Париж - Эдвард Резерфорд

Обсуждали статую Карла Великого. Жюль был весьма удовлетворен деятельностью комитета по сбору средств.

– Мы собрали нужное количество денег, – поделился он с компанией за обеденным столом. – Жаль, что виконт де Синь не дожил до этого дня, он был бы рад. Кстати, тот адвокат Ней, чью дочь ты рисовал, оказался очень и очень полезен.

– Говоря о скульптуре, – заметила его жена, – я слышала, что в газетах разразился настоящий скандал из-за скульптора Родена. Это правда?

– «Поцелуй» и «Мыслитель» Родена получили большую известность в Америке, – вставил Хэдли. – Но о скандале я ничего не знаю.

– Это не совсем скандал, – сказал Марк. – Почти десять лет назад он получил от Общества литераторов заказ на большую статую Бальзака. По мнению многих, это один из наших величайших романистов, и поэтому требовалось возвести нечто монументальное. Роден только недавно закончил работу. Он полсотни раз просил продлить срок выполнения заказа. А теперь Общество посмотрело на статую и отвергло ее.

– Почему? – спросила Мари.

– Я слышал, что статуя чудовищна, – сказал Жерар.

– О нет, Жерар, – поморщилась тетя Элоиза.

– Вообще-то, он прав. – Марк усмехнулся. – Она чудовищна. Но при этом величественна. Поставленный перед столь героической задачей, Роден попытался изобразить не столько конкретного человека, сколько душу писателя. Результат – фигура в форме ствола, закутанная в плащ, с огромной головой, с шеей как у быка, и такая напряженная, как будто вот-вот взорвется. Заказчики пришли в ужас. Поэтому Роден забрал гипсовую модель обратно в студию. Вероятно, статую не будут отливать. – Он улыбнулся. – Лично я предпочел бы, чтобы на кладбище Пер-Лашез установили это чудовище, а не ту скучную голову, которая сидит сейчас над могилой. – Он обратился к Хэдли: – Ты помнишь ее?

– Знаешь, – сказал тот, – я никогда не был на кладбище Пер-Лашез.

– Не были?! – повторила изумленная тетя Элоиза. – Мой дорогой Хэдли, вы обязательно должны там побывать!

– Обязательно, – согласился Жюль, – там есть на что посмотреть.

– Я могу проводить вас, – выступила с предложением тетя Элоиза, поняв, что подвернулся удобный случай. – Марк и Мари, вы тоже обязательно должны пойти с нами. И сделаем мы это прямо на следующей неделе, пока погода не испортилась. – Она обвела взором приглашенную молодежь.

– Почему бы и нет? – отозвался Марк.

Тетя Элоиза тихо радовалась своей ловкости, когда услышала слова Жерара:

– Думаю, это прекрасная идея. Мы с женой с удовольствием присоединились бы к вам.

– Мой дорогой Жерар, боюсь, тебе станет скучно, – запротестовала она.

– Ничего подобного. Мы едем с вами.

Когда Хэдли зашел за Марком, ему показалось, что друг выглядит бледным.

– Что-то не так? – спросил Фрэнк.

– Ортанс, – коротко ответил Марк.

– Вы говорили?

– Если это можно назвать разговором.

– Ты порвал с ней?

– Да.

– Надеюсь, ты знаешь, чего хочешь. – Хэдли задумчиво смотрел на друга.

– Она не обрадовалась.

– Я не удивлен.

– Называла меня разными словами. – Марк вздохнул, пожал плечами. – Однако для меня это не в новинку.

– Догадываюсь.

– Поехали-ка на Пер-Лашез, – сказал Марк.

День стоял поистине великолепный. Погода пока была теплой, и листья еще оставались на деревьях. Но порой, когда легкий порыв ветра шевелил кроны, в них мелькали кое-где золотистые вкрапления и два-три листка слетали на землю.

Двое молодых художников и тетя с племянницей погрузились в экипаж Бланшаров. Жерар с женой должны были встретиться с ними на кладбище.

Однако по приезде к воротам они обнаружили там несколько иную компанию, чем ожидали.

– Жена не смогла поехать, – объяснил Жерар, – ей пришлось остаться с детьми. Поэтому я взял с собой своего друга. Позвольте представить вам Реми Монье.

Это был хорошо одетый мужчина лет тридцати, среднего роста, с внимательными карими глазами. Коротко остриженные волосы явно проигрывали бой наступающей лысине. Но первым делом в глаза бросалась его энергичность. Он производил впечатление человека, который умеет рисковать и хорошо разбирается в своем деле.

Монье поклонился всем и сначала обратился к тете Элоизе, как того и требовал хороший тон.

