Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

кв. 4, принадлежат гр-ну Молоткову Константину Борисовичу, 1976 г.р.»

— Строиться, наряд! — Лёва моментально врубился, что ему выпал сектор «Приз».

В прошлое воскресенье по дежурству Муратов выезжал на жму-ра. Видимых признаков насильственной смерти труп не имел, обошлись без прокурорского следопыта. Расположенная в полуподвале квартира представляла собой гадюшник с частичными удобствами. Милицию вызвал сосед по фамилии Мордовии. Он клялся-божился, что не знал усопшего. Якобы тот завалился в ночь с пятницы на субботу, просил разрешения перекантоваться пару дней. Мордовии ответил, что к нему нельзя по причине скандального характера жены, но он может предоставить доступ в соседние апартаменты, временно пустовавшие. Ночной гость отблагодарил за приют литром водяры и уединился. Сказал, что намерен отоспаться впрок. Сутки его было не слышно и не видно. Мордовии обеспокоился тишиной в полуподвале. Заглянув туда, обнаружил визитёра бездыханным.

— Всё так и было, гражданин начальник. Век свободы не видать! — стучал себя пяткой в грудь Мордовии.

В протоколе осмотра места происшествия Лёва указал татуировки, обнаруженные на видимых частях тела мертвеца, и особую примету — V-образный шрам на темени. При сдаче дежурства он пытался спихнуть материал участковым, однако Птицын (тогда ещё здоровей здорового) подписал его в ОРО.

— Чего туда-сюда кидать? Всё равно тебе придёт, Лев Николаевич.

Доказать, что он один, а участковых — сорок рыл, Муратову не удалось. Он двинул в морг, где откатал мертвяка, пока тот не загнил. Судик[233] не торопился со вскрытием. Труп был некриминальный и безродный. Соответственно, следователь не теребил, родственники не мотивировали. На вопрос о причине смерти судмедэксперт ответил, что, скорее всего, установить её не удастся из-за гнилостных изменений. Холодильник в морге не работал, поэтому индекс вероятности сделанного прогноза был высок.

Муратов ничего против не имел. Он решал свою задачу, устанавливал личность покойника. С ближайшей оказией майор отправил дакто-карту в областное УВД. Ответ, который он сейчас держал в руках, пришёл на удивление быстро. И какого прелестного содержания!

Естественно, Лёва знал, что Молоткова ищут по убийству бухгалтерши Фонда жилищного строительства. На каждой «сходке» об этом твердили. Прокурорский следак должен был принести постановление об объявлении Молоткова в розыск.

Сан Саныч Борзов предупредил:

— Как получишь, сразу заводи РД. Не тяни!

Бумаг не было ещё и в помине, а Муратов, считай, нашёл злодея.

Предупредив напарницу, что он проверит один адрес, майор почапал на улицу Правды, расположенную в паре кварталов от УВД.

Долговязый жилистый Лёва шагал прытко, корпусом подавшись вперёд, выставив недюжинный хрящеватый нос. Со стороны казалось, будто он натурально идёт по следу.

Разговорчивый мужчина Мордовии был пассажиром мутным. По молодости он сидел за разбой госимущества. После ходки не блатовал, но с судимыми хороводился. Хата его являлась притоном, действующим по принципу «нашим и вашим за копейку спляшем». Помогать по мелочи милиции Мордовина научала жена Зинка — мелкая, измождённая туберкулёзом бабёнка неопределённого возраста. Видного мужа она ревновала к каждой юбке.

Дефилируя мимо белокаменной ограды Христорождественского собора, Лёва наблюдал сцену из церковной жизни. В «девяносто девятую» цвета «серый металлик» усаживались двое священников. Один — мосластый, бородатый, в чёрной островерхой шапочке, подобрав по-бабьи полы рясы, усаживался за руль. В понимании Муратова поп, обряженный, как в сказке Пушкина про работника Балду, не гармонировал с тюнингованным авто.

