Эмансипированные женщины - Болеслав Прус

- Послушай, ты... Если ты будешь так обращаться с панной Магдаленой, я тебе глаза выцарапаю!

- Правильно говорит! - подтвердил отец. - Надо быть сущей дубиной, чтобы приставать к порядочной девушке.

- Тоже мне порядочная! - пренебрежительно бросил жирный молодой человек. - У порядочных барышень нет часиков, осыпанных брильянтами.

- Что эта скотина болтает, а? - спросил отец.

- Ясное дело! - упирался пан Бронислав. - Часики стоят рублей четыреста, откуда же может их взять гувернантка?

- А я знаю откуда! - воскликнула Линка. - Вот уже неделя, как мы со Стасей посмотрели эти часики. Чудные часики! Даже у мамы нет таких! Стася открыла футлярчик, и мы прочитали надпись: "Дорогой Мадзе на память. 187... год. Вечно любящая Ада". Ада - это панна Сольская, - закончила Линка.

- Такая надпись? В самом деле? - спросила пани Коркович.

- Честное слово! Мы обе знаем ее наизусть.

- Вот тебе и часики с брильянтами, остолоп! - вздохнул пан Коркович, хлопнув рукой по столу.

- Прошу тебя, Бронек, будь с панной Бжеской учтив и предупредителен, торжественно сказала пани Коркович. - Я знаю, кого взяла в дом.

Пан Бронислав приуныл.

- Бронек дурак! Бронек дурак! - подпрыгивая и смеясь, напевала Линка.

- Только, Линка, о том, что мы здесь говорили, панне Бжеской ни слова, - предупредила дочку пани Коркович. - Ты меня в гроб уложишь, если...

Когда хозяин ушел по делам в город, пан Бронислав отправился соснуть, а Линка убежала к Стасе на урок музыки, пани Коркович перешла к себе в кабинет, устроилась на качалке и предалась размышлениям.

"Кажется ли мне только, или наша гувернантка и в самом деле начинает забывать свое место? Петр для нее одевается к обеду... Впрочем, должен же он отвыкнуть от своих ужасных манер!.. Линка защищает ее, как львица... Что ж, в этом нет ничего дурного! Правда, Бронек с нею неучтив. Но парень должен быть вежлив с нею, да и я, и вообще все мы. Платить каких-нибудь тридцать рублей в месяц и так относиться! Золотые часики с брильянтами!.. Если мы теперь не сведем дружбу с Сольскими, то уж больше это нам никогда не удастся. Однако при первом же удобном случае я дам понять этой барышне, кто здесь я и кто она..."

Качалка покачивалась все медленней; голова пани Коркович упала на сбившуюся набок подушку; из полуоткрытого рта вырывался по временам громкий храп. Сон, брат смерти, смежил томной даме очи.

Пан Стукальский успел уже посвятить свою ученицу в трудное искусство постановки рук, не забыв при этом напомнить, что ей следовало бы чистить картошку, барышни уже успели выбежать в сад, где сердитая Линка уселась на трапецию, а заплаканная Стася принялась качать ее, - когда Мадзя, войдя в кабинет пани Коркович, застала хозяйку на качалке с запрокинутой назад головой и сложенными на груди руками.

- Ах, простите! - невольно прошептала Мадзя.

- Что? Что такое? - вскочила хозяйка. - Ах, это вы! А я как раз думала... Так что же вы, милочка, узнали о Сольских?

- Они думают вернуться в конце октября. В начале октября в Варшаву приедет пан...

Тут Мадзя вздохнула.

- Пан Сольский?

- Нет, пан Норский, - вполголоса ответила Мадзя. - Сын покойной пани Ляттер.

- Покойной пани Ляттер? - повторила пани Коркович. - Не на его ли сестре хочет жениться пан Сольский?

- Кажется, да.

- Мне непременно надо познакомиться с паном Норским, чтобы хоть частично возместить невольную обиду. Боюсь, - вздыхая и качая головой, продолжала дама, - что одной из причин самоубийства несчастной пани Ляттер было то обстоятельство, что я взяла из пансиона моих девочек... Но, видит бог, панна Бжеская, я не могла поступить иначе! У пансиона в последнее время была ужасная репутация, а ведь я мать! Я мать, панна Бжеская!

Мадзя помнила тот день, когда Стася и Линка ушли из пансиона, ей показалось тогда, что пани Ляттер и внимания не обратила на это обстоятельство.

- У меня к вам большая просьба, - робко сказала Мадзя после минутного молчания. - Не разрешите ли вы племяннице пана Дембицкого учиться вместе с нашими девочками?

- Она хочет войти в группу?

- У нее нет денег на учителей, она занималась бы только со мною.

"Гм! - подумала пани Коркович. - Теперь, милая барышня, ты поймешь, кто я и кто ты!"

Вслух она сказала:

- К чему бедной девочке высокие науки, которым будут обучаться мои дети?

Мадзя посмотрела на нее с удивлением.

