Фрейд - Питер Гай

Эрос, «Я» и их враги

Возможно, энергия Фрейда не угасла, однако он не был машиной для сочинения. Ему приходилось ждать вдохновения, чтобы свободно выражать свои мысли. «Я здесь среди редких красот Альп, – писал мэтр Эрнесту Джонсу из Бадгастайна в августе 1920 года, – довольно усталый, жду благотворного влияния радиоактивной воды и чудесного воздуха. Я привез с собой материал по психологии масс и анализу «Я», но моя голова пока упорно отказывается проявлять интерес к этим серьезным проблемам». Основатель психоанализа работал над ними уже несколько месяцев, медленно, с перерывами. Но когда в голове у него прояснилось, «Психология масс…» стала быстро продвигаться. В октябре ученики Фрейда в Берлине читали черновик, а в начале 1921 года он принялся за окончательный вариант. «Я очень занят, – писал мэтр Джонсу в марте. – Полным ходом идет работа над брошюрой по психологии масс». Примечательно, что у него имелись сомнения относительно сей «брошюры». Отправляя один ее экземпляр Ромену Роллану, Фрейд с помощью самокритики пытался предвосхитить критику: «Не то чтобы я считал эту работу особенно удачной, но она указывает путь от анализа личности к пониманию общества».

В этом предложении сформулирована главная цель статьи «Психология масс и анализ «Я». Фрейд углубился в статьи и монографии, которые специалисты по психологии толпы, от Гюстава Лебона до Уилфреда Троттера, публиковали последние 30 лет, и использовал их как стимул для собственных размышлений. Хотя в конечном счете его «Тотем и табу» оказал на заключительные выводы большее влияние, чем «Психология народов и масс» Лебона, Фрейда интересовал вопрос, что сплачивает группы помимо явного и рационального мотива личной выгоды. Ответ неизбежно уводил его в область социальной психологии, но больше всего в «Психологии масс…» привлекает внимание свободное приложение идей психоанализа к объяснению социальных связей. «Различие между индивидуальной психологией и социальной психологией (или психологией масс), – начинает Фрейд свою работу, – на первый взгляд кажущееся нам столь значительным, при ближайшем рассмотрении теряет почти всю остроту». И действительно, «в психической жизни одного человека другой всегда учитывается как образец, как объект, как помощник и как противник, а потому индивидуальная психология с самого начала является одновременно и психологией социальной».

Утверждение расплывчатое, но с точки зрения психоаналитика абсолютно логичное. Конечно, в 20-х годах ХХ века, как и в последнее десятилетие XIX столетия, Фрейд был готов признать вклад биологического аспекта в состояние души. Но для его социальной психологии важнее то, что, заявляя о единой сути психологии отдельного человека и психологии масс, мэтр дает понять, что психоанализ, несмотря на свой бескомпромиссный индивидуализм, не способен объяснить внутреннюю жизнь человека без учета реалий внешнего мира. С момента рождения младенца бомбардирует влияние других людей, причем в детские годы такое влияние постоянно расширяется и становится многообразнее. В этот период ребенок развивается под воздействием поощрения и пренебрежения, похвал и обвинений, достойного и недостойного примера окружающих. Формирование характера, невротические симптомы, конфликты, в основе которых лежат любовь и ненависть, являются компромиссами между внутренними побуждениями и внешним давлением.

Вот почему, полагал Фрейд, специалист по социальной психологии при анализе сил, удерживающих группы людей, должен в конечном счете вернуться к изучению психических свойств индивидуума, именно тех, которые интересовали психоаналитиков на протяжении четверти века. «Отношение отдельного человека к своим родителям, к братьям и сестрам, к объекту своей любви, – писал мэтр, – к своему учителю и к своему врачу, то есть все отношения, которые до сих пор были преимущественно предметом психоаналитического исследования, могут претендовать на то, чтобы их расценивали как социальные феномены». Разумеется, групповое поведение имеет свои характерные особенности; Фрейд соглашался с Лебоном, что толпа более нетерпима, более иррациональна, более аморальна, более бессердечна и, главное, более свободна, чем отдельный человек. Но толпа, будучи толпой, ничего не создает. Она только освобождает, искажает, преувеличивает черты отдельных людей, ее составляющих. Следовательно, без понятий, разработанных психоаналитиками для личности, – идентификация, регрессия, либидо – никакое социально-психологическое объяснение не может быть полным; оно неизбежно останется поверхностным. Другими словами, психология толпы, а вместе с ней и вся социальная психология является вторичной по отношению к психологии личности. Это и есть отправной пункт Фрейда, которого он упорно придерживался.

