Темные изумрудные волны - Федор Московцев

Андрей шёл размеренно, не быстро и не медленно, словно конвоир шагал не сзади него, а впереди него. Он чувствовал, что теряет себя. Это был не тот человек, что учился, работал, ездил на море отдыхать с любимой девушкой, — всё по своей воле, самостоятельно. Тут за него решают, что он скажет, о чём умолчит. При виде коридора пропала радостная мысль о том, что дознаватели на его стороне. Казалось, что признание, которое, возможно, он бы никогда не подписал, вырвано обманным путём, и что теперь одно осталось: суд, и приговор.

Его ввели в камеру — прямоугольник с начищенным полом, с двумя койками, застеленными туго, без складок натянутыми одеялами. Дверь лязгнула, он остался один.

В этом душном, слепом воздухе трудно было думать. Сон, явь, бред, прошлое, будущее схлестнулись. Андрей терял ощущение самого себя. Было ли прошлое? Звёзды меж сосен, оранжевый закат, Кондауров на секционном столе, ключи, Арина, деньги, Еремеев, Второв, охваченный огнем Урюпинский магазин, холодильная камера, обгоревшие трупы на носилках, сверчковый стрекот, горячие слова любви, Гелатский храм, Катя, неужели посадят…

А над всеми мыслями и страхами доминировала одна мысль, один страх — он не сможет позвонить Кате и сообщить ей радостную новость о том, что взял билет и выезжает к ней в Питер.

В «пытошную камеру» его отвели утром следующего дня, и там он послушно подписал новый протокол, который, морща лоб, посмеиваясь и подмигивая, написал дознаватель. Руководимый неким лидером ОПГ, имя которого назвать пока затрудняется — из страха — он, Андрей Александрович Разгон, совершал противоправные действия: ездил по магазинам, предлагал радиодетали, договаривался об обналичивании крупных денежных средств. Что касается реализации похищенной с химического завода продукции — этим занимались другие. Находясь в тяжелом состоянии, в плохом самочувствии, ничего конкретного пока сказать не может. Но непременно скажет, потому что осознал свою вину. Об Урюпинске в этом протоколе не было ни слова.

После этого Андрея отвезли в СИЗО.

Глава 46

Вынув из тумбочки нужную папку, старший следователь следственного управления областной прокуратуры Сташин стал просматривать материалы дела. Показания свидетелей — работников магазинов, жителей близлежащих домов, заводских рабочих. Компанией «Три-Эн» занимался ОБЭП, а «микросхемщиками», совершивших двойное, и даже тройное убийство — прокуратура.

Поставлена точка в деле об убийстве украинских коммерсантов, в раскрытии которого были задействованы сотрудники управления уголовного розыска, ГУВД, и областной прокуратуры. Огромная, кропотливая, и подчас не оцененная по достоинству работа десятков сотрудников, и вот — закономерный результат. Костюк, исполнитель осужден; Клюев, соучастник, отделался условным сроком — учитывая оказанное им содействие следствию. Никитин, организатор убийства, виновный в совершении ряда других преступлений, убит при задержании. С Евсеевой сложнее — свидетели сомневаются, что видели именно эту девушку.

Та же самая проблема у коллег из ГУВД, расследовавших «машинные убийства». Свидетели, проходившие по этому делу, также затрудняются сказать, та ли это девушка.

Сташин был доволен — у него закрыты все хвосты. И он втайне радовался, что Никитина с места задержания увезли в морг. В конце концов, он понёс заслуженное наказание. Обидно, когда судья сводит на нет результаты тяжелой работы следственных органов, а такое, хоть и редко, но бывает.

Совсем иначе у ребят из ГУВД. Если дело о «машинных убийствах» раскрыто полностью, не считая мелкой неувязки — Евсеевой — то дело об убийстве Кондаурова зашло в тупик. Исполнитель — доказано, что это был Никитин — убит, теперь не выйти на заказчика. Те, кто прикрывал его — Шеховцов и Звягинцев — по неофициальным данным, убиты во время разборки. Соответственно, тоже не смогут пролить свет на это дело — на заказчика не выйти.

… Микросхемщики, а ну-ка… По указанию Кекеева пришлось выпустить Романа Трегубова под подписку о невыезде, хотя Сташин не доверял свидетелям, изменившим свои показания, как не поверил девице, утверждавшей, что в разгар Урюпинских событий она находилась в постели с подозреваемым, и у них там происходили не менее захватывающие события. Но у зампрокурора свои соображения, возможно, он ведёт какую-то игру. Сташин надеялся, что удастся доказать очевидное: Трегубов виновен в совершении двойного убийства.

