Темные изумрудные волны - Федор Московцев

— Потому что они укреплялись внебрачными связями, — продолжил Иосиф Григорьевич. — Если б не молодые подружки, он был бы раздражительным и нервным, и это сказывалось бы на семейных отношениях.

— Не следил за ним, не знаю, — сказал Рустэм Раисович примирительным тоном. — Выстраивать закономерности взаимодействия полов — на мой взгляд, бессмысленно. Возможно, у Виктора была родственница, с которой он состоял в интимном общении, — почему нет? С равной долей вероятности можно предположить, что никакая она не родственница, и не любовница, а просто подруга. Такое бывает, я знаю много подобных случаев.

Зазвонил телефон. Ответив на звонок, Шарифулин переговорил с секретаршей, позвонившей по интерфону. Через полминуты она вошла в кабинет, держа в руках пачку документов. Шарифулин просмотрел их, ставя подписи, делая пометки, пояснения. Затем вернул документы секретарю.

Всё это время Иосиф Григорьевич сидел, тяжело задумавшись. Многообразие форм человеческих взаимоотношений делает бессмысленными все предположения. Что же делать? Просто собирать факты по всем направлениям? Оставить всё, как есть, не вмешиваться, пускай Галеев сам занимается, это же его работа?

— Вижу, вас очень заботит это дело, — прервал его размышления Шарифулин. — Давайте я попробую вам помочь. Кому была выгодна смерть Виктора? Думаю, и без меня следователи задавались этим вопросом. Но давайте посмотрим на проблему шире. Кто из его окружения в чем-то обогатился, поднялся, в результате убийства?

— Каданников, Солодовников?

— Кто угодно, но только не они, — возразил Рустэм Раисович.

И пояснил:

— Витя был хороший управленец. Компаньоны разделили между собой его долю, что-то заплатили вдове, но они больше потеряли от того, что он выбыл из игры. Ни Каданников, ни Солодовников, не могут вести дела так, как это делал Кондауров. Мало владеть предприятием, нужно уметь им управлять. Кого они сейчас найдут? Платного менеджера, несколько платных менеджеров?! Это просто смешно. Умный управляющий будет воровать, или уведёт бизнес. Тупой развалит дело. Среднего не дано. Все хозяева предприятий балансируют между этими двумя группами сотрудников — ловкими пройдохами и непроходимыми тупицами.

— Нет, Каданников и Солодовников тут ни при чём, — заключил Рустэм Раисович. — Они грамотно отделяют человека от денег, но что дальше? Они могут израсходовать деньги, могут человека пустить в расход. Виктор управлялся с человеческими и денежными ресурсами, получая при этом высокую добавленную стоимость.

«К какому типу ты меня причислишь в случае трудоустройства? — подумал Иосиф Григорьевич. — Контролируемый пройдоха, или ограниченный в полномочиях тупица?»

Тут Иосиф Григорьевич подумал, что является одним из тех, кто в результате убийства получил — пускай неожиданные — но всё-таки дивиденды. Ведь планировалось, что Кондауров «прибьёт» химкомбинат, а получилось, что он, начальник ОБЭП!

— Что ж, получается — Никитин и Шеховцов, объединившись, решили устранить конкурента в борьбе за влияние над химзаводом?

— Какое «влияние»? — удивился Шарифулин.

Давиденко рассказал то, что ему было известно.

— Не знаю, Иосиф Григорьевич, как Никитин с Шеховцовым собирались «прибить» завод. В ближайшее десятилетие вряд ли появится сила, способная противостоять «офису». Да, и мне, если честно, невдомёк — как эти гопники собирались отбить клиента у Кондаурова.

— Что значит… — Давиденко от удивления широко раскрыл глаза. — «ВХК» был под «крышей» «офиса»?

— А вы разве не знали? Иосиф Григорьевич, дорогой… понимаю, что клиентская база «офиса» не публикуется в газетах, но вам-то должно быть всё известно.

«Першин лжёт! Нет, каков пиндос, а я, дурак, ему поверил!»

Голос Шарифулина вывел его из оцепенения.

— …я сам узнал случайно. У меня был определённый интерес к этому предприятию, я начал зондировать почву, и тогда ко мне приехал Виктор, и прямо сказал, что это его поляна, и что все вопросы должны идти через него. А вообще он собирался купить этот завод. Он очень близко подобрался к этой цели.

Вот это новости! От растерянности Иосиф Григорьевич чуть не выронил чашку.

— Мы с вами общаемся чуть ли не каждый день, и я ничего об этом не знаю?!

— Но я не знал вашей неосведомлённости. Не буду ж я вам говорить такие обыденные вещи — свет белый, вода мокрая, и без крыльев нельзя летать, особенно над пропастью.

