История Франции - Марк Ферро

предместий».

Сам термин «радикализм» появился во время Июльской монархии, когда было запрещено называть себя республиканцем. В 1842 г. в «Политическом словаре» радикализм объясняется следующим образом: «Новаторская доктрина, в основе которой лежат понятия совести и разума и отрицающая право владения, которое унаследовано от прошлого лицами, обладающими привилегиями». Радикализм находит воплощение в одном человеке — Ледрю-Роллене, но поражение революции 1848 г. и его долгое внутреннее изгнание во времена Второй империи ограничили его деятельность, правда, расширив его влияние, поскольку верующие, такие, как аббат Ламеннэ, присоединялись к его борьбе.

«Клерикализм — вот наш враг!» — таков лозунг, выдвинутый Гамбеттой, который, став после 1870 г. коммивояжером Республики, сочетал религию свободы и религию Родины. Бельвилльская программа, выработанная незадолго до падения Второй империи, становится основополагающей хартией демократической и парламентской республики, которую Клемансо защищает от нападок буланжизма, приравниваемого им к бонапартизму. «Если под названием парламентаризма вы намерены клеймить строй, основанный на дискуссии, то знайте, что это режим народного представительства. Вы осмеливаетесь поднять руку на Республику» (1888). Эти слова иллюстрируют объединение двух традиций: либеральной и демократической, которые до сих пор различались настолько серьезно, что даже противостояли друг другу. Но их слияние становится свершившимся фактом, когда радикалы в 1901 г. объединяются в политическую партию и начинают объединять в единое целое тех или иных лиц, которые причисляют себя к радикалам, а также членов масонских лож и иных республиканцев, в частности целый легион учителей и участников «Лиги за права человека».

На выборах департаменты, в которых присутствует, как минимум, один избранный радикал на шесть легистратур, формируют оплот партии, расположенный вокруг побережья Средиземного моря и протянувшийся вверх по Роне до северо-западного склона Центрального массива.

Находясь в апогее влияния после завершения дела Дрейфуса, в котором широкую известность получил Клемансо, радикалы поддержали просветительскую инициативу Жюля Ферри и соединили антиклерикализм, который депутат Эмиль Комб воплотил в законе об отделении Церкви от государства, с социальной деятельностью, создав Министерство труда; рабочие добивались этого с 1848 г. В это время идеи социализма находили все более широкое распространение, и радикалы хотели не допустить роста коллективизма, провозглашая себя адептами солидарности, ибо опасность, как утверждал радикал Леон Буржуа — это «тресты — чудовищная черная туча, идущая из-за океана. При ней бледнеет свет человеческой свободы». Во имя торжества республиканских идей радикалы стремились вывести понятие демократии за рамки политической категории, внедрить процедуру выборности судей и прогрессивный подоходный налог. Жозеф Кайо был инициатором этой «революционной» идеи, принятой в 1914 г., но ее пацифизм в момент возросшей опасности заставил его самого занять оборонительную позицию по отношению к Клемансо: тот уже сбросил Гамбетту, а затем Жюля Ферри, выступая по колониальному вопросу.

Накануне Первой мировой войны радикалы, еще совсем недавно бывшие радикал-социалистами, создали политическую культуру, которая была прочно связана с понятием нации; эта культура просуществовала до Второй мировой войны. Опорой для этой культуры была печатная пресса, которая лишь называла себя республиканской, но которая не контролировалась Министерством культуры. Эта «дружественная» и вездесущая печать, объединявшая около четырехсот местных еженедельников, представляла официальные позиции партии радикалов. Из общей массы выделялись несколько крупных ежедневных газет:

«Трибюн» (La Tribune) из Сент-Этьена, лионская газета «Прогрэ» (Le Progre) и особенно тулузская «Депеш» (La Depeche). Если пресса распространяет идеи, то комитеты выражают сущность партии, которая обеспечивает руководящие кадры страны; число их доходит до восьмисот человек. Они встречаются в кафе — настоящих центрах общественной жизни — и собираются на съездах накануне выборов либо устраивают роскошные банкеты. Неприятие в 1913 г. закона о повышении срока службы в армии до трех лет, согласие с законом о введении подоходного налога, защита светского характера образования — эти темы становятся причиной самых оживленных собраний, инициаторы которых стремились собрать в представительских целях наибольшее количество граждан. В романе «Жиль» Пьер Дриё Ля Рошель изобразил злую сатиру на эти празднества. «В системе власти знаменитости смешались с лицами второстепенными. И те и другие пользовались случаем, чтобы заниматься проституцией — предварительно и оживленно. Председатели ласкали активистов, активисты — председателей. Руки старались встретиться с руками, пожимали друг друга, похотливо расставались, желая вступить в контакт с другими. Господа знали друг друга, поздравляли друг друга, подшучивали друг над другом, подозревали друг друга, извиняли друг друга… Общее сходство было огромным, — все они были провинциальными буржуа, пузатыми или тощими… Запуганные властью, но подгоняемые зловредным соперничеством… они вырывали у председателей крохи престижа и личной пользы».

В этой картине не упоминается, что политический мирок заключил молчаливое согласие с видными промышленниками и банкирами, смешиваясь с ними, а в награду за их присоединение к Республике власть гарантировала им экспансию и почести — к этому времени сословие префектов насчитывало 88 пэров Франции, — а также социальный мир, гарантом которого оно выступало.

Радикалы или умеренные полностью опирались на свой просветительский проект и благодаря успехам науки так чистосердечно верили в будущее французского общества, что можно было подумать, будто лишь клерикалы и военные типа Буланже угрожали Республике. Запретив конгрегациям во времена министерства Эмиля Комба преподавание в школах, они бичуют любую подозрительную деятельность. Например, отказывают Церкви в праве участвовать в поминании битвы при Бувине (1212), отвергают предложение превратить день памяти Жанны д’Арк в национальный праздник под предлогом, что папство готовит ее канонизацию, и т. д. Иными словами, этот политический мир не верит в классовую борьбу, ее отвергает в принципе, подобно молодому радикалу Эдуару Эррио, который отказывается вступать в социалистическую партию, потому что, по его словам, «он не верит этой теории в такой стране, как Франция, где столь велико различие жизненных условий, так раздроблена собственность и так развито ремесленное сословие».

В самом деле, принимая во внимание средоточие власти и богатства, Франция развивалась с низов и процветала на высшем уровне благодаря промышленному развитию, которое приумножало французское благосостояние. Французские банкноты везде покупались по цене золотой валюты, так что небольшие промышленные кризисы 1900 и 1907 гг. оказались быстро преодоленными. «Франция — это касса», — любил повторять русский царь, когда ему требовалось занять деньги.

В эту пору «Прекрасной эпохи» Париж сиял выставками, огнями, Эйфелевой башней, талантами, деловые круги расширяли свои границы и проникали в мир искусства, особенно живописи, где Франция представляла самый важный рынок в период расцвета импрессионизма и позднее. Однако это был уже не буржуазный модный Париж, каким