Просмотрев протоколы допросов Андрея Разгона, Сташин приступил к изучению вещей, изъятых при обыске его квартиры. Ох, уж эти дети влиятельных родителей! Оперативники принесли кожаный портфель, две записные книжки, два железнодорожных билета Сочи-Волгоград, непроявленную фотопленку, книгу с пометками на полях, и стопку исписанных бумаг. Если бы нагрянуть туда с ОМОНом, загнать крикливых родителей в чулан, наверняка бы обнаружили шутовской наряд, в котором подследственный ходил на дело, ящик непроданных микросхем, и что-нибудь еще.

Итак, блокноты. Буква «А»… Ничего интересного. Буква «Б»… Телефоны сотрудников Бюро СМЭ… Понятно, он там работал. Куча фамилий… Надо проверить, посмотреть по базам… Буква «В»… Второв… Странно, дважды встречается — и на букву «Б», и здесь. Васильев, Виноградов, и…

Строчки запрыгали, в глазах потемнело, яркими звёздами замелькали, закружились буквы… Сташин проморгался, стал вглядываться в строчки, написанные небрежной рукой, размашистым, «врачебным» почерком. Вика Ст., три восклицательных знака, и номер пейджера. Боже правый! Это же номер Виктории Сташиной, его жены!

В памяти всплыли сообщения, случайно прочитанные им, над которыми он задумывался, от которых отмахивалась, отшучивалась Вика, их истинный смысл стал ясен только сейчас. Да и раньше он был ясен, но как этой блуднице удавалось отрицать очевидное?!

«Взял разгон, лечу к тебе!» «С разгона влуплю тебе по самые помидоры!» «Сегодня буду разгоняться медленно, как тебе нравится» И так далее…

Вспомнились майские праздники, когда Вика уезжала к родителям в Райгород, а он, позвонив туда, не обнаружил её на месте. Мать удивлённо ответила, что Вики нет, на следующий день перезвонила, сказала, что «обозналась», «в огороде зашпарилась, сразу не увидела». Именно тогда было одно из таких подозрительных сообщений.

Вот она, самоотверженная работа! Недосыпы, переработки, постоянные задержки. Жалобы Вики на хроническое невнимание. Вот её цветущий вид после «поездки к родителям». Вот сообщения «доброжелателей», видевших Вику в компании симпатичного блондина. Ах, Разгон, каков мерзавец! Жулик, аферист, в карманах которого всегда водятся лишние деньги; не пренебрегающий утренними пробежками и тренировками в спортзале.

И, в ярости, следователь прокуратуры отшвырнул блокнот. Всё! Он упрячет за решётку самонадеянного донжуана!

Глава 47

Двадцатиминутное ожидание, и шлагбаум, наконец, открылся. Иосиф Григорьевич не любил эти бесполезные траты времени, препятствующие движению вперед. Еще десять минут, и служебная «Волга» въехала в рабочий посёлок Гумрак. Следуя за машиной сопровождения, пыльными улицами доехали до огороженного кирпичным забором участка. А еще через несколько минут Павел Ильич, успевший обежать предприятие, вернулся и доложил:

— Все на месте. Пойдёмте, провожу.

Иосиф Григорьевич вышел из машины, и вместе с заместителем, миновав ворота, направился к продолговатому двухэтажному зданию. Поднявшись на второй этаж, они прошли через приемную, и оказались в просторном директорском кабинете. Двое мужчин и женщина встретили их. С удовлетворением отметив их растерянный вид, Иосиф Григорьевич, глядя на сидевшего за директорским столом мужчину, спросил у Павла Ильича:

— Ты уже… всё осмотрел тут?

— Оборудование, танки, бензовозы… — ответил Павел Ильич. — Обычная нефтебаза, Иосиф Григорьевич.

«Только без обычных, полагающихся для нефтебазы, документов», — подумал про себя Давиденко.

На этот подпольный нефтеперерабатывающий завод вышли сотрудники следственного управления Следственного комитета при прокуратуре области в ходе расследования уголовного дела по факту сбыта некачественного топлива на одной из автозаправок. Следователь следственного управления проделал необходимую работу, а материал в отношении подпольного завода передал в ОБЭП для проведения полной проверки и принятия решения.

— Итак, Борис Иванович, — генеральским голосом загремел полковник Давиденко, обращаясь к тому, в ком угадал директора, — коль скоро гора пришла к Магомету, то и разговор должен получиться магометанский, горский, доверительный…

Присутствовавшие переглянулись, и через полминуты в кабинете остались двое — директор и начальник ОБЭП. Иосиф Григорьевич пристально всматривался в лицо собеседника.