Таким образом, экскурс основателя психоанализа в коллективную психологию на практике демонстрирует универсальное значение теории его учения. В этом отношении Фрейд радикально расходился с предыдущими исследователями организаций, масс и толпы. Исследователи психологии масс в большинстве своем были любителями, причем любителями предвзятыми – людьми с определенной миссией. Ипполит Тэн, который проанализировал революционную толпу в своей истории Великой французской революции, являлся литературным критиком. Эмиль Золя, сделавший массы главным действующим лицом «Жерминаля», романа о забастовке шахтеров, был плодовитым писателем и журналистом. Гюстав Лебон, работы которого по социальной психологии пользовались наибольшей популярностью, являлся разносторонним популяризатором современной науки. Только хирург Уилфред Троттер мог претендовать на определенные профессиональные знания в области психологии. Будучи близким другом Эрнеста Джонса, затем женившись на его сестре, Троттер стал хорошо информированным и критически настроенным читателем работ по психоанализу.

Все эти публицисты увлеклись психологией масс, наблюдая за тем, что они считали разнузданным поведением современной толпы. Для Троттера, писавшего о «стадном инстинкте» во время войны, эта толпа оказалась немецкой. Его вышедшая в 1916 году «толковая» книга «Стадный инстинкт во время войны и в мирное время», с сожалением отмечал Фрейд, «не сумела полностью избежать антипатий, вызванных последней великой войной». Ранее Золя, который явно не был реакционером, оплакивавшим навсегда ушедшее доброе старое время, описал толпы возбужденных, зачастую агрессивных забастовщиков как взрывоопасную смесь угрозы и надежды. Его предшественники и современники высказывались более определенно: они писали для того, чтобы предупредить, а не радоваться. Для них массы, особенно возбужденные, были мстительным, кровожадным, пьяным, иррациональным феноменом современности – демократией в действии. Фрейд не любил тех, кого называл тупыми простолюдинами – das blöde Volk. Его старомодный либерализм имел аристократический оттенок. Тем не менее при работе над книгой о психологии масс основатель психоанализа не думал о политике. Это был пример применения собственного учения.

Как практикующий психоаналитик, Зигмунд Фрейд считал, что группа, масса или толпа, неустойчивая либо стабильная, удерживается вместе распределенными сексуальными чувствами – либидо «с вытесненным мотивом» – подобно страстям, которые объединяют семью. «Любовные отношения (выражаясь индифферентно: эмоциональные связи) составляют сущность также и массовой души». Эти эротические связи соединяют членов группы в двух направлениях – по вертикали и по горизонтали. В «искусственных массах», писал мэтр, более подробно рассматривая армию и Церковь, «каждый отдельный человек либидинозно связан, с одной стороны, с вождем (Христом, полководцами), с другой стороны – с другими массовыми индивидами». Сила этих двойных связей объясняет регрессию индивидуума, когда он присоединяется к толпе: здесь он может безопасно отбросить приобретенные запреты. Для Фрейда из этого следует, что, поскольку эротические взаимоотношения создают массу, неудача этих отношений приводит к ее распаду. В этом он расходился со специалистами по социальной психологии, которые считали панику причиной ослабления связей внутри групп. Наоборот, утверждал мэтр, паника возникает только после ослабления либидинозных связей.

Эти вытесненные эротические союзы также объясняют, почему коллективы, которые сковывают своих членов цепями любви, в то же время исполнены ненависти к чужакам. Будь то маленькая семейная ячейка или большая группа (которая на самом деле есть расширенная семья), любовь в ней ограниченна и сопровождается, словно тенью, чувством ненависти. «По свидетельству психоанализа, любая тесная и продолжительная эмоциональная связь между двумя людьми – брачные отношения, дружба, отношения между родителями и детьми, родительское и детское чувство – содержит осадок отвергающих, враждебных чувств, который ускользает от восприятия лишь вследствие вытеснения». Таким образом, отмечает Фрейд, религия никогда не теряет возможности критиковать тех, кого не относит к истинно верующим; «религия, хотя она и называет себя религией любви, должна быть жестокой и немилосердной к тем, кто к ней не принадлежит».