Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

что на знаменитой площади Святого Марка собралось больше полумиллиона человек, бурно приветствовавших обоих вождей. На самом деле никакого намерения унизить гостя у Муссолини не было, равно как и не было никакого смысла в организации столь примитивного жеста.

Тем не менее тогдашние переговоры с германским канцлером еще не вызывали у дуче того прилива энтузиазма и бодрости, которые неизменно отмечались его окружением начиная с 1937 года и до самого конца. Мешал языковой барьер – несмотря на свои претензии на знание немецкого, Муссолини владел им весьма слабо, по крайней мере, недостаточно для того, чтобы полностью понимать фюрера, частенько использовавшего словечки и обороты из баварского диалекта. Да и общих тем, помимо Австрии, у них тогда почти не было – дуче готовился к войне в Африке, ревниво следил за политикой Югославии на Балканах, а политические проблемы все еще разоруженной Германии его интересовали мало, не говоря уже о «еврейском вопросе». Поэтому в Венеции он рассказывал своему гостю о пользе спорта, на что тот отвечал пространными рассуждениями, в характерном для Гитлера сочетании практических и абстрактных высказываний. Муссолини слушал эти тирады с непроницаемым лицом, что для одних было свидетельством неодобрения, но на деле скорее означало непонимание. «Чистая идеология» никогда не была для него особенно интересной темой, а потому, убедившись, что Гитлер предпочитает «философствовать», дуче в значительной мере утратил интерес к общению.

Вечером того же дня Гитлер улетел, оставив у Муссолини о себе неприятное впечатление. Характерно, однако, то, что дуче, при всем своем нарочито демонстрируемом впоследствии скептицизме, так ни разу и не сумел переговорить фюрера, навязать ему свою тему для разговора. Даже когда он представлял великую державу – победительницу в Мировой войне, а Гитлер отчаянно боролся за равные права в международных делах. Все это противоречит тогдашним, да и сегодняшним представлениям о доминировании Муссолини над Гитлером на этой встрече.

И с чисто практической точки зрения трудно назвать состоявшуюся встречу однозначно успешной для итальянцев. Не имевший реальных козырей Гитлер фактически добился обещания включить нацистов в австрийское правительство, не поступившись ничем, кроме констатации факта существования этого самого правительства. Уже начавшая было становиться привычной итальянская монополия в австрийских делах была поставлена немцами под вопрос.

Любопытны и впечатления, вынесенные из встречи обоими вождями. Фюрер перед своими приближенными отзывался о визите в положительных тонах, но был ли он искренен? Вряд ли. Не почувствовать напряженности в отношениях с итальянцами было нельзя, но Гитлер не мог признаться в разочаровывающем отсутствии энтузиазма со стороны дуче. Это значило бы унизиться перед собственными консерваторами и разрушить всю его внешнеполитическую концепцию. Гитлер верил в будущий итало-германский союз, и был абсолютно прав. Противоречия обеих стран относительно Австрии и судьбы южных немцев, оказавшихся после войны под итальянским подданством, не шли ни в какое сравнение, ни с франко-итальянскими территориальными спорами (в Европе, Средиземноморье и Африке), ни с многовековым франко-германским антагонизмом. Наконец, фюрер был очарован собственно Италией, что в немалой степени скрадывало любые негативные впечатления от общения с дуче.

Муссолини же определенно переживал состояние, которое можно было охарактеризовать как «размахивание кулаками после драки» – несвойственная обычно позиция для морального победителя. Он отпустил в кругу ближайших помощников несколько язвительных замечаний в адрес Гитлера, наиболее известным из которых стало определение «болтливый монах». Возможно, что подмечено это было достаточно метко, но даже в этом случае ничем иным, как остроумием на лестничной клетке, назвать это было нельзя. В любом случае, ни к какому повороту во внешней политике Италии эта встреча не привела и представления Муссолини о немецком фюрере не поколебала.

С момента встречи вождей прошло чуть больше месяца, когда немцы предприняли попытку разрешить «австрийский вопрос» одним ударом. В Вене местные нацисты попытались устроить переворот, немедленно подавленный армией. Тем не менее ситуация продолжала оставаться тревожной – путчисты смертельно ранили канцлера Дольфуса, а в Риме ожидали, что случившееся всего лишь прелюдия к началу вторжения со стороны Германии пусть и не регулярных, но вооруженных отрядов. Эти опасения красноречиво свидетельствовали о том, что ни о какой психологической победе Муссолини над Гитлером говорить не приходилось. Дуче нервничал, не зная, как именно ему следовало действовать в сложившейся обстановке: впервые столкнувшись со столь агрессивной тактикой, он растерялся. Муссолини и сам любил использовать такие методы, но еще никогда не становился их жертвой.

Между тем новый австрийский канцлер – Курт Шушниг, политический преемник покойного Дольфуса, спешно вылетел в Италию, рассчитывая заручиться политической и даже военной поддержкой Рима. Продолжавший колебаться Муссолини все же решил не уступать и по инициативе своего заместителя в министерстве иностранных дел Фульвио Сувича отправил на австрийскую границу несколько дивизий. Итальянцы постарались выступить как можно более демонстративно – и Гитлеру оставалось лишь отступить. Фюрер обвинил в случившемся расстрелянного недавно Эрнста Рема и преданных ему штурмовиков СА – они-де попытались вести собственную внешнюю политику в нарушение достигнутых на встрече в июне соглашений. Дуче такой ответ принял, и положение несколько разрядилось.

К сожалению для Италии, Муссолини не вполне уяснил себе причины собственной дипломатической победы: австрийский режим продемонстрировал неспособность защититься самостоятельно, выступление итальянских дивизий было эффектным шагом, но вот вопрос – насколько эффективным? Удовлетворившись дешево доставшимся триумфом, дуче не слишком ответственно подошел к его закреплению – как уже упоминалось, на последовавшей в 1935 году конференции в Стрезе его намного более интересовала англо-французская политика в отношении готовящегося завоевания Эфиопии. Муссолини не оценил важность укрепления союзнических отношений в ключевом для Рима австрийском вопросе, а Лондон и Париж были только рады тому, что Рим в одиночку брался защищать Вену от нацистов – это, по их мнению, наилучшим образом гарантировало сохранение итало-германского антагонизма. Однако, последовавшие затем события в Африке окончательно подорвали единый дипломатический фронт между Лондоном, Парижем и Римом – подорвали они и возможности Италии, которая в 1935–1936 годах с чисто военной точки зрения уже не смогла бы защитить Австрию. В конечном счете успех Муссолини стал возможен только из-за неловкой торопливости Гитлера, очертя голову бросившегося реализовывать образовавшуюся возможность – дуче победил, но использовать свою победу не сумел. Австрийские ворота в Италию оказались открытыми.

Осенью 1934 г. произошло еще одно нашумевшие событие, обнаружившее разобщенность в лагере «победителей 1918 года». Во Франции был застрелен король Югославии Александр I, от пуль нападавшего умер французский министр иностранных дел Луи Барту, погибли и несколько человек из толпы. Террорист, как это не раз оказывалось в прошлом, оказался выходцем с Балкан – он был членом радикальной македонской группировки Болгарского королевства. Уроженцы потерпевшей