Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - Ольга Евгеньевна Суркова

вся будет изрядно перетасована, так сказать… Будет, понимаешь ли, неузнаваемо знакомой. Вот такая, видишь ли, история… А еще… Еще мне очень хочется сделать «Гамлета»! Я об этом сказал Ермашу, но он прямо-таки захохотал…

Тарковский (напрягаясь, так как это его собственная заветная мечта). Почему?

Панфилов (захохотал нервно). Ну, я не знаю «почему», но это выглядело так, точно я попросил его выплатить мне годовую зарплату в валюте… Вот так вот! Дико! Глупо! Понимаешь?..

Тарковский (углубляясь в свой собственный анализ ситуации). Ну, понятно-понятно… действительно – такая ГЛУПОСТЬ!

Панфилов. Ну, знаешь, просто заржал?! А это было моей главной темой свидания с ним…

Тарковский (бормоча себе в усы). Это очень хорошо, что ты мне сказал…

Панфилов. Да. Ермаш относится к этой теме нелегко, как к баловству. Не скрою от тебя, что под впечатлением того, как ты работал над «Гамлетом» в Ленкоме, а я оказался как бы внутренним соучастником этого процесса, поскольку у тебя Инна играла, то этот спектакль стал для меня двойным событием, понимаешь?.. Я много раз видел спектакль…

Тарковский (скрывая досаду). Ну да, понятно…

Панфилов….И размышляя о причинах моих ощущений от спектакля, анализировал их. Тогда у меня прорезалось решение, которое постепенно превратилось в определенную систему… Вот и все! Конечно, очень жаль, что твой спектакль больше не идет…

Тарковский. Ну, ты же знаешь, в чем там было дело…

Панфилов. Идиоты! Жалко, конечно… Вообще должен тебе сказать, что кино при всех своих жутких недостатках все же прекрасно тем, что оно остается, а спектакль, как дым… эфемерен…

Тарковский (мечтательно). Зато там есть другая прелесть… Когда работаешь в театре, то существуют твои отношения с ним, отношения с актерами, отношения с публикой… Это нечто совершенно изумительное для меня…

Панфилов. И спектакль совершенно иначе созревает, чем фильм: он живет, он набирает силу…

Тарковский. Ты знаешь, что я тебе должен сказать? Независимо от результатов той работы, которую я провел в театре с актерами, с публикой, с огромным количеством людей, это все равно был для меня настоящий творческий процесс, без всякой технологии, без всей этой кинематографической фигни! Спектакль у тебя рождается на глазах… на глазах! Понимаешь? Это, как растение, существо, которое на твоих глазах вырастает из семечки… и потом еще публика… Поверь, я понимаю! Я понимаю, что такое театр! Теперь уже и кожей ощущаю, какая это ценная и прекрасная вещь!

Панфилов. Ну, я догадываюсь, потому что…

Тарковский. Глеб, это невероятно интересно! А сама возможность проследить за спектаклем и обкатать его на публике… Если бы такая возможность с «Гамлетом» оказалась еще раз реальной!

Панфилов. Так попробуй сейчас…

Тарковский. А что? В театре-то еще есть кто-нибудь из актеров, которые были заняты в моем «Гамлете»?

Панфилов (уверенно). Конечно! И все с удовольствием будут играть – ты подумай! (позднее Панфилов сделает у Захарова своего Гамлета с Янковским и Чуриковой в роли Гертруды. – О.С.).

Тарковский. Правда, в той постановке мне на самом деле не хватало актеров.

Панфилов. Гильденстерна…

Тарковский. И для Розенкранца тоже мне нужны были хорошие актеры, а их, увы, не было…

Панфилов. Ну, сейчас там есть новые имена, и ты смог бы кого-нибудь набрать… Вот вернешься, и пойди посмотри… А то жалко просто так бросить…

Тарковский. Понимаешь, Глеб, у меня испорчены отношения с Захаровым.

Панфилов. Ну, Захаров настолько мудрый и гибкий человек, что он забудет все, как только ты ему позвонишь, если уже и так все не забыл…

Тарковский. Но, видишь ли, он-то, может быть, все и забыл, а я не могу забыть!

Панфилов. Но у тебя в его театре есть свой собственный интерес – ТВОЕ дело должно жить, а не умирать. Все-таки столько сделано! И спектакль должен жить, он имеет своего зрителя…

Тарковский. Может быть, ты и прав…

Панфилов. Я много тогда смотрел этот спектакль… Это был период, вероятно, перед гастролями. Я, наверное, посмотрел тогда пять-шесть спектаклей подряд, и мне реакции зрителей очень нравились. А главное, что сейчас ты сам уже все это в новом качестве восстановишь. Потому что ты сам стал другим, изменились твои взгляды и тому подобное… Это очень важно!

Тарковский. Есть еще одна очень важная вещь, Глеб. Работая над этим спектаклем, я понял, что театр, как и любое другое искусство, как и кино, кстати, тоже, не терпит и не прощает гастролеров! Театр не любит этого просто потому, что требует полной отдачи. Так что добиться истинных достижений в театре, как режиссеру, можно только тогда, когда у тебя есть СВОИ театр, СВОЯ труппа. Только тогда возникает настоящее взаимопонимание между людьми. Театр становится единым организмом. А падать с неба в чужой коллектив – это не серьезно… Это же театр!

Панфилов. Во всяком случае, я хочу тебе сказать, что в театре, тем не менее, есть группа актеров, которые нуждаются в тебе и твоем спектакле. Многие все-таки не работают у Захарова всерьез, в полную силу, как это обычно бывает в театрах, понимаешь? Вот для них работа с тобой была бы настоящей внутренней потребностью, а к тебе самому с их стороны – самое благородное отношение.

Тарковский. Может быть, так оно и есть, но сам я чувствую по отношению к ним СОБСТВЕННУЮ ущербность – моральную, нравственную, – если я появляюсь у них только как гастролер. Чтобы сделать настоящие спектакли, нужно делить жизнь с театром…

Панфилов. Ну нет! Почему? Если ты придешь в театр и сделаешь то, что ты сам хочешь. А сейчас, тем более, ты пришел бы уже, как свой человек, а не какой-нибудь «гастролер»… Пришел спустя время, но как свой, уже знакомый им человек…

Тарковский (задумчиво, сворачивая болезненную для себя тему). Посмотрим… Может быть, ты и прав…

Панфилов. Мне просто жалко…

Тарковский (все же меняя тему). Ну, «Матерью» ты меня, признаться, немного удивил…

Панфилов. Да, потому что ты ее со школьной скамьи не перечитывал.

Тарковский. Думаю, что я ее достаточно помню. И что это значит «перечитывал»? Я помню структуру романа, характеры. Безусловно, я могу не помнить какие-то детали… Но дело в том, что у меня вообще довольно странное отношение к Горькому – не нравится мне основоположник социалистического реализма хотя бы еще и потому, что сам-то он ни строчки не написал о советской действительности, понимаешь меня?

Панфилов. Это факт!

Тарковский. Но ты обращаешь внимание на этот факт?

Панфилов. Вот ПОТОМУ и НЕ написал. Потому что, по существу-то, сам Горький оставался по ТУ сторону и только ОСНОВОПОЛАГАЛ революцию, понимаешь? Ведь «социалистический реализм» он не для себя придумал, а для других…

Тарковский. Вот именно!

Панфилов. Конечно, он не такой дурак, чтобы самому его исповедовать. Сам-то он работал, как нормальный представитель русской реалистической школы, как крепкий такой реалист! Поэтому мне его интересно делать. Для меня