Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

от испанских дел. У республиканцев уже появились первые пленные немцы и итальянцы, что не мешало Берлину и Риму гневно отрицать всякое участие в конфликте на полуострове. Постепенно гражданская война в Испании превратилась в идеологическое противостояние фашизма и левых всего мира – от коммунистов и анархистов до интернационалистов Троцкого.

В каком-то смысле это противостояние устраивало всех. Англичане потирали руки – их осторожность оправдала себя. Пусть теперь Москва и Мадрид открыто сражаются против Берлина и Рима. Французское общество сочувствовало республиканцам (кроме правых, которых одинаково отвращали и свои, и испанские левые), восторгаясь подвигами в войне, принимать участие в которой им было не нужно. Добровольцы со всего мира съезжались в Испанию, чтобы на деле проверить крепость своих убеждений. СССР за испанское золото поставлял оружие и военных советников, одновременно избавляясь на полуострове от ненавистных Сталину троцкистов, немцы проверяли на испанских холмах и в небе свои танки и самолеты. А что же Италия?

Как и предполагалось, дуче не поскупился. Если верить цифрам, итальянское участие в испанском гражданском конфликте оставляло позади себя все остальные международные силы вместе взятые. Речь шла о десятках тысяч солдат, объединенных в специально созданный добровольческий корпус. «Добровольцы», в число которых входили как солдаты, так и фашистские милицейские части, были настоящей армией, с бронетехникой, артиллерией и авиацией. Правда, итальянские танкетки и прочее сухопутное вооружение не особенно вдохновляли союзников или пугали врагов – сказывалось не слишком высокое их качество, да и выучка солдат оставляла желать лучшего. Бахвальство Муссолини о решающей роли его войск в последующей победе испанских националистов было обычным для фашистов преувеличением: в действительности итальянская помощь, громкая по форме, но не слишком эффективная на практике, ничуть не гарантировала обязательную победу Франко. «Националисты» вполне могли победить и без нее, тогда как поддержка, оказываемая Германией, действительно сыграла ключевую роль в процессе, конечной точкой которого было создание франкистской Испании.

В то же время Италия была единственной великой державой, которая искренне стремилась поскорее закончить гражданскую войну победой поддерживаемой ею стороны. О немцах или советских коммунистах этого сказать было нельзя. Гитлер приветствовал затягивание войны в Испании, подозревая, что, как только непосредственная необходимость в немецкой помощи отпадет, Франко тут же превратится из идеологического союзника в малонадежного нейтрала. Поэтому немцы оказывали помощь исключительно на деловой основе и, приближая победу франкистов, думали в первую очередь о выгодах для Германии. Для дуче же победа Франко стала вопросом собственного престижа – как и всегда, убедившись, что он может действовать сравнительно безнаказанно, Муссолини потерял первоначальную осторожность и увяз в испанских делах по уши. Если Гитлер помогал военным снаряжением и ресурсами, держа при этом Франко на коротком поводке, то Муссолини, погнавшийся за иллюзорными видениями об «итальянской Испании», вынужден был сражаться за победу испанских правых как за свою собственную.

В декабре 1936 года четыре итальянские дивизии высадились на испанскую землю. Командовавший ими бывший руководитель итальянской разведки генерал Марио Роатта был жестким человеком, достаточно хорошо ориентирующимся в хитросплетениях фашистской иерархии, но при этом показавшим себя весьма слабым полководцем. Итальянцы воевали в Испании «как в Эфиопии», но со значительно меньшим успехом. Впрочем, вина за то, что итальянские войска не стяжали лавров в Испанской кампании, лежала не только на генерале, но и на Муссолини, который после победы в Африке возомнил себя лучшим стратегом Италии. Дуче вновь вознамерился оставить львиную долю славы для своих чернорубашечников из фашистской милиции, в результате чего из четырех дивизий экспедиционного корпуса лишь одна была кадровой.

Остальные дивизии, кроме громких названий вроде «Божья воля» или «Черное пламя», другими достоинствами не обладали.

Муссолини легкомысленно полагал, что боевого духа будет вполне достаточно для победы над испанцами, которых он от души презирал. Разве могли сравниться эти потомки мавров с его сквадристами? Рассуждая о неполноценности испанцев вследствие длительного существования на Иберийском полуострове мусульманских эмиратов, дуче как будто позабыл и о завоевании арабами Сицилии, и о том, что испанцы не только самостоятельно изгнали мавров, но и столетиями контролировали значительную часть Италии. Из Рима в штаб итальянских войск в Испании неслись подстегивающие приказы, требовавшие всемерного ускорения операций: диктатор уже видел свои легионы победоносно вступающими в Мадрид.

Напрасные мечты! Несмотря на техническую бедность республиканских войск, они все же обладали несравненно большими возможностями, нежели покоренные годом ранее африканцы. Миф о резко возросшей боеспособности итальянской армии был быстро развеян – несмотря на все достижения «фашистской эпохи», солдаты все еще оставались плохо обученными и вооруженными. Вскоре это было наглядно продемонстрировано всему миру.

После первых успехов, когда итальянцы при поддержке войск и флота Франко без особого труда добивались успехов в боях с разрозненными отрядами республиканцев, фашистское командование поставило перед своими солдатами амбициозную задачу взятия испанской столицы. Предлагалось повторить финальный бросок маршала Бадольо на Аддис-Абебу и показать еще один «марш железной воли» – теперь уже на испанских равнинах. Предназначенная для прорыва группировка превосходила войска, взявшие годом ранее эфиопскую столицу, да только на этот раз итальянцам пришлось иметь дело не с остатками разбитой армии негуса. Но весной 1937 года мало кто в штабе Роатты задумывался о возможном поражении; беспокоясь лишь о том, чтобы приданная итальянцам франкистская дивизия не присвоила себе лишних лавров, ей заранее отвели второстепенную роль в грядущей операции. В приказе своим войскам итальянский генерал оптимистично заявил: «Сегодня – в Гвадалахаре, завтра – в Алькала-де-Энарес, послезавтра – в Мадриде!» Дуче тоже обратился к солдатам, отправив им телеграмму: «С борта крейсера “Пола”, на котором я следую в Ливию, я шлю приветствия моим легионерам. Пусть знают легионеры, что я пристально слежу за их действиями, которые несомненно увенчаются победой».

В начале сражения, вошедшего в историю как битва под Гвадалахарой, казалось, что именно так оно и будет – итальянцы довольно легко прорвали линию фронта и непрерывно продвигались вперед. Тем не менее уже в первые дни боев стало ясно, что республиканцы не собираются разбегаться, а напротив – яростно сопротивляются. Итальянцы начали нести тяжелые потери, к которым они не привыкли. Обескураживало и то, что у «красных» обнаружились и сильная артиллерия, и достаточно многочисленные танковые подразделения, и даже авиация. Ухудшившаяся погода довершила дело – без поддержки авиации замерзшие итальянцы (а многие легионеры все еще были в летней форме) остановились, не в силах дальше наступать. Теперь уже в штабе экспедиционного корпуса негодовали на «своих испанцев», якобы действовавших слишком медленно. Но худшее было впереди.

Подтянув к месту прорыва резервы, республиканское командование нанесло контрудар, обернувшийся для итальянских войск настоящей катастрофой –