Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

рать. А из болот выползают новые души.

Смородник вздёрнул верхнюю губу, обнажая зубы. Метнул быстрый взгляд туда, куда указал Илар. Ударил в ладони, высекая плотное облако искр, и направил его к приближающимся упырям.

– Идём, – бросил он.

Илар подал ему руку, на ходу помогая запрыгнуть на коня. Лагерь был недалеко, и скоро Смородник так же на ходу, не дожидаясь остановки, спрыгнул на землю и перекатился, по-кошачьи ловко вскакивая на ноги. Илар фыркнул: как ещё до сих пор ничего себе не переломал, носится как сумасшедший по болотам.

Движением руки Смородник расширил проход между защитными кострами, чтобы Илар мог зайти за них. Быстро вывел и подготовил своего коня. Проверил оружие и закрепил козлиный череп на седле.

– Угольки-то остались? – хрипло спросил Илар, снова закашлявшись от дыма.

Смородник сунул руку в мешок и достал свёрток. Пристроил у себя за пазухой.

– Остались.

– Так ты без них дерёшься? Жить надоело?

Илар так вымотался, что хотелось ворчать хоть на кого-то – ну а тут уж сами Покровители велели. Где это видано – иметь защиту, но не пользоваться ей?

– А как меня упыри тогда увидят, умник?

– Главное, что ты их будешь видеть.

– Я не бью беспомощных, – фыркнул Смородник и легко вскочил на своего тонконогого высокого коня. – Веди, пекарь.

Илар спохватился и кинул Смороднику один из самострелов со снарядами. Он поймал и с восхищением осмотрел оружие.

– Откуда богатство?

– Взял в башне. Я, конечно, понимаю, что ты слишком горяч для металла, но, подумал, пригодится.

Позади лагеря разгоралось ярчайшее зарево, словно солнце всходило с неправильной стороны. Илар пытался понять, где именно он видел разлом в болотах. Кажется, если стоять лицом к лагерю, то это примерно…

– Туда, – мотнул он головой и вдавил пятки в бока коня.

Они обогнули городские стены по полю и поскакали дальше, к топям. Чем дальше от города, тем меньше встречалось упырей, но тем гуще затягивал туман.

– Там!

Илар указал на белёсую завесу. Наконец-то стало видно, как туманный столб выползает из-под топкого озерца – длинного и узкого, будто бы бурлящего.

Резко остановив коня, Илар спрыгнул на землю. Смородник спешился рядом и первым делом сунул грязные руки в лужу, отмывая пальцы от сажи.

– Зажги мне стрелы, – попросил Илар. – Я пойду на дно.

Смородник посмотрел на него с замешательством.

– Ты? На дно? Каким образом?

Илар мотнул головой на озерцо с выходящим столбом тумана.

– Я уже пробовал. Нырну к царю. И убью его. Это он плодит новые души. И старые через него проходят. Бесконечно. Мы зря проливаем кровь и тратим силы. Это никогда не закончится, если не сжечь все Уделы. Или если не убить царя.

Смородник сидел на земле, переводя дух. Наконец-то Илар увидел своими глазами, что и он тоже может устать. Острые скулы очертились резче, чёрные глаза по-прежнему дико сверкали, но выражение уже было затравленным, а не решительным. Илару стало стыдно: он со своей искрой едва зажёг пару стрел, весь вспотел, а тут – столько ночей изливать из себя бушующие потоки пламени и оставаться в строю. Должно быть, это невероятно изматывает.

– Это не закончится, – хрипло согласился Смородник. – Все друг друга перебьём. Кто-то раньше, кто-то позже.

– Не хотелось бы, – буркнул Илар.

Он тоже присел на землю. Это было так странно – сидеть на мокрой топкой земле и не биться, когда позади всё грохочет и взрывается – криками, вспышками, рыком. Мимо них проплывали болотные души – дальше, к месту битвы. В нескольких из них Смородник стрельнул горстями искр, но новые потоки тумана стали облетать выше по небу, смешиваясь со стелящимся дымом.

– Ты не сможешь попасть вниз. – Смородник хлопнул Илара по плечу. – В тебе есть искра, но нет того, что туда проведёт. Спасибо, что увидел и показал. А то я всё думал, где лучше проникнуть. И за самострел тоже спасибо. Давно мечтал.

– Но что-то ведь могу сделать. Если выстрелить прямо в этот туман? Если царя позвать на битву? Он же мужчина. Должен откликнуться.

Смородник отрывисто хохотнул.

– Серьёзно? Мужской разговор с чудовищем? Ты меня поражаешь, пекарь.

Илар хотел обидеться и попросить Смородника называть его по имени, а не «пекарем», но не стал.

– Ну так давай ты меня прикроешь от нежаков, а я его позову. У меня вот это есть. – Илар весомо подкинул в руке топор с пылающим лезвием. – А если не получится, ты своей искрой мне поможешь. Она у тебя сильная.

Смородник смотрел на него с замешательством, как на ребёнка, говорящего чушь. Илар ещё раз показал ему свой топор и самострел.

– Ладно. – Смородник фыркнул, обтёр мокрые руки о штаны и поднялся на ноги. – Береги угли. Понадобятся.

Он достал свой свёрток и протянул Илару. Илар взял тряпицу с углями, ничего не понимая.

Он смотрел, как Смородник отвязывает от седла череп и крепит на своём поясе. Как, погладив коня по морде – с неожиданной нежностью, вовсе не похожей на порывистые неистовые движения рук, когда он колдовал, – шепчет что-то на чёрное ухо и мягко улыбается.

– Я что-то не понял. – Илар взъерошил волосы. – Что ты делаешь? И раз я не смогу туда попасть, то зачем…

– Зато я смогу. – Смородник потёр рану на шее, подошёл к Илару и вновь хлопнул его по плечу. Хмурое лицо стало сосредоточенным и серьёзным. – Береги Мавну. Она у тебя чудесная. И Раско тоже.

Илар не успел ничего ответить. Отвернувшись, Смородник с разбега прыгнул в топь, прямо в середину вытекающего туманного облака. Чёрная вязкая жидкость сомкнулась над его головой, задрожала кругами и вспенилась. Илар окликнул его, но было поздно.

* * *

Купава молча согласилась, когда Мавна глухим от тревоги голосом предложила им зайти в церковь, что стояла на площади в начале слободы. Сперва уложили Раско спать – в церкви ему стало бы скучно, а смущать прихожан его игрой на дудке и постоянными вопросами было бы неловко – они все втроём и без того тут чужие, им бы сидеть тихо и не раздражать никого лишний раз.

Купава завязала под подбородком концы своего платка – синего с белыми и жёлтыми цветами. Мавна тоже набросила свой, красный с горчичным. В комнате, где спала Купава, до сих пор горел на столе округлый алый огонёк – Мавна не разрешила его тушить, но и старалась не смотреть на него, когда, как сейчас, полог оставался приоткрыт.

До церкви шли молча. На улице уже привычно стоял отвратительный запах: дым вперемешку с горелой плотью. Из