История Франции - Марк Ферро

по сравнению с Германией Франция обезлюдела — и экономики, не в состоянии восстановить жизнестойкость страны. Этот подход впервые провозгласил генерал Буланже: «Нечего делать за пределами страны, пока не будет излечена Франция. Наша страна — это больной, ослабевший человек, которому нужно всестороннее лечение. Прежде чем возвращать Эльзас-Лотарингию, нужно вновь обрести Францию. Да, в настоящее время нам прежде всего необходимо правительство, а не сборище обезумевших марионеток» (1888).

Таким образом, патриотизм такого рода оказывался направленным против государственных институтов.

Его отстаивал поэт Поль Дерулед, им руководствовались радикальная партия и даже такой старый коммунар, как Анри Рошфор.

Во главе с Жоржем Буланже сформировалась национальная партия, которая в атмосфере финансовых и других скандалов потребовала «большой чистки». Назначенный военным министром, а затем неоднократно побеждавший на выборах с программой «роспуска, созыва учредительного собрания, пересмотра», «храбрый генерал» Буланже вызывал энтузиазм. Вечером 27 января 1889 г. толпа вынудила его совершить марш к Елисейскому дворцу. Избегая риска, он предпочел дождаться осенних выборов, а затем, охваченный сентиментальным приключением, уехал к своей тяжело больной любовнице к Бельгию. Вскоре она умерла, и Буланже 30 сентября 1891 г. покончил жизнь самоубийством на ее могиле.

Буланжистский эпизод не был долгим, однако именно тогда родилась и начала развиваться идея спасителя, некой национальной партии, объединяющей правых и левых. Позднее ее будет отстаивать Шарль Моррас, олицетворяющий «интегральный национализм», который объединит вокруг себя всех антидрейфусаров и объявит войну демократии, восхваляя возвращение к «наследственной, традиционной, антипарламентской и децентрализованной» монархии. Он превозносил нацию выше всех политических реальностей и выше всех учреждений, которые обеспечивают ее существование. Моррас считал, что реальная власть перешла в руки «четвертого сословия», «заговорщиков, поголовно имеющих заграничное происхождение, — сословия евреев, метеков[154], масонов и протестантов».

С 1905 г. и в еще большей степени с 1911 г. германская угроза сближает эти две ветви национализма. Принимая во внимание патриотизм, воодушевлявший интернационалистов, социалистов и анархистов, которые желали мира, но готовы были поддержать и войну, легко понять, как в 1914 г. по первому же зову трубы образовалось реваншистское по своему характеру правительство «священного единения».

ДЕЛО ДРЕЙФУСА

«Франция в самом конце столетия — это прежде всего дело Дрейфуса», — писала историк Мадлен Ребериу. Возникнув в сентябре 1894 г., оно вызвало шум гораздо позже, когда было доказано, что обвинение и осуждение капитана Дрейфуса имело место в ходе процесса, проведенного вопреки нормам военного правосудия, и что само обвинение основывалась на сфабрикованном деле. Назревал скандал, разразившийся после публикации 13 января 1898 г. статьи Эмиля Золя «Я обвиняю» в газете Жоржа Клемансо «Орор» (L’Aurore). Со времени осуждения (1894) до момента реабилитации Дрейфуса (1906) это дело вызвало глубочайший раскол французского общества, который проявился в формах обостренного антисемитизма, антимилитаризма и национализма.

Эти черты наглядно проявились в перипетиях драмы, которая в течение столетия остается одной из тем франко-французской «гражданской войны».

В конце сентября 1894 г. в бюро военного министра генерала Огюста Мерсье поступает сопроводительное письмо (бордеро), адресованное немецкому военному атташе в Париже Максимилиану фон Шварцкоппену. Автор письма сообщал о скорой передаче Германии важных разведданных, касавшихся тормоза отката французского 120-миллиметрового орудия, плана мобилизации войск прикрытия и т. д.

Французская разведка, возглавляемая полковником Жаном Сандером, немедленно приписала авторство письма капитану Альфреду Дрейфусу, в ту пору стажеру Генерального штаба, так как тот был артиллеристом, евреем и находился на своем тогдашнем месте лишь временно. Шестого октября он был арестован, даже не получив уведомления, в чем именно его обвиняют. Тридцать первого октября имя Дрейфуса становится известно в прессе. На следующий день после ареста антисемитская газета Эдуарда Дрюмона «Ла Либр Пароль» (La Libre Parole) писала: «Речь идет о государственной измене, но дело будет замято, ведь этот офицер — еврей». На деле же расследование свелось к выявлению связей Дрейфуса с различными дамами, тем более что до женитьбы он имел репутацию отчаянного бабника. Собственно, в военных кругах это явление было довольно обыденным и не рассматривалось как нечто предосудительное, однако оно позволяло заподозрить его еще и в том, что он мог выдавать секреты в интимной обстановке. Дрейфуса заставляют написать часть текста сопроводительного письма под диктовку, чтобы сравнить почерки. По мнению одного эксперта, они похожи, по мнению другого — различны, а следовательно, Дрейфус «подделал свой почерк». Поскольку он отказался признать свою вину, 19 сентября был начат процесс, и майор Юбер Жозеф Анри из разведывательной службы заявил, что он раскрыл предателя в Генеральном штабе. «Изменник, вот он!» — объявил он, указывая на Дрейфуса. После совещаний судьи приняли к рассмотрению секретное досье, в котором содержалось письмо от итальянского военного атташе к немецкому с такими словами: «Этот мерзавец Д.». О досье не сообщили защите обвиняемого, которая понятия не имела о его существовании. Так Дрейфус был признан виновным и приговорен к пожизненному заключению. Необоснованно, как считал Жорес. «Маршал Базен, приговоренный к смерти и изобличенный в измене, не был расстрелян; капитан Дрейфус, изобличенный в измене не проявившим единодушия судом, не приговорен к смерти; но на фоне этих вердиктов без пощады и жалости расстреливают простых солдат, жертв минутной растерянности или насилия». Клемансо в газете «Жюстис» (La Justice) так рисует портрет Дрейфуса: «В нем нет ничего, кроме подлой душонки и мерзкого сердца». Дрейфуса публично разжаловали на плацу Военной школы и отправили на Гвиану. Звучали призывы: «Смерть евреям!» Как видим, презрение к предателю охватывало все общество…

Капитан Дрейфус всегда утверждал, что он невиновен. Его брат Люсьен, жена Люси и ее семья — все родом из Эльзаса, выбравшие в 1871 г. Францию, — ни секунды не сомневались в его невиновности. Они обратились к журналисту Бернару Лазару с просьбой расследовать условия, в которых проходил процесс. И тогда же подполковник Жорж Пикар, заменивший полковника Сандера на его посту во французской разведке, обнаружил, что почерк, которым написано бордеро, принадлежит полковнику Эстерхази, чью переписку со Шварцкоппеном он перехватил. Однако начальник Пикара, генерал Рауль де Буадефр, ничего не желал слушать. Тем не менее газета «Эклер» (L’Eclair) опубликовала письмо, напоминавшее об «этом мерзавце Д.»; оказалось, что секретные документы не были переданы защите обвиняемого и не упоминались в ходе процесса. Имело место нарушение судебной процедуры.