Фрейд - Питер Гай

Планы основателя психоанализа по проведению этих исследований становились все более амбициозными. Во время выступления на конгрессе в Нюрнберге он объявил, что постарается в скором времени обсудить толкование, перенос и другие аспекты клинической ситуации в «Общей методике психоанализа». Однако это «скорое время» вылилось почти в два года. «Когда выйдет ваша книга по методике? – спрашивал его Джонс в конце того же года. – Ее с нетерпением ждут многие, как друзья, так и враги». И тем и другим потребовалось терпение. Первая статья, «Практика толкования сновидений в психоанализе», появилась только в декабре 1911-го. Дальнейшие работы по техническим вопросам психоанализа, около полудюжины, постепенно публиковались в течение следующих нескольких лет. Фрейду мешали другая неотложная работа и «политические» проблемы в психоаналитическом движении. Но самое главное – он подходил к делу чрезвычайно серьезно, причем с самого начала. Написав лишь два десятка страниц статьи, мэтр предсказывал Ференци, что «Методика…» должна стать очень ценной для тех, кто уже занимается анализом. Время подтвердило, как он был прав.

Статья Фрейда «Введение в лечение» с ее уверенным, рассудительным тоном дает представление о всей серии. Основатель психоанализа предлагал скорее гибкие рекомендации, чем жесткие правила. Удачная метафора – шахматные дебюты, – которую он использовал для разъяснения стратегически важного начального этапа психоанализа, предназначена для того, чтобы завоевать расположение читателей. Как бы то ни было, шахматист не привязан к одному-единственному, обязательному образу действий. И действительно, отмечает Фрейд, психоаналитик должен обладать правом выбора: истории болезни и состояния пациентов чрезвычайно разнообразны, что не позволяет применять жесткие, догматические правила. Однако мэтр не сомневается, что каждому случаю должна соответствовать определенная тактика: психоаналитик обязан внимательно подходить к выбору пациентов, поскольку не каждый из них достаточно стабилен или достаточно умен, чтобы выдержать суровые требования психоанализа. Предпочтительно, чтобы пациент и психоаналитик уже встречались либо в обществе, либо в медицинском учреждении – и это одна из тех рекомендаций, которые сам Фрейд был склонен нарушать. Затем, когда пациент выбран и назначено время начала лечения, психоаналитику рекомендовано воспринимать первые сеансы как возможность для предварительного испытания. Приблизительно в течение недели следует воздерживаться от вывода, показано ли пациенту лечение психоанализом.

Такие предварительные сеансы не похожи на консультации. Фактически во время этих бесед и расспросов психоаналитик должен быть еще более молчаливым, чем обычно. Если же он затем примет решение прервать процесс, в этом случае «больной избегает неприятного впечатления от неудачной попытки лечения». Однако экспериментальный период, отведенный на изучение пациента, не заканчивается после этих предварительных сеансов. Симптомы у больного, на первый взгляд страдающего истерией легкой степени или навязчивым неврозом, на самом деле могут маскировать приступ психоза, который не снимается психоанализом. Фрейд предупреждал, что в первые недели – особенно! – психоаналитик не должен поддаваться пьянящей иллюзии уверенности.

Таким образом, испытательный срок полностью встроен в процесс анализа: пациент лежит на кушетке, а рядом, вне поля зрения, сидит психоаналитик и внимательно слушает. Бесчисленные карикатуры, изображавшие психоаналитика в своем кресле с блокнотом на коленях или рядом на столе, запечатлели ошибочное представление, о котором Фрейд открыто говорил в этих первых статьях. Он предупреждал аналитиков от каких-либо записей во время сеанса, поскольку это лишь отвлечет их внимание. Кроме того, они могут доверять своей памяти, которая сохранит все необходимое. Фрейд признавал, что кушетка и невидимый аналитик были наследием гипноза, но по субъективным причинам настаивал на сохранении этих атрибутов: «Я не вынесу, если ежедневно на протяжении восьми часов (или больше) меня будут разглядывать». Однако мэтр также привел менее субъективные основания для того, чтобы рекомендовать данный «церемониал»: поскольку во время анализа он сам отдается течению бессознательных мыслей, то не хочет, чтобы пациенты видели выражение его лица и невольно отвлекались на его реакцию.

Естественно, ситуация анализа, сие тщательно организованное состояние депривации, воспринимается пациентом как стресс. Однако в этом и состоит ее преимущество. «Я знаю, что многие аналитики делают это иначе, но не знаю, чем в большей степени продиктовано их отступление – стремлением делать это иначе или преимуществом, которое они при этом нашли». Что касается самого Фрейда, у него не было сомнений: ситуация психоанализа побуждает пациента к регрессии, к освобождению от ограничений, которые налагает обычное общение. И любые средства, способствующие этой регрессии, – кушетка, молчание психоаналитика и нейтральный тон – лишь усилят работу самого анализа.

