Моя жизнь. Записки суфражистки - Эммелин Панкхёрст

начата созывом 13 февраля женского парламента; целью его было обсудить содержание тронной речи, прочтенной накануне при открытии сессии. Собравшись в три часа, мы уже знали, что правительство ничего не намерено сделать для женщин в предстоящую сессию.

Съездом, в котором председательницей была я, была принята резолюция, выражающая негодование по поводу умолчания в тронной речи об избирательном праве женщин и требующая от Палаты Общин проведения соответствующего законопроекта. Принято было также предложение послать непосредственно со съезда депутацию к премьеру. С текстом резолюции в руках депутация поспешила к министру, направляясь в Парламент или тюрьму, – смотря по тому, что будет суждено.

Недолго участницы депутации были в неизвестности. Правительство, по-видимому, решило, что священные стены Парламента не должны быть вторично осквернены присутствием женщин, требующих права голоса, и отдало распоряжение не допускать отныне женщин даже к подъезду Палаты Общин. Поэтому наша депутация, дойдя до Вестминстерского Аббатства, наткнулась на густую цепь полицейских, старавшихся рассеять процессию и заставить ее участниц повернуть назад. Женщины храбро сопротивлялись и протискивались вперед, но вдруг примчался рысью отряд конной полиции и в течение следующих пяти часов, или около того, на улице происходило настоящее сражение, совершенно не поддающееся описанию по своей жестокости и бесчеловечности.

Конные полицейские врезались прямо в процессию, раскидывая женщин в стороны. Но они не поддавались назад, снова и снова пытались продвинуться вперед, стараясь уберечься от лошадиных копыт. Некоторые из женщин с середины улицы перешли на тротуар, но и здесь полицейские на лошадях преследовали их, притискивая к стенам домов и решеткам, и заставляя этим отступать назад. Депутатки все же старались добраться с резолюцией до Палаты Общин. Они сопротивлялись, пока их одежда не была порвана, пока они не были доведены до полного изнеможения. Пятнадцати женщинам удалось в конце концов пробиться сквозь многие сотни полицейских, пеших и конных, до Палаты. Здесь они пытались устроить митинг, но были арестованы. Кроме них, много женщин было арестовано на улице. Только в десять часов вечера вместе с последним арестом сквер был очищен от толпы. После этого конная полиция охраняла входы в Палату Общин, пока к полуночи не кончилось ее заседание.

На другое утро в Вестминстерском полицейском суде судили по два и по три человека сразу, 57 женщин и 2 мужчин. Первой предстала перед судьей Кристабель Панкхёрст. Она старалась объяснить судье, что вчерашняя депутация представляла собой совершенно мирную попытку представить резолюцию, которая – рано или поздно – будет все-таки представлена и проведена в жизнь. Она заявила ему, что депутация является лишь началом кампании, которая не прекратится, пока правительство не удовлетворит требование женщин.

Судья – его звали м-р Куртис Беннет – высказал моей дочери суровое порицание, сказав ей, что незачем приплетать правительство к вчерашним беспорядкам, что вся ответственность за происшедшее падает на женщин и что эти безобразные сцены на улицах должны прекратиться. «Одно лишь может прекратить эти сцены», – был ответ подсудимой. В результате – «двадцать шиллингов штрафа или 2 недели ареста». Кристабель избрала тюремное заключение, как это сделали и остальные арестованные.

Разумеется, наш набег, как окрестили депутацию, создал громадную популярность Женскому социально-политическому союзу. Газеты были почти единодушны в осуждении правительства за посылку конной полиции против безоружных женщин. В Парламенте правительству предъявили не один протестующий запрос, и наши ряды снова пополнились новыми сторонницами. Суфражистки старой школы кричали, что мы оттолкнули от себя всех наших сторонников в Парламенте, но это оказалось неверным. В самом деле, когда одному из либеральных депутатов, а именно м-ру Дикинсону, досталась первая очередь для внесения билля, он заявил, что намерен воспользоваться этим для внесения билля об избирательном праве для женщин. Более того, премьер Кэмпбелл-Баннерман обещал биллю свою поддержку. Некоторое время – правда, весьма непродолжительное – мы чувствовали, что близок час нашей свободы, что наши узницы, пожалуй, уже завоевали наше заветное право голоса.

Скоро, однако, некоторые из признанных суфражистов в Палате начали жаловаться, что билль мистера Дикинсона недостаточно «демократичен», что он даст политические права только женщинам из высших классов – к которым, заметим мимоходом, большинство этих депутатов сами принадлежали. Что это утверждение неправильно, постоянно подтверждали муниципальные списки, согласно которым большинство работающих женщин относится к числу правомочных квартирохозяев. Мы сознавали, что их заявление является простой отговоркой, и потому не были удивлены, когда Кэмпбелл-Баннерман не исполнил своего обязательства оказать биллю поддержку и допустил «заговорить» его.

В связи с этим был созван 20 марта 1907 г. второй женский Парламент. Как и в предыдущий раз, мы приняли резолюцию, приглашающую правительство внести официальный билль об избирательном праве, и снова постановили передать ее премьеру через особую депутацию. Главой депутации была избрана леди Гарбертон, и немедленно сотни женщин вскочили со своих мест, выражая готовность сопровождать ее. На этот раз полиция встретила женщин у дверей зала собрания, и снова повторились сцены бессмысленного варварского насилия. Около тысячи полицейских было послано охранять Палату Общин от мирного вторжения немногих сотен женщин. Весь день и вечер мы не закрывали дверей Кэкстон-Холла, где происходил наш съезд, и все время туда приходили, поодиночке и маленькими группами, пострадавшие, чтобы омыть и перевязать свои раны или привести в порядок свой туалет. Когда стемнело, толпа на улице стала еще более многолюдной, и борьба между женщинами и полицией сделалась еще более отчаянной. Леди Гарбертон удалось добраться до входа в Палату Общин, но ее резолюция не была передана премьеру. Она и несколько других женщин были арестованы еще до того, как полиции удалось очистить улицу.

На другой день были вынесены приговоры задержанным – от 20 шиллингов штрафа или 2 недель ареста до 40 шиллингов или 1 месяца. Мисс Уудлук и мистрисс Четтертон, как рецидивистки, только неделю тому назад покинувшие Холлоуэйскую тюрьму, получили месяц тюремного заключения без замены штрафом. Таким образом, в общем итоге за два первых месяца 1907 г. английское правительство отправило в тюрьму 130 женщин, «милитантство» которых выразилось лишь в попытках доставить резолюцию председателю кабинета министров.

Меня могут спросить, почему я не встала во главе ни одной из этих депутаций. Это объясняется тем, что я была нужна для другой деятельности – для руководства нашими силами в борьбе против правительственных кандидатов на дополнительных выборах. В самый вечер второго «мятежа», когда наши женщины еще сражались на улицах, я покинула Лондон, направляясь в Хексгэм, где благодаря нашим усилиям уменьшилось на тысячу голосов большинство, полученное либеральным кандидатом. Вслед затем последовали одни за другими еще семь дополнительных выборов.

Наша деятельность во время дополнительных выборов представляла собой такое небывалое явление в английской политической жизни, что куда мы ни являлись,