Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

из пулеметов, носило буквальный характер. Иногда атакам подвергались и объекты Красного Креста. Помимо этого, итальянская авиация была ответственна за, пожалуй, наиболее отвратительный элемент той войны – химическое оружие. Чуть ли не с первых дней военных действий итальянцы использовали бомбы со слезоточивым газом, а также бочки с ипритом, разбрасывая их на определенных участках, чтобы сделать их непригодными для обороны. Поначалу химическое оружие применялось достаточно редко и бессистемно, но уже к концу 1935 года итальянцы все чаще обрушивали его на эфиопов – не только на фронте, но и в тылу. Настоящее же, массовое, применение химического оружия начнется в 1936 году, когда Муссолини решит, что без этого Италии не удастся быстро добиться поставленных задач. К такому выводу дуче придет после разочарований первых месяцев войны.

Де Боно оказался слишком пассивным, слишком медлительным – по мнению дуче. После первых успехов осенью 1935 года, когда главной итальянской группировке удалось без особых помех прорваться в Эфиопию на глубину в сотню километров, наступила пауза. Итальянский командующий собирался обустроить тыл своей армии и, дождавшись, когда эфиопы начнут контрнаступление, – разгромить их. Такая осмотрительная стратегия в войне с «дикарями» оскорбляла Муссолини, который пытался руководить военными операциями из Рима. У нас в Восточной Африке огромная армия, бушевал он, треть из них – это молодая элита нации, чернорубашечники, почти сотня тысяч добровольцев, а его генерал выжидает и строит сложные планы, как будто речь идет о войне в Европе! Муссолини был не слишком справедлив к своему полководцу, но и дуче можно было понять – после всех разговоров о быстрых и решительных операциях де Боно вновь и вновь призывал к осторожности. Ему на месте было, конечно, виднее, зато в столице очень хорошо знали, во сколько Италии обходится каждый день этой войны. Муссолини, считавший, что итальянская дипломатия проявила чудеса изворотливости, сумев использовать германскую карту в отношениях с англо-французами, а австрийскую – с немцами, меньше всего был настроен ожидать, когда де Боно наконец-то заманит эфиопские армии в ловушку.

Более того, пока пропаганда торжествующе подчеркивала значение взятия Адуа, а де Боно своим приказом упразднил рабство на захваченных территориях, эфиопам подчас удавалось наносить итальянцам небольшие, но довольно обидные поражения. В декабре 1935 года трехтысячный отряд эфиопов разгромил колонну из тысячи колониальных солдат и десяти итальянских танкеток. Солдаты императора заблокировали горную дорогу камнями и, покуда танкисты неуклюже пытались развернуть машины, чтобы прикрыть свою пехоту, перебили всех итальянцев. Несколько танкеток погибло, пытаясь уйти из ловушки, – они свалились в пропасть. Остальные были уничтожены – африканцы взбирались на них, ломали гусеницы, пулеметы, разводя костры вокруг обездвиженных машин. Ни один из танкистов не уцелел. Но для войны в целом такие события были редкостью: слишком несопоставимы были противники. Превосходство итальянской огневой мощи было решающим фактором, повлиять на который эфиопы не могли.

Тем не менее итальянского командующего это не спасло. Помимо недовольства его медлительностью в Риме, масла в огонь подливали подчиненные и коллеги де Боно, сигнализируя дуче из Эфиопии о старческой неспособности своего командующего. Последней каплей для Муссолини стал очередной отказ перейти в наступление – в декабре 1935 года пожилого генерала сместили, командование принял его старый недруг маршал Бадольо, по общему мнению – гораздо более способный офицер, нежели отправленный в почетную отставку (ему присвоили звание маршала) квадрумвир. Отправляясь в Африку, Бадольо пообещал Муссолини, что «операция, так удачно начавшаяся, будет завершена в соответствии с пожеланиями дуче и с той силой, которая объединяет народ, солдат и чернорубашечников в монолит веры и энтузиазма».

А что же в это время происходило в остальном мире? Не откладывая дела в долгий ящик, уже через несколько недель после начала похода «новых римских легионов» Лига Наций без обиняков назвала происходящее итальянской агрессией. Разногласий почти не было – подавляющее число стран – участниц Лиги высказались в поддержку соответствующей резолюции. Однако за этим многообещающим началом не последовало соответствующего продолжения. Наиболее действенным – хотя и сильно запоздавшим – решением было бы перекрытие Суэцкого канала: это тотчас бы поставило итальянские войска в Восточной Африке в весьма уязвимое положение и, возможно, повлияло бы на решимость дуче довести кампанию до полного покорения Эфиопии. Однако, как уже говорилось, на такой шаг, чреватый всевозможными опасностями, ни Лондон, ни Париж пойти были не готовы. Зато на агрессора были наложены международные санкции, оказавшиеся в итоге самым грозным оружием Лиги Наций.

Как и с определением вины, в вопросе о санкциях разногласий не было. Только лишь зависимая от Италии Австрия да дружественная Риму Венгрия не стали присоединяться к наложенным на фашистов репрессалиям. Пятьдесят две страны отказались от импорта итальянской продукции. В пакет экономических санкций были внесены запреты кредитования и экспорта в Италию ряда товаров, в число которых входило оружие, но, к сожалению, не нефть и не уголь. Как бы там ни было, уже через неделю после ввода санкционных мер лира обесценилась на четверть. Финансовые резервы страны, и без того подорванные военными расходами, начали быстро истощаться. СССР и Румыния заявили о готовности прекратить поставки нефти в том случае, если Лига Наций предложит сделать это. Париж или Лондон вполне могли бы инициировать в Лиге подобную меру сдерживания, но переданные по неофициальным каналам угрозы дуче атаковать в таком случае своих англо-французских союзников сделали такое развитие событий невозможным в принципе. Франция и без того была решительно против доведения фашистов «до отчаяния», англичане тоже не желали рисковать. И те и другие опасались, что загнанный в ловушку дуче может слишком громко хлопнуть дверью на прощание – кому это было бы на руку? Американский президент Рузвельт, далекий от страхов Антанты, попытался самостоятельно ввести эмбарго на поставки нефти в Италию, но его инициатива была заблокирована в американском Конгрессе. В результате объемы поставок нефти из США выросли втрое по сравнению с довоенными показателями. Наконец, Рим крепко выручила Германия, которая с избытком поставляла в Италию уголь, спасая теплолюбивых южан от ужасов зимы.

Нельзя сказать, как это часто утверждалось раньше, что санкции не оказали совершенно никакого влияния на экономику Италии и ее правительственный курс, но эффект от них должен был сказаться в том случае, если бы применение санкций было бы хоть сколько-нибудь длительным. А пока, хотя все эти ограничения и нанесли немалый ущерб финансовому состоянию Италии, они все же оказались неспособны остановить войну или хоть как-то облегчить положение Эфиопии.

Но для Муссолини и этого оказалось достаточным. У «несгибаемого итальянца» в очередной раз не выдержали нервы. После