С самого первого дня, когда анализ только начинается, психоаналитик и пациент должны договориться о практических, приземленных вещах. Как нам известно, психоаналитики испытывают – и это стало притчей во языцех – профессиональную аллергию к чувству стыда. Все темы, которые в XIX веке у представителей среднего класса считались слишком деликатными для обсуждения, в частности половые отношения и деньги, являются настолько эмоционально насыщенными, что обходить их молчанием или, того хуже, изъясняться околичностями означает с самого начала наносить ущерб психоаналитическому исследованию. Психоаналитик должен предполагать, что хорошо воспитанные и образованные мужчины и женщины, приходящие к нему на консультацию, «относятся к денежным делам точно так же, как к сексуальным вещам, с такой же двойственностью, щепетильностью и лицемерием». Фрейд признает, что деньги главным образом служат средством самосохранения и обретения власти, однако утверждает, что наряду с этим в их оценке также присутствуют мощные сексуальные факторы. Поэтому здесь важна откровенность. Хотя пациент может не сразу это понять, в их договоренности по практическим вопросам его выгода и заинтересованность психоаналитика совпадают. Пациент соглашается арендовать определенный час рабочего времени аналитика и платит за него независимо от того, получает он от этого пользу или нет. Это, отмечает Фрейд, может показаться слишком жестким и даже недостойным врача условием, однако поступать по-другому было бы неразумно. Мягкость приводит к угрозе материальному благополучию врача. Как свидетельствуют письма мэтра друзьям, написанные в тот период, он радовался новостям об их процветающей практике. Однако неприятие Фрейдом финансовых компромиссов было обусловлено не только заботой о благополучии психоаналитика – подобные компромиссы негативно влияли на продолжительность и интенсивность вовлеченности пациента в анализ, способствуя сопротивлению. Если человек страдает соматическим заболеванием, психоаналитику следует прервать лечение, распорядиться освободившимся часом по своему усмотрению и принять его снова, когда тот поправится, а у аналитика освободится время.

Чтобы обеспечить непрерывность и интенсивность лечения, Фрейд встречался с большинством своих пациентов шесть раз в неделю. Исключение составляли легкие случаи или периоды окончания терапии, когда было достаточно трех сеансов в неделю. Даже короткий перерыв в воскресенье сказывался на работе – из-за него, пишет мэтр, аналитики в шутку говорят о «понедельничной корке». Более того, необходимо признать, что лечение подчас требует длительного времени. Психоаналитику не сделает чести, если он будет скрывать от пациента, что анализ может затянуться на несколько лет. В этом случае, как и в психоаналитической практике в целом, самой лучшей политикой является честность. «Я вообще считаю более достойным, но также и более целесообразным, не запугивая больного, все же заранее обратить его внимание на трудности и жертвы аналитической терапии и, таким образом, лишить его всякого права когда-нибудь впоследствии утверждать, что его заманили в лечение, объем и значение которого он не знал». В свою очередь, аналитик предоставляет пациенту право в любой момент прервать лечение – и этой свободой, с некоторым сожалением признает Фрейд, его первые пациенты пользовались слишком часто. Основатель психоанализа не мог забыть Дору, хотя она была не единственной, кто сбежал с его кушетки.

Независимо от того, с чего психоаналитик начинает свое общение с пациентом, одно «основное правило» остается для него незыблемым: он предписывает обратившемуся к нему человеку прибегнуть к свободной ассоциации, говорить абсолютно все, что приходит в голову. Вне всяких сомнений, пациент должен приходить в назначенный час и платить условленный гонорар. Однако, если он не выполняет эти условия, его промахи могут быть проанализированы. Из них, как говорят психоаналитики, можно извлечь выгоду. Впрочем, стойкая неспособность выполнять основное правило разрушит анализ. В своей статье «Введение в лечение» Фрейд пространно рассуждает о данном правиле, но нужно учитывать, что эта и другие работы были предназначены для коллег-психоаналитиков. «Те, кто остаются снаружи, – сообщал мэтр Ференци в отношении «Методики…», которую собирался написать, – не поймут ни единого слова». Тем не менее складывается впечатление, что Фрейда немного беспокоила и избранная аудитория, поэтому он придерживается сочувственного тона, словно хочет убедиться, что его поймут правильно. Разговор с психоаналитиком должен отличаться от любых разговоров, которые пациент когда-либо вел: порядок, синтаксис, логику, дисциплину, благопристойность и заботу о стиле необходимо исключить из своего рассказа как не имеющие значения и даже вредные. Больной склонен скрывать именно то, что больше всего нуждается в выражении. Главный совет Фрейда пациентам – полная откровенность. Достичь ее невозможно, однако отказ от нее будет означать неудачу лечения.