Священник, находившийся в хорошем настроении, засмеялся, обращаясь ко второму, младшему по возрасту:

— Поехали, матушка, отпевать раба божьего!

Лёва с чёрной завистью отметил, что долгогривый накопил на ВАЗ-21099, а он, майор российской милиции, не сумел.

Первый дом по нечётной стороне Правды стоял на спуске к реке напротив типографии. Кирпичное строение постройки девятнадцатого века имело два этажа. Фасад был покоцанный, грязно-облезлый, с малюсенькими окошками. Вход в квартиру Мордовиных ограждал забор из потемневшего от времени горбыля.

Хозяин сидел на низком чурбачке, мыл рыбу в жестяном тазу. Сполоснутую метко бросал в пластмассовое ведро, из которого торчали зубчатые листья крапивы. Рядом полосатый беспородный котяра, избочив башку с рваным ухом, с остервенением хрустел, пожирал мелочёвку. Улов нынче порадовал обоих.

— Ну чего, Морда?! — вместо «здрасьте» сказал Лёва. — Ты думал, я не узнаю, что за перец в твоей хате окочурился?! Костяна Молоткова не признал?!

Человека, которого нужно разговорить, не стоит называть обидной кличкой. Даже той, что он носит с малолетства. Это азбука оперативной работы. Таким образом майор наказывал Мордовина за динамо[234], опускал до уровня плинтуса.

Один вариант имелся в арсенале Морды. Слазить с берёзового чурбака и класть на него повинную рыжекудрую голову. Он так и сделал.

— Бес попутал, гражданин начальник! — объявил рыдающим тоном.

Если бы неделю назад труп оформлял другой мент, не «Шнобель», сейчас бы Морда заявил на голубом глазу:

— Не по делу предъявляете. За Молоткова меня не спрашивали.

Но расклад вышел червонной масти. Опер наезжал конкретно.

— Раз ты, Толян, прогнал пургу, я думаю, причина у тебя имеется веская. Колись!

— Не в чем, начальник, — в похмельных мозгах Мордовина шла яростная борьба.

Он обыскал труп Костяна до того, как набрать «02». В кармане нашёл деньги. Много, почти тридцать кусков! Ещё обнаружил баян[235] с чёрной жижей внутри и прочие наркоманские бебехи. Их он выбросил, чтобы не угореть по «двести тридцать второй»[236].

По понятиям Морда должен был проторить дорогу в зону, где чалился старший Молотков, который Боб. И загнать туда бабло с пояснительной малявой[237]. Таким поступком он поправил бы свой подмоченный авторитет.

Деньги у Костяна однозначно были с дела, провёрнутого не в одиночку. Боб мог сыскать концы по своим каналам. Мог дознаться, что брательник пришёл к Морде при бабле, а потом оказался пустой. Такой косяк являлся крысятничеством, за которое спрашивали сурово.

Но может никто и не спохватится? Преувеличивать возможности блатных не стоит. В крайнем случае, можно будет на ментов стрелки перевести.

«Только курочка от себя гребёт!» — оправдывал свои действия Мордовии.

Лёва бесцеремонно пнул ведро с рыбой.

— Собирайся, Толячий. В отдел поедем. Тут какой разговор? Вонища, не продохнёшь.

Морда трагически насупился. С такими, как он, мусора не церемонятся. Отбуцкают в кабинете, а здоровье и без того херовое. Вся требуха гнилая.

Состряпают материал, будто хулиганил в общественном месте. Добазарятся с судьёй, сунут в спецприёмник на полную «пятнашку». В компанию к вонючим бомжами. Подцепишь там лишай или вшей. Пока сидишь, у леща активный клёв пройдёт, а у щуки — жор после нереста.

— Чего принёс Молотков?! — видя растерянность хозяина, опер требовал немедленного ответа.

— Тряпку драную! — из-за угла визгливо выкрикнула Зинка, она подслушивала.

— Какую ещё тряпку?

— Вон я у порога