— Но почему Каданников ни словом не обмолвился, что это его епархия, когда я сказал ему, что забираю «ВХК»?

— Значит, ему это неинтересно. У него другие приоритеты. Пожертвовав ненужным, выиграл в другом. Он вас просил о чём-нибудь после этого?

— Да, Рустэм Раисович, я сделал ему очень серьёзное дело.

— Вот видите…

— Поэтому заказчиков убийства ищите среди акционеров предприятия, — резюмировал Шарифулин. — Думаю, к середине следующего года вам будет всё известно, — когда будет продан госпакет, и список акционеров окончательно утвердится.

Меняя тему, Иосиф Григорьевич поблагодарил Рустэма Раисовича за приглашение на работу, после чего изложил свой план покупки «Бизнес-Плюса». И, как договаривались, после этого он напишет рапорт об увольнении, и перейдет на работу в «Волга-Трансойл» на должность руководителя юридического отдела.

Глава 48

Прошло три дня, а Андрея не вызывали, к нему не пускали ни адвоката, ни родственников.

Он знал своих сокамерников, знал, когда и чем кормят, знал часы прогулки и срок бани, знал дым тюремного табака, время поверки, порядок вызова и препровождения на допрос. Только им не занимались, и это тревожило. Какую пакость придумают следователи, чтобы навесить на него, как выразился Еремеев, всех убитых в городе собак?!

Жизнь без свободы! Это была болезнь. Потерять свободу — то же, что лишиться здоровья. Горел свет, из крана текла вода, в миске был суп, но и свет, и вода, и хлеб были особые, их давали, они полагались. Когда интересы следствия требовали того, заключенных временно лишали света, пищи, сна. Ведь всё это они получали не для себя, такая была методика работы с ними.

А тревога за то, что будет с Катей, как ей расскажут родители о причины его отсутствия, как сложится его с ней жизнь, — была главной его тревогой.

На четвертый день пребывания в следственном изоляторе его, вместе с восемнадцатью другими подследственными, погрузили на специальный грузовик для развозки по местам нахождения следственных органов. Следственное управление областной прокуратуры оказалось одним из первых адресов. Коридорами провели в кабинет следователя.

Андрей сел на стул, и следователь начал допрос, не сочтя нужным представиться, — обычный человек с обычным лицом канцеляриста.

— Убиты двое работников Урюпинского промтоварного магазина. Убит директор магазина «Радиотехника». Ваше присутствие на месте преступления доказано, это неоспоримый факт. Или вы рассказываете от начала до конца о мотивах совершенных вами убийств, рассказываете все подробности, или вы будете упорствовать, а мы будем вас изобличать.

Чем дальше, тем больше следователь распалялся, индуцировался от произносимых им слов. Прозвучали сентенции о неотвратимости наказания за совершенные преступления, о неизбежности правосудия.

— Почему вы разговариваете со мной, как с преступником?! — возмутился Андрей. — Разве моя вина полностью доказана? Как быть с презумпцией невиновности?

— Мы здесь не для того, чтобы философствовать. Понятие презумпции для нормальных людей. Вы — преступник, и это к вам неприменимо.

— Мы здесь для того, чтобы совместными усилиями установить истину, — парировал Андрей. — Давайте говорить в таком ключе.

— Давайте, — согласился следователь. — А в каком ключе пойдет разговор, это мне решать, не вам.

— Я не могу говорить в таком тоне. Вы априори заклеймили меня преступником, а это неправильно.

— И здесь вы ошибаетесь. Я решаю, что правильно, а что неправильно. И вы будете говорить в таком тоне, который я выберу. Где вы были второго июня 1996 года? Расскажите о событиях этого дня подробно, минута в минуту.

Андрей сделал вид, что задумался.

— Не делайте умное лицо, оно вам не идёт, — насмешливо сказал следователь. — Мы теряем время, и мне это не нравится. Рассказывайте, где вы встретились с Козиным и Трегубовым, на чем добрались до Урюпинска, и что было дальше.

— Не понимаю, о чём вообще речь. Козина не знаю, никогда с ним не встречался, — спокойно ответил Андрей. — Тут какая-то ошибка. Могу я взять календарь?

— Начинается… — недовольно буркнул следователь и бросил через стол календарь-плакат.

Андрей взял календарь, на котором человек с лицом, показавшимся ему знакомым, на фоне церковных куполов, стоял с двумя ослепительными красотками. Идиотский лозунг: «Мира, добра, и благополучия — вам и вашим близким». И подпись: «С верой и надеждой. Юрий Рубайлов». Указаны даты церковных праздников, но не указан год.