Вандал (сборник) - Андрей Посняков

– Я с этим Гундмундом уже сталкивался, – зевнув, рассказчик – слышно было – с хрустом потянулся. – Тот еще псинище!

Александр почесал затылок:

– Что-то я тебя не пойму: то этот граф – неплохой человек, то – псинище.

– Так одно другому не мешает! – расхохотался парень. – Сам по себе он и мухи не обидит, но вот, если прикажут – так сущий дьявол!

Если прикажут… Саша нахмурился. Интересно, кто ему приказал такую подлянку устроить? И почему именно Александру? Случайное стечение обстоятельств? В принципе, очень может быть – просто для начала трактирщик Гелевк Умбонц (сексот, тут и гадать нечего) дисциплинированно доложил своему куратору о некоем подозрительном человеке, интересующимся какими-то странными фляжками, затем – о том, что человек сей достал из фляжки записку… ну, а дальше – уже осталось немного обмозговать. Судя по тому, что Гундмунд не брезгует самолично заниматься слежкой, дела у него идут не особо. Вот и решил их, гад, поправить… за Сашин счет! А, может, это чисто приказчикова самодеятельность – решил прогнуться… Да нет, вряд ли, слишком уж конкретно тут все замутили. Да, с этой стороны – все более-менее ясно. Неясно другое – что ж теперь дальше будет?

– А ничего не будет, – узнав про подброшенную записку, жизнерадостно расхохотался Маргон. – Распнут тебя на кресте возле городских ворот, и будешь там висеть, словно перезрелая смоква, пока не сгниешь.

– Добрый ты человек, – Александр передернул плечами. – Что, прямо так и прибьют, гвоздями?

– Да нет, с гвоздей-то ты сорвешься. Ремнями привяжут – чтоб дольше мучился. Перво-наперво вороны тебе глаза выклюют, потом – язык, потом и до кишок доберутся, а уж потом…

– Хватит, хватит! Чем пугать, лучше бы подсказал, как выкрутиться?

– Ха! Выкрутиться! Я бы и сам хотел, клянусь святым Амвросием!

– Ну, значит, и тебя распнут, – издевательски хохотнул хевдинг. – Может, даже на соседних крестах, рядом. Представляешь? Висим мы вместе и, вот как здесь, беседуем, а тут – вороны! Посмотрим, кому они первому глаза выклюют!

– А веселый ты человек, я смотрю! – немного помолчав, озадаченно протянул собеседник. – Согласен, согласен рядом с тобою висеть – веселей помирать будет.

– Считай, что договорились.

– Эй, вы там, болтуны, – какой-то крестьянин все же проснулся. – Вы б не с собой, вы б с графом договаривались – кому на каком кресте висеть. Глядишь – и пошел бы вам навстречу.

– Ага, этот аспид пойдет!

– Сам же говорил – человек хороший.

– Человек-то, может, и неплохой… да только должность у него – собачья.

– Не собачья, а государева!

– Ну, так это одно и то же.

– Слышь, Маргон, – вмешался в перепалку хевдинг. – Ты мне лучше про мятеж расскажи. Ну, про тот, давний. Меня ж, похоже, в связях с не пойманными мятежниками обвинить хотят – от них и записку подбросили.

– Про мятеж? – Маргон хмыкнул. – Это ж когда было-то? Больше десятка лет прошло… я и не помню толком, так, мальчишкой еще, видал, как казнили.

– Видал он… – снова буркнул крестьянин. – Бывалого человека лучше б послушали!

– Это ты, что ли, бывалый?

– А, может, и я!

– Так расскажи, что знаешь, – подзадорил Саша.

В ответ послышался приглушенный смешок:

– Ты, я слышу, чужестранец?

– А что, заметно?

– Ну да. Говоришь-то ты не так. Понятно, но… все ж чужой говор чувствуется. Наверное, ничего про мятеж и не знаешь?

– Конечно, нет! Вот и прошу рассказать.

– А что рассказывать-то? – невидимый в темноте собеседник завозился, зашуршал соломой. – Мне тогда двадцать лет было – молодой еще… Как раз тогда все и начиналось…

– Что все-то? – нетерпеливо перебил Маргон.

– А все вот это… что после римлян стало. Нет, мне, крестьянину, конечно, легче дышать, чего там! Однако и жить сейчас куда как страшнее.

– Ты про мятеж, про мятеж говори!

– Так я же и говорю! Экие, вы, молодые, нетерпеливые. Ужо, представится на кресте висеть, так уж там, всяко, натерпитесь…

– Благодарствуем на добром слове!

– Не за что! – хмыкнув, крестьянин снова зашуршал соломой, видать, устраивался поудобнее. – В тот год… не десять лет прошло – дюжина… Я тогда колоном был у одного господина, из старых. Хороший господин был, строгий, но справедливый. К нему как-то ночью варвары ворвались, целым отрядом – самого, правда, не тронули, но все про соседей выспрашивали, тоже варваров, которым Гейзерих-рэкс землицы в поместья дал. Потом умчались, видно было, как зарево вспыхнуло – то варварские усадьбы горели! А потом на всех площадях. Да вдоль дорог, да на пристани – кресты, кресты, кресты… Не пустые кресты – с распятыми! Глаза выклеваны, вместо кишок – смрад… Господи, помилуй, спаси и сохрани! И все казненные – знатные вандалы!

