Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

закончившегося похода:

«Солдаты, моряки и летчики! Чернорубашечники революции и легионов! Мужчины и женщины Итальянского королевства! Слушайте и радуйтесь! Спустя 15 веков великая Римская империя возродилась на римских холмах! Мы воссоздали «римский мир» в XX веке! Истина заключается в простом, окончательном и необратимом факте: Абиссиния отныне и навсегда принадлежит Италии, вновь ставшей тем, чем она была во времена Юлия Цезаря, Октавиана Августа и Вергилия. Наши доблестные незабвенные герои, павшие в неравной, жестокой схватке с коварным врагом в далеком 1896 году, теперь наконец-то отмщены сполна!» Виктор Эммануил III, узнавший о том, что отныне он поднялся на один уровень с британскими монархами, расчувствовавшись, сказал, что «прощает Муссолини все» – ведь дуче сделал своего короля императором! За «подготовку, руководство и победу в самой крупной колониальной войне, какую знает история» король наградил своего премьера высшим военным орденом королевства. Не был забыт и бравый маршал Бадольо, получивший наследный титул герцога Аддис-Абебы. Итальянская армия и фашистская милиция украсились новыми орденами и медалями.

Скептики вновь оказались посрамлены – на карте мира появилась огромная Итальянская Восточная Африка. И не на простой карте. По распоряжению дуче Рим украсили пять больших мозаичных карт, четыре из которых свидетельствовали о территориальном расширении Древнего Рима, а пятая – изображала новую империю, включавшую в себя Эфиопию. Преемственность была налицо, но пройдет совсем немного времени, и уставшие от фанфар итальянцы начнут вышучивать претенциозность собственной пропаганды. Чем «старая» Римская империя отличается от «новой»? – таинственно улыбаясь, спрашивали остряки друг друга. И стараясь говорить негромко, отвечали – старая включала в себя все Средиземноморье, а также множество других земель – кроме Абиссинии… наша же состоит из одной только Абиссинии. Но это случится позже, а весной 1936 года вся Италия не скрывала своего упоения успехом.

Спустя несколько месяцев дуче подарил итальянцам еще одну победу – «санкционный мир», заявил он, выбросил белый флаг. Это было правдой – в июле 1936 года все запреты на торговлю с Италией были официально сняты Лигой Наций. И первую скрипку в этом сыграло британское правительство. Англичане, равно как и озабоченные гитлеровской ревизией Версаля французы, и без того шли «в бой» без особой охоты, теперь же они и вовсе поспешили свернуть противостояние, сославшись на бессмысленность дальнейшего продления действий санкций. Лондон поспешил вывести из Средиземноморья «лишние» боевые суда, отправленные туда в разгар кризиса. Эфиопия ведь уже покорена, так зачем же антагонизировать Италию дальше? Английские и французские дипломаты заблуждались – Муссолини не оценил их уступчивости, не вошел в положение «демократических политиков», вынужденных маневрировать перед собственным общественным мнением, оппозицией, избирателями. Зато он вполне оценил и «слабость Запада», и неискренность англо-французской дипломатии, сперва молчаливо признавшей его право напасть на Эфиопию, но лишь для того, чтобы умыть руки и поддержать санкции Лиги Наций, прикрывшись малыми государствами вроде Чехословакии. Для лидера фашизма эти события стали рубежом, окончательно отделившим его от прежних союзников по Мировой войне. Не случайно вступление Италии во Вторую мировую войну Муссолини будет подавать народу именно как расплату за действия англо-французов в ходе итало-эфиопской войны.

Победа в этой войне стоила Италии многих жизней. Пропаганда говорила о сотнях погибших итальянцев, но в действительности человеческие потери были намного выше: от 6 до 10 тысяч убитых или умерших от болезней, больше 40 тысяч раненых или выбывших из строя. Туземные подразделения, устойчивые к родному для них знойному климату, потеряли не более 5 тысяч человек. В последующие годы общие потери будут только увеличиваться: за ревом репродукторов, возвещающих о завершении «Марша железной воли» и падении вражеской столицы, как-то позабылось, что к весне 1936 года итальянцы контролировали меньше половины территории Эфиопии. Совсем скоро стало очевидным, что полная военная оккупация этой страны являлась задачей, для решения которой понадобились бы долгосрочные и дорогостоящие усилия. Еще до вступления во Вторую мировую войну Муссолини потеряет в своей новой колонии почти 10 тысяч человек, и в десятки раз больше будет раненых или заболевших. С итальянской армией случилось то же, что когда-то с солдатами императора Наполеона I, оказавшимися в оккупированной, но не примирившейся Испании, – они тысячами умирали от болезней, неспособные переносить непривычный климат и тяготы службы. Партизанское движение по большей части обернулось булавочными уколами, но сама попытка удержать Эфиопию обходилась очень дорого.

Большой поклонник Наполеона Бонапарта, Муссолини о таких аналогиях не задумывался, предпочитая верить лживым донесениям маршала Бадольо, бодро рапортовавшего о незначительных жертвах в боях с эфиопами, умолчивая об остальных потерях. «Война – это жизнь», – заявил тогда дуче, напомнив слушателям о причинах падения «старой империи», которую-де погубил пацифизм. Это абсолютно не соответствовало действительности, но кто осмелится спорить с победителем? Никогда еще Бенито Муссолини не выглядел столь величественно, столь значительно на мировой сцене – это было его подлинное торжество, еще не омраченное нападками врагов. Умри он тогда, летом 1936 года, и в учебниках истории осталась бы фигура гениального (пусть и деспотичного) итальянца, сумевшего ловко провести и демократических политиков Западной Европы, и национал-социалистического фюрера, и «советских мудрецов» из Москвы. Биографы такого «укороченного дуче» наверняка сокрушались бы о ранней смерти Муссолини, смерти, из-за которой Италия лишилась многих возможностей.

Помимо человеческих жертв военная кампания в Эфиопии и международные санкции буквально торпедировали итальянский государственный бюджет – страна так и не оправится от этих расходов вплоть до начала Второй мировой войны. Официально сообщалось о военных расходах в 12 миллиардов лир, но реальные цифры достигали 40, а по некоторым утверждениям – 70 миллиардов – и это только за 1934–1936 годы. Начиная с 1935 года и в течение следующих пяти лет Италия потратит на Африку в десять раз больше, чем за все первое десятилетие правительства Муссолини. А ведь страна и без того была обременена расходами на сохранение гражданского мира в условиях «Великой депрессии». Еще в 1934 году, на стадии подготовки к завоеванию Эфиопии, имелся дефицит бюджета – отныне это стало хроническим явлением, бороться с которым приходилось за счет новых налогов и эмиссии (что, естественно, приводило к инфляции). Прошло совсем немного времени, и жителям «имперской метрополии» пришлось вспомнить о старой итальянской пословице: «Пускай плащ потрепан, зато тарелка полна». Да, «санкционный мир» был повержен, Италия стала империей, но нетрудно было заметить, что «тяготы военного времени» обернулись повседневностью, ничуть не скрашиваемой блеском фронтовых побед.

Впрочем, эфиопам приходилось не легче. Помимо почти 80 тысяч погибших еще несколько десятков тысяч мирных жителей стали жертвами авиаударов (и химического оружия). После падения Итальянской Восточной Африки официальные эфиопские лица будут заявлять о сотнях тысяч