– Реми – очень хороший человек, – тем временем прошептал Жерар на ухо Мари. – Из богатой семьи, но у него несколько братьев, поэтому он настроен сколотить собственное состояние. И у него это получится. Он занимается банками, у него огромный талант к финансам. И он не еврей. Думаю, тебе он понравится. – (Мари ничего не сказала.) – Ах да, – продолжал Жерар, – и он понимает толк в винах. А еще коллекционирует картины. В основном старых мастеров. Любит оперу. Очень образованный. Даже не представить, сколько всего он прочитал.

– А поэзию? – спросила Мари, хотя это интересовало ее меньше всего.

– Наверное. Он все читает.

Мари смотрела на банкира. В таких вещах она была абсолютно несведуща, но почему-то ей подумалось, что Реми Монье еще и опытный любовник. Наверняка он позаботился и об этой стороне своего образования.

Осмотр знаменитого кладбища был весьма познавателен. Они показали Хэдли памятник Абеляру и Элоизе, отыскали могилу Шопена, посмотрели на выразительный, хотя и довольно традиционный бюст Бальзака, увидели усыпальницы наполеоновских маршалов и сходили к Стене коммунаров, где Элоиза рассказала Хэдли о трагедии последних дней Коммуны.

Банкир во время прогулки держался возле Мари и вел с ней легкий и приятный разговор. Он расспросил, как она провела лето, поделился интересной информацией о замке Фонтенбло, который очень хорошо знал. Потом они поговорили об урожае винограда.

– Обычно я каждую осень езжу на наш маленький виноградник, чтобы помочь со сбором ягод, – сказала она Монье. – Но пока не решила, поеду ли в этом году.

– Такие события нельзя пропускать, – сказал банкир. – Мне придется оставаться в Париже, хотя я всей душой предпочел бы быть с вами на винограднике.

Мари отметила, что Монье точно угадал, какой сорт винограда они выращивают и какое вино делают, и для этого ему достаточно было узнать местоположение виноградника Бланшаров. Он действительно хорошо разбирался в винах.

Она желала бы, чтобы вместо банкира с ней шел и беседовал Фрэнк Хэдли, но тем не менее не могла не признать, что начитанный и превосходно образованный Реми Монье мог бы заинтересовать любую женщину.

Когда они увидели на Пер-Лашез все, что хотели, тетя Элоиза объявила, что они с Мари собираются еще погулять в чудесном парке Бют-Шомон, расположенном по соседству с кладбищем.

– Вы с Марком, конечно, поедете с нами, – сказала она американцу.

– Мы последуем за вами в наемном экипаже, – заявил Жерар.

– Итак, Хэдли, – произнесла тетя Элоиза с улыбкой, когда их экипаж тронулся с места, – вы уже много месяцев совершенствуете во Франции свое мастерство художника, а я еще ни разу не поинтересовалась у вас: удовлетворены ли вы результатом? Нашли ли вы здесь то, к чему стремились?

– Благодаря вот этому молодому человеку, – Хэдли указал на Марка, – и великодушию его родных я оказался более удачлив, чем мог надеяться. Многие люди приезжают во Францию и видят ее снаружи, но я, познакомившись с вашей семьей, уже узнал о Франции гораздо больше, чем иной иностранец узнал бы за несколько лет.

– Это верно в отношении любой страны, – сказала тетя Элоиза, – но для Франции – да, особенно характерно. Скажите же мне, только честно, умоляю: вам здесь нравится?

– О, я влюбился в вашу страну, – просто ответил Хэдли.

– Влюбились? – переспросила Мари.

– Я не говорю, что у Франции нет недостатков. Мне кажется, французы чересчур увлечены своей историей, но ваша культура так прекрасна, что это извинительно, и никто не назовет Францию старомодной. Может, новые достижения техники чуть запоздало находят здесь применение, зато все новые художественные и философские идеи рождаются тут. Вот почему сюда валом валят молодые американские художники.

– А как продвигается ваше обучение живописи? – поинтересовалась тетя Элоиза. – Есть какие-то успехи?

– Какие-то есть. – Он замялся, а потом грустно добавил: – Но ничего серьезного.

– У тебя есть талант, – сказал ему Марк.

– Есть, Марк, только совсем небольшой. Это то, что я здесь понял. Я буду изучать живопись всю жизнь, но живописцем не стану. Мне нужно было определить это, и я уже увидел во Франции столько, что осознал границы своих возможностей. Я не разочарован, просто нужно было разобраться.

– Сдаваться рано, – заявил Марк. – Скажи ему, Мари.

– В Фонтенбло я видела, как работает Хэдли, и на меня это произвело большое впечатление, – поделилась своим мнением Мари. – Но было бы интереснее послушать его самого.