Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

ему. Потому что чувствует: слышать должен только он. — Мне страшно…

— Знаю.

Он умеет говорить мягко. Так, что голос его звучит как бархат. И даже без тени акцента…

— Первый раз самый тяжелый, — продолжает Блез, как и прежде, на теллонском. — А потом ты учишься находить их там, где еще можешь. Ты остался без своих богов, рыжий, в этих землях у них нет власти.

— Я рос среди Троебожия… — понимать ему куда проще чем говорить, слова подбираются и складываются вместе с трудом. — Первые не мои боги.

— Можешь так считать, но часть от них живет в тебе так же, как и во мне. Тебе плохо здесь, где их нет, как и мне. Разве что я и так привык обходиться меньшим после падения Феррана. А ты так давно не видел настоящего цвета своих волос, что забыл, что Терра цветет в тебе?

Коннор прикрывает глаза и чувствует, как сердце начинает биться чуть спокойнее.

— Так вот это ты чувствуешь в Делориане?

— Первые живы в Делориане. Едва, но живы. Особенно с тех пор, как имперцы завезли туда теллонских рабов. Слушай, — он начинает говорить чуть четче и медленнее, чтобы Коннор понял все без исключения, — это не дешевая проповедь от какого-нибудь Святого Голодранца, но часть от Первых и правда есть в каждом из нас. Из нее рождается магия, если повезет, но и мы с тобой можем найти и использовать ее, если это очень нужно. Как сейчас. Найди ее и пусть она поддержит тебя, пока ты не выберешься наружу.

— Как найти?

— Чувствуешь, что чего-то не хватает? Ты не замечал этого раньше, пока не перестал чувствовать, а теперь знаешь, что его недостает.

— Да...

— Постарайся найти что-то похожее. Вспомни хорошее, — он запинается, в задумчивости кусает себя за нижнюю губу, прежде чем вновь заговорить: — Я дам тебе кое-что, пока мы здесь, это должно помочь. Но попробуй потерять и я лично вскрою тебе глотку.

Коннор невольно протягивает ладонь вперед и смотрит на невесомый потертый мешочек, который оставляет на ней рука наемника. Он чувствует покалывания в кончиках пальцев. Совсем не болезненные как прежде, почти что сладкие. По телу проходится мелкая дрожь и пересыхает во рту.

— Носи при себе, — отвечает на его растерянный взгляд Блез и поднимается на ноги, отряхивая колени от каменной пыли. — И никому не показывай. Гномы, если поймут, что ты пронес в их бесценное царство, могут и казнить.

— И ты только сейчас говоришь? — Коннор слабо ухмыляется, принимая предложенную руку и поднимаясь следом.

— Могу и себе забрать, — Блез натягивает перчатку обратно, скрывая метку Триады. — Только, думаю, объясняться с гномами, почему без духа Первых ты в обморок грохаешься, будет потруднее, чем прятать мешочек… Только не в заднице, очень прошу.

— Ты в порядке? — когда Коннор приближается, от растерянности и смущения на щеках рыцаря расцветают мальчишеские пятна румянца, заметные даже в искусственном свете камней. — Ты не обязан идти. То есть… Я бы хотел, чтобы ты пошел, но, если тебе трудно, ты не должен так…

— Я в порядке, — Коннор хлопает его по плечу. Ему хочется, чтобы это выглядело легко и расслабленно, но, вместо этого, дрожащие пальцы неуклюже опускаются на мигом напрягшиеся мышцы.

Путь вглубь горы они продолжают в тишине, и, когда паника чуть унимается, про себя Коннор начинает отмечать, что в тоннеле, многие века назад выдолбленном в горе, не просто легко и в полный рост помещались взрослые человеческие мужчины — они все так же смогли бы стоять полностью выпрямившись, даже вздумай один залезть другому на плечи. Постепенно на их пути начинают появляться вделанные прямиком в стены светляки и собственные отправляются на покой обратно в кошель. Эти в несколько раз крупнее и ярче, а когда Коннор присматривается к одному из них, то замечает и ажурную золотую оплетку, плотно обхватывающую камень и превращающую его свет в витражный узор на противоположной стене. Поневоле, ему хочется отойти от них как можно дальше, чтобы по неосторожности не повредить столь ценную вещь, пока он не понимает, что подобную мастерскую работу попросту выставили в неохраняемый проходной коридор, что лежал за пределами самого царства. Что-то внутри подсказывает, что это место ему не понравится. Не только из-за странного и иррационального страха, наполнившего каждую часть его тела, стоило лишь небу пропасть из виду.

Поначалу ему кажется — так же, как и всем, — что на очередном повороте их ждут две скульптуры. Вытесанные теми же умельцами, что и великие гномьи цари снаружи, что своими суровыми ликами и направленными вверх взглядами словно бросали вызов самому Беленусу. Иллюзия рассеивается, когда синхронным движением они скрещивают алебарды, а их позолоченные доспехи каждой своей чешуйкой ловят и играют со столь неприятным человеческому глазу светом светляков.

— Кто идет? — важно басит стражник, своим будто камень тяжелым голосом вмиг наполняя пространство вокруг и на миг обращая внушительный тоннель крохотной лазейкой. — Назови себя и с чем ты прибыл к вратам славного Двинтилия!

— Пусть ясен как чистое золото его венца будет ум великого владыки, царя из рода Додрагерров, хозяина Западных Гор, — Ричард с почтением склоняет голову, проговаривая тщательно заученные слова, будто молитву, — И пусть столь же ясен будет твой, добрый господин.

— Пусть благополучие не оставит его золотых палат, как не оставит и твоих, путник, — довольно кивает гном.

— Мое имя сир Ричард Монд, господин. Сын и наследник сира Вигланда Монда, волей императора Дедрика, нынешнего коменданта Венерсборга…

— И героя славной победы над подлыми эльфами и их полукровками в Ферране, — стражник покручивает заплетенный и украшенный золотой бусиной ус, явно весьма довольный тем, кого столь неожиданно привела к этим воротам судьба . — Величие собственного рода — не то, в чем надобна скромность, юноша. Даже неразумный младенец под этой горой уже знает имя твоего отца и его подвиг!

Улыбка на лице Ричарда выходит кривой и неловкой.

— Он никогда не преступал этих врат лично, но для Двинтилия ничуть не меньшая честь принять в своих стенах его наследника. Кто твои спутники?

— Мои… друзья, господин. Сир Конхобар Норт и… — он ощутимо запинается, что не ускользает от тут же приподнявшего бровь гнома, и краснея тараторит: — его супруга. А это Бел…

Коннор слышит, как в один миг от ужаса сам Ричард и стоящий рядом Блез обрываются на середине вздоха, едва уловив звук зарождающегося в этой опасной спешке имени. Наемник находится первым