- Впрочем... впрочем... - продолжала пани Коркович, чувствуя, что говорит вздор. - Пан Дембицкий, у которого вы бываете, он, что, холостяк?

- Холостяк, но очень старый. Ах, какой это ученый, какой благородный человек! Пан Сольский очень его любит, насилу упросил старика занять у них должность библиотекаря.

- Простите, - сказала вдруг пани Коркович, - что это у вас за часики? Какие красивые! Память?

- Мне их Ада Сольская подарила, - краснея, ответила Мадзя и протянула часики хозяйке. - Иногда мне просто стыдно носить их.

- Отчего же? - спросила пани Коркович, с трудом открывая футляр. "Моей дорогой Мадзе..." Отчего же девочка Дембицкого не посещает пансион? Мы могли бы помочь с платой за учение...

- У ее дяди случилась неприятность с ученицами, и ему пришлось уйти из пансиона пани Ляттер. Зосю этот случай так напугал, что она боится теперь ходить в пансион и занимается, бедняжка, сама, только дядя ей немного помогает.

- Ну, если вы уверены, что пан Дембицкий такой хороший человек...

- Очень, очень хороший...

- А девочка бедна, что ж, пусть ходит. Только, чтобы от этого не было ущерба для моих девочек.

- Напротив, для девочек от этого будет только польза. Это заставит их соревноваться в успехах.

- Признаюсь, однако, я делаю это только для того, чтобы поддержать отношения с Сольскими. Я ведь не знаю пана Дембицкого! - сказала хозяйка, чувствуя, что положение ее по отношению к Мадзе становится все более ложным.

Дня два пани Коркович была несколько холодна с Мадзей; но когда Дембицкий сделал ей визит и рассказал, что знал обоих Сольских еще детьми и раза два в месяц переписывается со Стефаном, пани Коркович переложила гнев на милость.

Она даже была благодарна Мадзе за эту новую связь.

"Дембицкий, - думала она, - был бы неблагодарным человеком, если бы не отозвался хорошо о нас у Сольских. Бжеская тоже должна хорошо отзываться, так что постараемся завоевать ее расположение".

С этого времени дом Корковичей стал для Мадзи земным раем. Пану Брониславу велено было здороваться и прощаться с нею с особой почтительностью; Коркович-старший получил право изъявлять ей свои чувства; наконец, сама хозяйка дома стала сажать Мадзю за столом около себя, и лакей подавал ей блюда сразу же после барыни.

Несмотря на самые лучшие намерения пани Коркович, Мадзя по отношению к ней все время делала промахи. Со свойственной ей снисходительностью пани Коркович считала, что по некоторым поступкам Мадзи видно, какое у нее доброе сердце, но что вместе с тем гувернантка обнаруживает неслыханное отсутствие такта.

Однажды, например, Линка заметила во дворе дочь прачки из их дома. Девочка была босая, в рваной рубашонке и таком заплатанном платьишке, что просилась на картину. Линка кликнула девчушку и, усадив в оранжерее, стала рисовать ее в окружении пальм, кактусов и прочих экзотических растений.

На ее упражнения смотрели Стася, пани Коркович, пан Коркович и даже пан Бронислав, который никак не мог решить, рисует его сестра в данную минуту кактус или ногу девчушки. Тут-то Мадзя и заметила, что ребенок ужасно кашляет.

- Боже! - воскликнула она. - Да ведь девочка совсем раздета! - А потом прибавила по-французски: - Если ее, бедняжку, не лечить и не одеть, она умрет!

Линка перестала рисовать, у Стаси от испуга глаза наполнились слезами.

Присмотрелись сестры, видят, девочка кашляет, а на обувь у нее даже намека нет, рубашонка внизу оборвана и не может заменить юбочки, а платьишко все в заплатках и больше похоже на паутину.

С той минуты барышни перестали рисовать девочку и взяли ее под свою опеку. Они сложились тайком от матери, чтобы позвать доктора, купили башмачки и чулочки, набрали полотна и бумазеи и с помощью служанки и Мадзи стали девочку обшивать.

- Вот видите, как хорошо, что вы у пани Ляттер учились шить, напомнила им Мадзя.

Когда пани Коркович увидела, что Линка с трудом строчит на швейной машине бумазею, она, по собственным ее словам, думала, что упадет замертво. Мадзи в комнате не было, и почтенная дама только провела следствие, затем схватила злосчастную бумазею и, стиснув губы, помчалась в комнату к мужу; Линка бросилась за матерью, решительно требуя, чтобы та не вмешивалась в ее дела.

- Нет, ты только полюбуйся, Петр! - воскликнула дама, бросив супругу на стол бумазею. - Слыханное ли это дело?

Затем они наперебой с дочерью стали рассказывать всю историю оборванной девочки: как она кашляла и как девочки оказали ей помощь. При этом Линка напирала на то, что девочка бедна, а пани Коркович на то, что она грязна, что кашель у нее, наверно, заразный, а у Мадзи замашки эмансипированной девицы.