История Франции - Марк Ферро

связанных с паломничествами в Лурд, Ла-Салетт или Понмэн близ Лаваля. «Со всех сторон сегодня слышен лишь шум разговоров о чудесах и пророчествах», — пишет в 1874 г. монсеньор Дюпанлу.

Но не предвещает ли то сверхъестественное, о котором все говорят, возвращение монарха? Этого боятся республиканцы, и Адольф Тьер понимает их, однако слияния двух монархических течений не происходит. Орлеанисты, наследники Луи Филиппа, соглашаются, правда, признать права Генриха, графа де Шамбора, который не имеет детей и вынужден признать своим преемником представителя Орлеанской династии. Но он фанатично предан белому знамени, «неотделимому для него от потерянной родины», — потому что, по его словам, «никакие увертки не заставят его отказаться от вечных истин». Для этого легитимиста такими «увертками» были революция 1789 г., революция 1830 г., а также и Вторая империя.

Если в народе существовали сторонники и легитимистов (т. е. династии Бурбонов), и республиканцев, то буржуазия была исключительно орлеанистской. Тьер, само собой, хорошо понимал, кто ближе к республиканскому, а кто к монархическому или консервативному направлению.

Другим воплощением Республики был Леон Гамбетта, прославившийся в годы Второй империи как адвокат, добивавшийся возведения памятника в честь депутата Годена, павшего на баррикадах во время государственного переворота 2 декабря 1851 г. Будучи страстным оратором, Гамбетта был избран в 1869 г. депутатом от Бельвилля с программой, ставшей библией радикализма: введение всеобщего избирательного права, личных свобод, отделение Церкви от государства, учреждение бесплатного, светского и обязательного начального образования. Четвертого сентября 1870 г., сразу же после седанской катастрофы, он добился манифеста о низложении Наполеона III и вместе с Жюлем Ферри и Жюлем Фавром провозгласил Республику. Выбравшись на воздушном шаре из осажденного пруссаками Парижа, он формирует в провинции армию для борьбы с врагом. И хотя эта армия уже не может помешать окончательной победе Пруссии, уже тогда Гамбетта становится символом мужества, и это становится еще очевиднее после его решения идти на выборы от департамента Нижний Рейн[139]. На следующий день после подписания Франкфуртского мира он вышел в отставку, протестуя против передачи Эльзаса-Лотарингии Германии.

Эксцессы периода Парижской коммуны и последующих репрессий обеспокоили Гамбетту, и он на время отходит в сторону. Он стремится, чтобы Республика воплощала «новый социальный слой», в данном случае — средний класс, т. е. мелкую буржуазию, и энергично сопротивляется реставрации монархии. В мае 1877 г., после того как с минимальным перевесом была принята Конституция 1875 г. и родилась Третья республика, он, подозревая президента Мак-Магона в намерении распустить Национальное собрание, чтобы облегчить реставрацию монархии, обращается к нему со знаменитыми словами: «Когда Франция заговорит своим суверенным голосом, придется или подчиниться, или сложить полномочия».

Популярность Гамбетты вызывает беспокойство, его авторитарные замашки тоже. Второй президент Республики Жюль Греви пытается отстранить его от власти. В итоге, однако, после победы Гамбетты на выборах 1881 г.[140] Греви доверяет ему министерский пост. Но левые нападают на Гамбетту за его поддержку колониальной экспансии, а правые — за намерение национализировать железные дороги. Он работает в правительстве лишь несколько месяцев — и умирает в возрасте сорока четырех лет, так и не выполнив по-настоящему своего предназначения.

Жюль Ферри, напротив, выполняет свою миссию, но платой становится невероятная непопулярность, примеров которой мало отыщется в истории. В эпоху Второй империи этот вогезский адвокат становится известным после публикации в газете «Ле Там» (Le Temps) серии ядовитых статей под названием «Фантастические счета Османа», в которых суровый провинциал разоблачает махинации с финансированием осуществляемых префектом работ по перестройке столицы, и в результате становится депутатом от шестого избирательного округа Парижа. Будучи пламенным республиканцем, он вместе с Гамбеттой способствует низложению Наполеона III и во время блокады Парижа занимается снабжением столицы продовольствием, получая в награду первое прозвище — Ферри-Голод.

Враждебно настроенный к эксцессам Коммуны, которые напоминают ему бесчинства якобинцев, Ферри превозносит заморскую экспансию, которая якобы позволит Франции возродить «великую нацию». Однако наличие супруги из Эльзаса, а также любезность, проявленная Ферри по отношению к Бисмарку ради того, чтобы тот позволил Франции расширяться за морем, — все это завершается тем, что его награждают вторым прозвищем — Ферри-Немец. Когда он «небольшими партиями» направляет французские войска в Индокитай, то подвергается ожесточенной критике в собственном лагере, особенно со стороны Жоржа Клемансо, который в 1885 г., после лангсонской катастрофы, требует его отставки[141]. Ферри старается, однако, молчать о главном — о секретных переговорах с Китаем, которые должны окончиться уступкой Тонкина Франции. Третье прозвище Ферри, Тонкинец, содержит упрек в измене делу реванша, в том, что он «отвел глаза от синей линии Вогезов».

И все же главным для Жюля Ферри являлось другое. Вся его жизнь была словно бы исполнением некогда данной клятвы. В апреле 1870 г., за несколько месяцев до крушения Империи, он произнес в Париже ставшую знаменитой речь о равенстве в области образования. Целью было искоренение наиболее вопиющих проявлений неравенства, сопровождавших человека с самого рождения. Его основная мысль была основана на краеугольных камнях республиканской традиции: на идеях Просвещения, в первую очередь Кондорсе, желавшего подвести под образование научную базу; на «позитивной религии» Огюста Конта, с его девизом «Порядок и Прогресс», иными словами — «Наука и Промышленность»; но также на отделении Церкви от государства, духовного от светского. Школа, считал Конт, а вслед за ним Ферри, позволит освободить народ от влияния священников, но также и от влияния революционеров. Ферри также вдохновляется либеральным протестантизмом и, будучи католиком, эволюционирует в сторону свободомыслия. Вслед за философом Шарлем Ренувье он призывает дать возможность осуществлять нравственное воспитание без ссылок на Евангелие. Его, впрочем, окружают либеральные протестанты, и он правит вместе с ними. Это Поль Бер, Шарль Ваддингтон, Шарль де Фрейсине. Для Жюля Ферри школа является местом, где учатся вместе богатый и бедный, а демократия должна вести к смешению классов, равенству возможностей — таков идеал, отстаиваемый масонами, к которым он принадлежит.

Господствуя в политической жизни с 1879 по 1885 г., Ферри выполняет свою клятву 1870 г., создает начальные школы и Высший совет народного просвещения, учреждает средние школы для девочек, по его инициативе начальное образование становится светским, бесплатным и обязательным. Являясь орудием цивилизации, школа должна предотвратить те социальные конфликты, что дали о себе знать в 1830–1831 гг., и те революционные порывы, что воодушевляли якобинцев или парижских коммунаров.

Жюль Ферри наизусть знает «Возмездие»[142] Виктора Гюго, который исповедует те же идеи