Вызволение сути - Михаил Израилевич Армалинский

поработать цензором с благими намерениями, у которых место назначения общеизвестно.

Что касается главного героя переписки, то Довлатовская фигура в своей противоречивости весьма динамична, многоцветна и вызывает огромную симпатию, несмотря на что бы там ни было. Это не говоря о его сверкающем остроумии.

В то же время у меня возникает сомнение в принадлежности немалых кусков этого остроумия. Довлатов часто пересказывает чужие остроты, что он делает, разумеется, артистически, но ведь они-то не его. Сколько там, например, животонадрывательных шуток Вагрича Бахчаняна, которые незаметно становятся в общем тексте шутками якобы самого Довлатова.

Я пытаюсь вычислить, сколько в Соло на ундервуде и в других его книгах собственно Довлатовского, а сколько чужого, услышанного им и взятого на заметку, а потом невзначай воспроизведённого и затем воспринимаемого читателем как "довлатовское"?

Эффект этот напоминает успех умелого рассказчика, который пользуется в компании заслуженным смехом над не им придуманными анекдотами. Этим я вовсе не пытаюсь принизить остроумие самого Довлатова, которое безоговорочно и обжалованию не подлежит. Просто это иллюстрирует его тягу к заимствованию и присваиванию.

Покаянное письмо Довлатова в конце переписки, с моей точки зрения, полностью реабилитирует его, поскольку способность себя такого признать и выказать нараспашку – большая и грустная сила. Реабилитирует, конечно, как литературного героя, а не как смертного, который оставался под боком и оттого не становился более приемлем для соседа.

Проблема конфликта героев данной переписки аналогична ситуации любовной, когда мужчина увлекается красавицей, с которой дивно совокупляться, но которая после удовлетворения похоти – отчётливо чужой человек, а часто даже и отталкивающий. И вот вместо того, чтобы эту красавицу продолжать пользовать время от времени богоданным способом, влюблённый решает на ней жениться. Что после этого происходит – предмет разбора судов по бракоразводным делам.

У Ефимова с Довлатовым произошло то же самое: красавец по литературному отделу, обаяшка, с которым так хорошо поболтать. Но чуть дело доходит до дружбы, то любовь кончается, а дружба не получается. Структура характера алкоголика клинически описана и изучена достаточно хорошо, чтобы заранее предсказать: неалкоголик и алкоголик несовместимы для тесного общения. Это отразилось в замечании Ефимова о зависти Довлатова к его стабильности и в признании наличия зависти самим Довлатовым. И это лишь одно звено в длинной, тяжёлой и ржавой цепи. Я не пытаюсь строить из себя мудреца, а лишь подтверждаю комментарием тривиальность сей ситуации.

Возвращаясь к своим сексуальным баранам, я вспоминаю ещё один кусочек из переписки, где Довлатов говорит явно не о мертвецах, а Ефимов этот кусок почему-то не вымарал. Речь идёт о предложении Соломона Волкова в изложении Довлатовым:

Года два назад он предлагал мне и Вайлю заняться коллективными половыми утехами, меняться жёнами и т. д. Я чуть не умер от страха, а мужественный Вайль сказал, что разводится с женой Раей и потому к утехам не склонен. Оба мы с Петей пузатые, тонконогие, и гарцевать без штанов перед посторонними не любим. (стр. 315-316)

Но на деле ничего не получилось из-за отсутствия специфического опыта групповых общений. А скорее всего потому, что Довлатова интересовала водка, а не женщины. Тогда как остальные потенциальные участники женообмена были вовсе не ёбарями, а лишь сексуальными мечтателями.

Почему же Ефимов дал "прорваться обидной неправде про живых людей"? На этот вопрос у меня ещё нет ответа.

А в остальном книжка весьма правдива и жизнеутверждающа получилась. Её даже можно читать перед сном.

Метроном для "Аритмии"

В Америке немало подлецов, воров, жуликов,

но какая это прекрасная страна!

В России немало прекрасных, умных и честных людей,

но какая это подлая страна!

Михаил Армалинский Правота желаний17

После интервью Юрия Дудя с актрисой Ириной Горбачёвой я посмотрел хвалёный фильм “Аритмия” (2017).

Если целью режиссёра было продемонстрировать “свинцовые мерзости дикой русской жизни” – то фильм сделал своё дело. Чего стОит заключительная сцена, когда машины, стоящие в пробке, не шевелятся, слыша позади сирену "Скорой помощи". И только когда из неё выскакивает врач, бежит вдоль машин и стучит в окна одной за другой, то лишь тогда машины, нехотя, сдвигаются с места, давая дорогу для "Скорой помощи".

Такое "народное" поведение по отношению к "Скорой помощи" немыслимо ни в США, ни в других добросердечных странах.

В чём же толк от этого фильма, кроме узнавания россиянами самих себя в персонажах? Кроме сочувственного омерзения российской жизнью теми, кто, по счастью, живёт вне её?

Если бы люди посмотрели фильм, который точно и ярко продемонстрировал страдания, пытки, издевательства над заключёнными в концлагере, то естественной реакцией зрителя было бы не только сочувствие заключённым, но и законная ненависть к системе и стремление уничтожить её, породившую концлагеря и преступников, которые пытали и убивали заключённых.

А вот после просмотра “Аритмии” россияне спокойно принимают этот ад, в котором они живут и который они воспроизводят в своих жизнях. А потому, этот фильм лишь подтверждает привычную российскую безысходность и принятие её за норму жизни.

Будь это не так, Россия давно была бы другой.

Ирина Горбачёва произвела на меня впечатление гораздо сильнее как умная, открытая, ищущая женщина, чем как актриса. Тем не менее, её актёрское будущее вселяет надежду, ибо в качестве своего актёрского идеала она выбрала двух поистине замечательных американских актрис: Meryl Streep и Frances McDormand.

Личный женский “аритмичный” опыт Ирины Горбачёвой вызывал у меня пристальный интерес.

Ирина рассказала, что, будучи девочкой 11 лет, она шла из школы вдоль леса, и какой-то мужчина, проходя мимо, остановил её, вытащил хуй и стал показательно дрочить.

Для неё это был ужас, стыд и потрясение, в котором она не могла никому признаться долгое время и которое задавило её сексуальную жизнь на многие годы.

По заведённой мною исследовательской традиции, женщины, в перерывах между объятиями, доверительно отвечали на мои настырные вопросы об их ранних сексуальных впечатлениях. Многие из них оказывались в подобной ситуации, и они хихикали (пусть нервно), с большим любопытством смотрели на член и происходящее с ним, и убегали, не досмотрев, или досмотрев до конца. Ужаса это в них не вызывало. Но впечатление было, конечно, сильным и подстёгивавшим их влечение к половой жизни. То есть вид мастурбирующего мужчины не делал их психическими инвалидами, а лишь приоткрывал для них вожделенную вселенную секса.

Я писал на тему детских сексуальных впечатлений (см. О пользе сексуальных наслаждений для детей14) и поэтому, слушая исповедь Ирины Горбачёвой, у меня возник вопрос, который она, могла бы задать себе самой:

Почему вид стоячего члена, увиденный впервые, должен вызывать у девочки ужас, а не здоровое (нездоровое) любопытство? Почему у Ирины возникли стыд и чувство вины?

Я вовсе не говорю о том, что девочка, впервые увидев хуй, сразу должна броситься его сосать. У неё, разумеется, может возникнуть страх, как