– Да ну! – недоверчиво усмехнулся Маргон. – Откуда ж у них столько знати?

– Не знаю, а только так говорят. И еще слухи ходили – лютовал Гейзерих-рэкс сильно. Брата жену утопил, детей ее, избавился от всех своих родичей. Потом сидел, плакал да жаловался – сирота я, мол, сиротинушка, нету у меня близкого человека… нету? А, может, есть? Если есть, ведите! И, если приводили, казнил.

– Да-а, – Саша зевнул и задумался: тут было, над чем подумать.

О заговоре вандальской знати 442 года он, конечно читал, но так, вскользь – да подробно и не было написано. Мол, сопротивлялись укреплению абсолютной королевской власти. Абсолютизм в те времена?! Даже читать смешно, Гейзерих все же не «король-солнце». Однако мятеж этот, похоже, его любимая мозоль! Как и любой тиран, делавший царство на крови, повелитель вандалов и спать-то спокойно не моет, все «мальчики кровавые в глазах». А пуще того – мстители! Наверняка – за каждым кустом кажутся. Так что прав «плохой хороший человек» Гундмунд Виниций, на этом деле можно хорошую карьеру выстроить. Только аккуратненько все повести, особенно не зарываясь. И Саша тут нужен – для первой жертвы. Его, конечно, будут пытать – для вида! – а потом сразу казнят, предварительно схватив «сообщников», которые либо уже подобраны, либо еще будут. Ай, скверные дела, скверные! Никакого тут «сотрудничества со следствием» не получится, не тот случай. Показательные пытки и скорая казнь – вот все, что ждало сейчас хевдинга.

В темнице вдруг послышался тихий смех.

– Эй, Маргон… это ты, что ли, хохочешь?

– Это крестьянин… Над нами, небось, смеется.

– А чего же – над нами?

– Ты это у него спроси.

Крестьянин – давешний собеседник – уже захохотал в голос. Потом, отсмеявшись, соизволил объяснить:

– Потому и смеюсь – больно уж вы оба любопытные, а такие у нас не живут долго.

– А ты, видать, себе три века намерил?!

– Ну, три, не три… а поживу. Мы, земледельцы, народ смирный… и всякой власти нужный. Вот получим палок за недоимки, подтянем штаны, да пойдем себе. А вы… что и сказать, даже не знаю.

– Не знает он! Спи давай, черт старый.

– Слышь, Маргон, – немного погодя шепотом позвал Саша. – Тебе ведь тоже, как я понимаю, на казнь?

– Верно понимаешь…

– Так, может, не будем ее спокойно ждать? Бежать надобно!

– Бежать?

– Тсс!!! Тихо ты, дурило! Вот прямо сейчас и сбежать, ничего не дожидаясь. Эти обормоты даже руки мне развязали… Ну, как сюда бросили. Зажрались!

– Мы тоже не связаны… Хм… Как ты их назвал?

– Обормоты!

– Слово какое забавное… Так что, – Маргон подполз ближе, понизив голос до совсем уж едва слышного шепота. – Предлагаешь бежать? Честно сказать – страшно.

– Ха! – скривился молодой человек. – А что тебе терять-то? Нечего нам с тобой терять, дорогой товарищ, нечего, кроме своих цепей… которых у нас пока, слава богу, нету. Что здесь за охрана? Ты ж, верно, парень приметливый?

– Днем – двое постоянных стражников, и еще четверо – личная охрана графа. Они только с ним ходят. На ночь выставляют еще двоих.

– Ага… негусто!

– Да куда тут гуще-то? Буйных сюда не бросают!

А ведь верно! Сюда только таких… недоимщики-крестьяне, мелкие мошенники, типа Маргона, и вот, никому не нужные чужестранцы.

Не положено еще господину Гундмунду более шикарные казематы под собой держать! Не по статусу просто. Пока – не по статусу.

Саша с Маргоном шептались до тех пор, пока снаружи, на лестнице, не послышались шаги. Кто-то спускался… Вот скрипнул засов.

Прятавшийся за дверью Саша, выскочив к лестнице, вырубил стражника ударом в ухо! Тот ведь не надел шлем, простофиля… А надо было бы!

Сняв с валявшегося в беспамятстве воина – ополченца из местных – плащ, Александр накинул его себе на плечи и погнал «пленного» Маргона по узенькой темной лестнице вверх, в небольшую каморку, судя по аккуратно составленным в углу копьям, приспособленную под караульное помещение. Ага… на лавке, в углу, лежал шлем – обычная железная каска, выкованная без всяких затей. Нахлобучив его прямо на шевелюру, без подшлемника, хевдинг взял в руку копье и обернулся к сокамернику, на свету оказавшемся смуглым кудрявым парнем лет двадцати пяти, в двух – одна на другой – туниках и в сандалиях, но без штанов.