История Франции - Марк Ферро

Война стала также результатом непредвиденного стечения обстоятельств на Балканах, где 28 июня 1914 г. молодые сербские террористы, связанные с сербским Генеральным штабом, совершили покушение на наследника австро-венгерского престола, либерала Франца Фердинанда. Конечно, они считали, что это заставит сербское правительство воевать против Австрии, которая после покушения нападет на их страну. Действительно, Вильгельм II подталкивал Австрию к нападению, полагая, что Франция помешает России поддержать сербов. Расчет не оправдался, Санкт-Петербург объявил мобилизацию, за ним последовал Париж, 1 августа началась война, а когда немцы, вступив в войну, нарушили нейтралитет Бельгии, в нее, в свою очередь, вмешалась и Англия.

Непосредственно после войны, в 1919 г., победители сочли, что ответственность за ее начало несет Вильгельм II, и для событий 1914 г. это было верно. Однако такие выводы окажутся не столь однозначными, если, касаясь более отдаленного прошлого, обратить внимание на то, что царский режим субсидировал сербские спецслужбы с целью дестабилизации Австро-Венгрии и что ни Франция, ни Англия не были готовы дать Германии за морем «место под солнцем»; хотя уступки и не угрожали их собственной экспансии. Правящие круги опасались скорее реакции граждан, вроде той, что продемонстрировал франко-английский конфликт в Фашоде[158], — ведь вся их политика состояла в укреплении национального престижа как средства сопротивления давлению низов.

Начало войны оказалось чрезвычайно неудачным для Франции, поскольку немцы, оставив перед медленно проводившими мобилизацию русскими лишь войска прикрытия, применили на практике наиболее смелую версию плана Шлиффена. Они сосредоточили все усилия на крайнем правом фланге Западного фронта на границе с Бельгией, что создало угрозу окружения французской армии, нацеленной на Лотарингию. В этом плане военная слабость французов по сравнению с немцами объясняет поражения при Шарлеруа и в Лотарингии. Их счастье, писал де Голль, состояло в том, что, «плохо выхватив шпагу, Жоффр сумел не потерять равновесия». Неудача была неожиданной, но другой неожиданностью стал успешный отход французских войск. Он продолжался до Марны: Жоффр, будучи хорошим инженером, рассчитал, что чем ближе его войска будут находиться к Парижу, тем легче сходящаяся к столице железнодорожная сеть позволит перебрасывать их в разных направлениях, опережая врага. Галлиени и «марнские такси» в предписанные сроки осуществляли переброску подкреплений[159]. К этому следует добавить, что наступление русской армии вынудило начальника немецкого Генштаба Мольтке-младшего ослабить атаку на Париж: таким образом битва на Марне стала победой французского командования. Немцы отступили к Ипру, фронт стабилизировался, и началась продолжавшаяся более трех лет бесконечная окопная война, в которой солдаты, чтобы выжить, зарывались в землю. В 1915 г. закончились неудачей наступления в Шампани и в Артуа, равно как и попытка перенести войну в слабое место противника — Турцию: высадка англо-французского десанта в Дарданеллах не дала ничего. Чтобы «удержаться», англичанам и французам пришлось зарыться в окопы и там.

Стремясь координировать свои действия с русскими, — которым в 1915 г. пришлось оставить Польшу, — англичане и французы подготовили наступление на Сомме, где главную роль должно было сыграть их превосходство в артиллерии. Стремясь предупредить их, немцы атаковали Верден, имея целью «совершенно обескровить» французскую армию. Обе эти параллельные попытки закончились неудачей (подробнее о Вердене см. далее), однако двойная мясорубка не помешала французскому командованию предпринять новое наступление в 1917 г. — на Шемен-де-Дам[160]. Оно провалилось. На сей раз победу должны были обеспечить танки. Эти наступления были бесполезны и стали источниками солдатских мятежей (см. далее).

Воспоминания о наполеоновской эпохе были все еще живы, и союзники начали экономическую блокаду Германии. Однако той вполне хватало торговли с нейтральными странами, а сами англичане, следуя принципу business as usual[161], снабжали противника тем, чего ему недоставало, через нейтральные Данию и Швецию. Также провалилась и развязанная немецким адмиралом Тирпицем беспощадная подводная война: прервать американские поставки не удалось, поскольку англичане организовали конвои, сопровождавшие торговые караваны. В результате она лишь ускорила вступление в войну Соединенных Штатов, что изменило ход войны в большей степени, чем Февральская революция в России, поскольку Восточный фронт и после отречения русского царя продолжал сковывать множество германских дивизий. Американское вмешательство привело к изменению характера военных операций: произошел переход от войны вооруженных людей к войне материалов. «Я жду танков и американцев», — говорил генерал Петэн, преемник Жоффра и Нивеля.

В 1918 г. в наступление перешли немцы, поскольку, освободившись на востоке, они стремились бросить все свои силы на запад, пока не станет слишком поздно. В то же время после поражения под Пашендейлом, где погибли 400 тысяч англичан, ни командующий британскими экспедиционными силами во Франции Дуглас Хейг, ни Фердинанд Фош, осуществлявший теперь верховное главнокомандование, не были готовы атаковать. Они смогли сделать это лишь после того, как было остановлено германское наступление — снова на Марне, где использование танков и авиации обеспечило победу союзникам.

После окончания Великой войны почетное звание «отца Победы» чаще использовалось в отношении Клемансо, чем военных руководителей. Он, пожалуй, заслужил это, ведь именно благодаря его энергии на посту главы правительства Франции с 1917 г. удалось изменить моральное, политическое и военное положение, которое после русской «измены» и накануне германского наступления казалось серьезно пошатнувшимся.

Его стиль заметно отличался от стиля предшественников: Аристида Бриана, который непонятно чего желал больше — мира или войны; Александра Рибо, элегантного и приятного старца, отличавшегося скорее милитаристскими воззрениями, чем подлинно военным духом; Поля Пенлеве, подлинного ученого, мало склонного к принятию быстрых и смелых решений перед лицом трудного выбора.

Жорж Клемансо, напротив, был бретером, забиякой, человеком импульса, двадцать раз продемонстрировавшим свою энергию и храбрость в дуэлях, из которых выходил победителем. «Генерал, не верящий в победу, недостоин быть капралом», — говорил он о Жоффре, отставке которого немало способствовал. Он энергично боролся против пацифизма во всех его формах, не остановившись даже перед арестом Жозефа Кайо, считавшего, что в ходе войны Франция будет обескровлена и ее победа в итоге окажется напрасной. Кайо был прав, и тем не менее его судили по обвинению в государственной измене; Клемансо не зря называли «непримиримым».

Но он также умел добиться популярности. Он стал первым председателем Совета министров Франции с 1914 г., который выезжал на фронт, в окопы. Ему было уже семьдесят шесть, но там, разговаривая с солдатами, разбрасывая шутки и произнося слова ободрения, он придавал военным, сидящим в окопах, дополнительную