Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова

может, и что-то необычное тебе на глаза попалось, не относящееся к ядам?

– Нет. Я бы такое не пропустил. – Арсений Блистанов покачал головой. – Я бы заметил.

– То, что Регину убили из-за фетиша, лишь одна из версий, – заметила Катя. – Причем она самая свежая, неожиданная. Могли быть и совсем другие причины. Да, никогда еще мы не сталкивались со столь противоречивым и странным делом. Его аура, подозреваемые, сам предмет обсуждения… все спорно, нереально, вызывает сомнения… Трудно поверить как-то. Однако убийство совершено. Надо отталкиваться от того, что все наши фигуранты до сих пор не оправились от своих детских психологических травм, когда им внушали, что они особенные, почти сверхлюди, заставляя соперничать и завидовать друг другу. След, оставленный детством, глубок в их душах до сих пор – а ведь они уже немолодые люди, им за пятьдесят и за шестьдесят! Вы заметили, когда все они упоминают о Мегалании Коралли и жизни в ее орбите, они словно меняются?

– Я не верю, что Мегалания Коралли силой внушения, гипнозом изуродовала Мармеладку, заставив ее схватиться за ножницы, наказала ее так жестоко, – категорично заявил Арсений Блистанов. – Не могла она, раз она Усатого прикончила. Раз на такой поступок решилась. Она страну спасла тогда, народ наш. Я дословно помню, что майор-эмгэбэшник про нее писал, как она с генералом разговаривала… Есть вещи, которые несовместимы. Если, например, я буду алгоритм ее действий составлять, то мне система, компьютер выдаст: ввод ошибочных исходных данных. Либо одно надо исключить – мартовскую ночь 1953-го, либо другое – трагедию в сочинской гримерке.

– У нас в подозреваемых не Мегалания и не Аделаида Херманн, – ответила Катя. – А другое поколение, маленькие ящерки… Я помню тоже из досье, когда Литератор говорил Мегалании о словах немца, штурмовика, противника Гитлера, что Четвертые идут дальше вопреки судьбе. Но что случается с ними, когда судьба отворачивается от них? Если исходить из факта, что Аделаида и Мегалания действительно были истинными факирами – умели отклонять пули на лету, гипнотизировать весь цирк, заставлять публику не видеть подпорку под фатой Невесты-Фантома, какой-то своей скрытой могущественной силой вызывать у человека инсульт или инфаркт, то те, кто пришел вслед за ними… что делали они? Четвергов мальчишкой изнасиловал девушку, которую любил, чтобы доказать, что он может ее подчинить с помощью дара, которым он не обладал. Мармеладка притворялась проводником мертвецов, медиумом…

Гектор глянул на Катю. Она поняла, что он вспомнил поразительные слова Мармеладки о своем погибшем брате.

– Маленькая Вера-Шмыга, на которую Мегалания возлагала какие-то особые надежды, бунтовала, грубила, рвалась на волю, – тем не менее упорно продолжила Катя. – А закончила работой в тюрьме, где воля и бунт жестоко подавляются. Регина, единственная, кто якобы обладал пугающим даром – силой внушения, гипноза, сама с собой мошенничала – кормила домашних питомцев таблетками, чтобы вызвать их гибель, а выдать это за свой дар перед Мармеладкой. Может, и перед другими – Стасом, Верой? Обман, насилие, психоз… Не есть ли все это некая душевная, личностная деградация?

– Я до сих пор не могу понять – зачем ей обман с таблетками понадобился? – заметил Гектор. – Кого она собиралась напугать? Мармеладку?

– Может, невесту сына Ирину Лифарь, – перебил Полосатик-Блистанов. – Если она с помощью гипноза такое сотворила, то…

– Но Лифарь нам ничего не говорила о таких вещах. Мне кажется, она про них даже не знает, хотя… наркоманка, кто ее поймет. – Гектор пожал плечами.

– На обмане с таблетками, скормленными попугаям, Гришину поймала Мармеладка, – заметила Катя. – Именно ее в убийстве Регины подозревает Четвергов, апеллируя к ее психозу, вызванному увечьем. Но Регина говорила Вере Резиновой, что хочет купить ворона. И та ей через мужа его достала. Может, Регина не только планировала снова фотографироваться с вороном в костюме одалиски, подражая Мегалании и Аделаиде? Может, она хотела и ворону скормить таблетки и выдать перед Верой его гибель за силу своего дара? Обмануть и ее?

– Но зачем? – снова спросил Гектор.

– А чтобы они ее боялись. Дрожали перед ней, – за Катю ответил Блистанов. – Псих психу крикнул: трепещи! Нет, как хотите, но мне все же тайный фетиш Четвертых покоя не дает! Помните в досье? Там ведь тоже что-то было непонятное, что увидел майор, когда обернулся в машине. Когда он так испугался вида Ящерицы, а Литератор его в лицо ударил и закричал: «Не смотри!» У Мегалании в ту мартовскую ночь и до этого, когда на стрельбах стало плохо с офицером, что-то действительно было в ее цирковой сумке. Может, и правда найдем страшную штуку у кого-то и… вот и убийца?

Закончили они свой ужин-совещание и покинули Полосатово уже во втором часу ночи. Катя чувствовала – у нее слипаются глаза. В машине Гектора она буквально через несколько минут оказалась в мороке дремы и сна, что могуче овладевают нами, околдовывая, точно гипноз. Катя проспала до самой Москвы – они уже пересекли МКАД и мчались по Кутузовскому проспекту навстречу огням.

Как вдруг у Гектора зазвонил мобильный!

– Гектор Игоревич, вы в пути или уже приехали? – Голос Арсения Блистанова звенел, в нем не было ни капли сна, а лишь тревожное беспокойство и лихорадочное возбуждение.

– Мы на Кутузовском. Ты чего не спишь, капитан?

Катя, еще в дреме, смутно слышала их переговоры.

– Помните, я вам про алгоритм сказал? – спросил Блистанов.

– Насчет противоречивости поступков Мегалании Коралли?

– Нет. Другой. Я его написал и в Сеть запустил недавно. А пока ехал в Звенигород на обыск, его доработал. Так вот… Гектор Игоревич, я сейчас глянул результаты поисковика алгоритма. И он мне выдает поразительную вещь!

Катя окончательно проснулась. Время на часах приборной панели показывало 2:45.

Глава 38. Истинные факиры, или Цирк, цирк, цирк…

Если у Четвертых, истинных факиров, своя мораль и жизнь, то и собственное восприятие времени, реальности. И даже тот, кто сам не является истинным, однако, будучи по сути ложным, несостоявшимся Четвертым, все равно, вращаясь в их странной орбите, воспринимает мир как волшебный факирский цирковой фонарь, где время и память, образы и сны существуют совместно, стирая грань между явью и выдумкой, былью и небылью…

Звуки фанфар выходного марша – того самого, из старого фильма «про цирк».

Сегодня и ежедневно! Весь вечер