмиля Золя. Серию открывает «Дамское счастье», за ним следуют «Деньги» с их финансовыми проблемами, «Добыча» с ее скандалами, «Жерминаль» с его социальными конфликтами — и все это ради того, чтобы завершиться тотальным крушением «Разгрома».

На деле эти эпизоды следуют в двойном контексте, еще более широком, связующем их в одно целое. Во-первых, это старение страны, во-вторых — ее пацифизм, отчасти проистекавший из первого.

Старение французского общества произошло прежде всего из-за утраты на войне более молодых мужчин: 1,4 миллиона человек погибли, 1 миллион — отравлены газами, искалечены, обезображены, а из 6,5 миллионов выживших половина получили тяжкие ранения. Демографический провал стал очевидным, когда возрастные категории, испытавшие на себе убыль, достигли зрелости: в 1936 г. лишь 31 процент населения имели возраст менее двадцати лет,