Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

всё, как сон – далёкий, страшный, невероятный. Если бы кто-то другой рассказал ей такое, она непременно подивилась бы: и как можно перенести столько ужаса и не сойти с ума? Но теперь понимала: это она сама прошла и сквозь топь, и сквозь туман, и через пламя – чтобы быть сейчас здесь, с Купавой, и пить успокаивающий травяной чай.

Лишь дойдя до той части, когда они с Варде и Смородником обосновались в Озёрье, Мавна начала запинаться. Щекам становилось всё жарче. Что же можно рассказать, а о чём лучше промолчать? Говорить ли, как убегала ночевать в амбар, потому что с упырём и чародеем чувствовала себя лучше, чем в одиночестве? А про поцелуи – чуть больше, чем дружеские – в щёку, – и совсем не дружеские?..

Всё-таки рассказала. Осторожно подбирая слова и поглядывая украдкой на Купаву – не осуждает ли? Не злится? Но Купава участливо кивала, охала и улыбалась, и Мавна всё сильнее приободрялась.

Теперь ей стало казаться, что те дни, проведённые втроём в ожидании Раско, – тоже сон, но уже счастливый. Мавна задумалась: если всё это сон, то где была её настоящая жизнь? Может, начинается сейчас, когда она осталась без своих парней и понемногу привыкает жить без чувства вины за брата?

Купава положила голову ей на плечо, прижалась боком, как кошка. Мавна поставила кружку на дранку и переплела их с подругой пальцы.

– Какая же ты у меня храбрая, – вздохнула Купава. – Я бы умерла от страха.

Мавна едва сдержала смешок.

– Я? Храбрая? Ничего подобного. Это ты у меня умница.

В носу стало мокро, да и Купава тихонько всхлипнула. Они немного помолчали, глядя на улицу, а вечернее небо уже привычно окрашивалось в кровавые тона, и ветер приносил помимо ароматов еды совсем другие запахи, пугающие и отвратительные.

– Знаешь, я у этой Царжи спросила про болота. Не могла не спросить. – Купава села прямо и повернула голову к Мавне. В мягком вечернем мраке Купава казалась ещё красивее, чем обычно, и Мавна залюбовалась ей. Ах, Илар, какой же дурак, если ему понадобилось сбежать из деревни, чтобы наконец-то разглядеть её. – Она была женой болотного царя, представляешь? А царь… это души тех, кто погиб много лет назад в городах райхи-колдунов. – Купаву передёрнуло. – Жуткая история.

– Чудовищная, – согласилась Мавна. – Я знаю. Она мне тоже всё рассказала.

– Ты видела царя в облике мужчины?

Мавна кивнула.

– Это городской глава того самого города на болоте. Царжа сказала, основной облик царя – это облик самого сильного колдуна, которого поглотило пламя. Облик главы. Иногда он берёт себе жён и детей с поверхности, когда начинает скучать по живым людям. Вот и Царжу так же взял, но отпустил через год. И Раско, выходит, тоже…

Мавна зябко повела плечами.

– Ого. Я не догадалась расспросить про жену и других людей.

– А мне вот стало любопытно. И про то, как ты под болота попала. То есть можно быть человеком, но попасть туда… Если болотники захотят. А можно – по приглашению. Через шкурку. Или другие вещи, оставленные нежаками.

– То есть? – Мавна с недоверием покосилась на Купаву. – Если нежичка подарит, скажем, бусы, то это будет считаться за шкурку? Тогда Варде зря так жертвовал? И я могла бы попасть туда как-то иначе?

Купава мотнула головой.

– Нет. Царжа сказала, не предмет. А что-то связанное с сутью нежака. Шкурка лучше всего. Или если нежак оставит рану на человеке. Укусит, например, или когтями порвёт. То, что затрагивает суть упыря или суть человека. Что-то… телесное.

– Укусит?..

Сердце Мавны снова упало. Она потянулась за кружкой, но передумала – в горле встал ком.

– Ты чего? – Купава заглянула ей в лицо. – Я что-то не то сказала? Просто говорю, что сама узнала. Если тебе неприятно про болота вечно слышать, то прости, больше не буду.

Город больше не казался сверху чудесным – скорее, страшным. Неприятные предчувствия сдавили горло, мешая вдохнуть, и хоть Мавна понимала, что Купава ни в чём не виновата, всё равно досадливо злилась – и на неё, и на Царжу, и на всех вокруг.

– Пойдём лучше. Холодает.

Мавна встала, прижала ладони к щекам – холодные к холодным. Дунул ветер, и смрад от горящих полей и тел стал ещё гуще.

* * *

Туманный город трудно было узнать. Небо нависало прямо над головами – будто протянешь руку, царапнешь ногтями, и сверху польётся живое пламя, прожигая плоть до костей. Агне не выводила отца из избы, чтобы не пугать ещё больше, и почти всё время он сидел за столом, уставившись на свои руки, – даже не говорил. Агне уже проклинала себя за то, что утянула его, провела через топи, но утешалась: так ведь он точно выживет, правда? Тут же гораздо безопаснее, чем дома, да?

Нежаки приходили сюда умирать. На площади лежали погибшие – те, кого ранили в битве и кто понял, что не сможет больше восстановиться. Теперь здесь громоздились тела людей: они уже были мёртвыми, когда их заняли духи болотников, и сейчас смерть застигла их второй раз.

Болотники, убитые и раненные не чародейским огнём, а простым оружием, метались клочьями тумана. Они найдут себе новые тела, в этом не оставалось сомнений, и снова отправятся на поверхность рвать плоть, выпивать кровь, сеять ужас…

Агне прижалась спиной к углу дома, когда мимо неё пронеслась целая стая нежаков – на четвереньках, в упыриных обличиях, скаля зубы. Сверху доносились раскаты, похожие на гром, но она понимала, что это – взрывы чародейских огненных шаров, и далёкий гул, от которого под болотами закладывало уши, – шум бушующего пламени.

Ей было так страшно, как не было даже перед смертью. У неё не оставалось близких людей, кроме отца: ни матери, ни сестёр, ни подруг. Но всё же она боялась за людей, за деревни и городки, за такие же, как их с отцом, корчмы и таверны, разбросанные по дорогам. Скорее бы, скорее бы всё завершилось – хоть как-нибудь, но наступил бы конец.

Новый раскат вновь раскроил небо над улицами Туманного города, внутрь ворвалось пламя. Агне вскрикнула, сжалась в комок у стены, в полынном кусте.

– Ты в порядке? Эй, дочка корчмаря!

Кто-то тронул её за плечо. Подняв голову, Агне увидела Варде и посмотрела мимо его плеча, на небо. К счастью, пламя погасло, не дотянувшись до крыш домов.

– Всё хорошо. А ты? Живой?

Варде помог ей встать и хмыкнул.

– Живой, если про нас можно так сказать.

Агне тоже усмехнулась. И правда, она и