Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

несколько домов, но он, видимо, всё равно был для них героем. Мавне и Купаве тоже радовались, на Раско смотрели, как на чудо, и несли ему пряники, а вот на Смородника косились с опаской. Мавна видела, как он неуютно ёжится и кривит губы, будто хочет показаться ещё грознее, и незаметно дотрагивалась пальцами до его руки, когда он был готов стиснуть кулаки.

Их дом стоял нетронутый и целый, и пекарская с торговым окошком тоже оставалась как была. Увидев родное крыльцо с кустами шиповника и пекарскую, в которой Айна выставила нехитрые караваи, Мавна не выдержала и расплакалась. Смородник тут же молча сгрёб её рукой, прижав к себе, и некоторое время она простояла, рыдая у него на груди.

Отец сначала долго не хотел верить своим глазам. Он очень постарел за эти недели, похудел и осунулся, и долго стоял на крыльце, глядя на троих своих детей, которых потерял по очереди. И только когда все сели за одним столом, уронил голову на руки, и затрясся, и долго просил у всех прощения – особенно у Илара. Мавна не знала, что за разговор состоялся у них перед отъездом Илара, да и не хотела знать, просто гладила отца по спине, а потом, спохватившись, побежала к печке греть чай.

А вечером попросила показать могилу матери и долго просидела там одна, договорившись, чтобы никто её не тревожил.

* * *

Ближе к осени, когда Сонные Топи вновь отстроились и засияли новенькими светлыми домами, сыграли настоящую свадьбу Купавы и Илара – не где-то под ёлкой, а со столами во всю площадь, с пирогами и расстегаями. Греней принёс столько мёда и медовухи, что каждому хватило бы залиться с головой. Несмотря на протесты Мавны, Греней влил в Смородника огромную кружку медовухи, и тот скоро сполз под стол, а потом проспал мертвецким сном до следующего полудня. Целый день после этого Мавна отпаивала его отварами от головной боли и ужасно ворчала.

Купава после свадьбы перебралась к ним домой. Отец оставил родительскую спальню для сына с женой, а сам занял комнату поменьше. Илар чесал в затылке и повторял, что обязательно нужно пристроить к дому ещё часть – благо земли вокруг было много, да и рук в деревне – тоже. А с монетами от князя и вовсе можно было строить хоть терем, но всё чаще они говорили о том, что было бы неплохо перебраться куда-нибудь в Озёрье.

Мавна постепенно обставляла свою спальню так, как и мечтала. Покупала, когда выбиралась на торг, вязаные скатёрки и новые занавески, расставляла на полках красивые берестяные туески и деревянные сундучки.

Они со Смородником виделись почти каждый день – его приютил Алтей, и Мавна водила его гулять по Сонным Топям, но понимала, что ему тут всё кажется тесным и душным. Она не говорила ни слова против, когда он вскакивал в седло и уезжал на день-два – добивать упырей, которые нет-нет да и поднимали вой. Только просила возвращаться – и он каждый раз держал обещание.

Она видела, что ему тоскливо без прежней силы – теперь его искра стала угасшей, едва теплящейся и годной, лишь чтобы разжигать печь и небольшие костры. Саму Мавну это устраивало: пусть лучше так, мирная искра, о которой говорила Царжа, чем неукротимая сила, готовая сжечь целый город. Но постепенно Смородник становился терпимее, реже огрызался даже на чужих людей, а Мавна понимала: ей до жути нравятся обе его сути – и вспыльчивая, и мягкая. Он будто бы наполнял её забытым теплом, разогревал ту, застывшую и замёрзшую, Мавну, снова приводя её к прежней себе. А Мавна, в свою очередь, немного гасила его горячий нрав, успокаивала и без слов говорила: «ты там, где должен быть, и ты тот, кто ты есть».

Варде тоже нередко заходил. Они с Агне пока остались в корчме её отца, и Мавне показалось, что Варде такое положение более чем устраивало – об Агне он говорил с трепетом и теплом. Они помогали детям, спасённым со дна болота, вернуться по домам и к осени пристроили почти всех.

Каждое утро Мавна заходила смотреть, как Илар месит тесто в больших кадках, погружая сильные руки по локти. Солнце, заглядывая в пекарскую, поливало золотом его волосы и лицо, и её сильный брат выглядел таким счастливым, умиротворённым и сосредоточенным, что хотелось смотреть на него и смотреть.

А когда однажды она выехала со Смородником на лошадях за околицу показать ему красивый пруд, то они оба с удивлением заметили, что болота отступили дальше от деревни и вокруг стало не так топко – обычные поля, поросшие травами и ягодными кустами.

И осеннее солнце в тот день светило им так ярко, как не светило в начале лета, на Русалий день.

КОНЕЦ

Благодарности

Вот и подошёл к концу наш путь с Мавной, Смородником, Варде, Иларом и Купавой: через топи, туманы, долгие ночи и чародейские огни, под вой упырей и свист летящих стрел. Я очень привязалась к этим героям и полюбила эту историю – надеюсь, что вам тоже полюбились мои неидеальные ребята и их непростой путь, пропитанный страхом и надеждой.

Хочу сказать большое спасибо каждому, кто проделал этот путь вместе с нами. Спасибо, что дочитали дилогию и нашли для неё место в своих сердцах.

Спасибо команде «Черным-бело» за чуткий подход к изданию и комфортную работу. Кира, Оля, Мита, редакторы Полина и Нина – вы большие профессионалы своего дела. Спасибо художнице Anrimortis и дизайнеру Кате за чудесное оформление!

Спасибо моему лягуховому чату-болотцу: вы знаете, что вашу роль в появлении этой истории трудно переоценить. Без вас и вашей поддержки у меня не получилось бы закончить её именно так. Вы мои искорки надежды!

Пусть прозвучит наивно, но хочу выразить благодарность музыкантам группы Motionless in White за вдохновение и прилив сил по ночам, когда я садилась и писала самые сложные и драйвовые сцены – без их музыки дилогия не вышла бы настолько динамичной.

И, конечно, спасибо именно вам – читателю, который сейчас держит эту книгу. Иначе ради чего это всё?

Никогда не опускайте руки и не позволяйте топям тянуть на дно. Берегите свою искру в душе, дарите тепло и знайте: трудные времена заканчиваются, а вера в лучшее – бесконечна.