Комментарии к материалистическому пониманию истории - Дмитрий Евгеньевич Краснянский

также реформируются. Укрепление властной вертикали, то есть фактически реставрация административно-командной системы: сворачивание демократических институтов; продуцирование новых бюрократических формаций; концепция «управляемой демократии»; парализация механизма референдума; реформа партийной системы; формирование «новой» номенклатуры; создание «государственной партии»; сворачивание прав и свобод граждан посредством «управляемых СМИ»; принятие новых законов и подзаконных актов, направленных на осуществление большего контроля над частной жизнью граждан. Институт прописки не только не отменен, но и активизирован, посредством новых законов и актов о регистрации и гражданстве. В этом же свете следует рассматривать ограничение свободы собраний, ограничение свободы вероисповедания, наступление на право частной собственности через вновь вводимые подзаконные акты. В итоге – выхолащивание демократии, когда на поверхности европейские институты, а по сути – политарные структуры.

Посредством всех этих мер, правящая элита рассчитывает укрепить и возвысить Россию. Но итог их как всегда будет плачевным.114 Вновь воссозданное политарное общество пожрет самое себя. Огосударствление нефтяного сектора приведет к резкому снижению его доходности. Он более не сможет выступать в качестве «ресурса политарного проекта». В какой-то момент этот внутренний дефект будет многократно усилен падением цены на нефть. Результат – неизбежное падение режима. Катастрофическое падение доходов от нефти будет означать резкое снижение уровня жизни и рост социальной напряженности. Её невозможно будет нейтрализовать силовыми методами, поскольку финансирование аппарата подавления также будет неуклонно снижаться. Если элита окажется дальновидной, то при первых же признаках кризиса она начнет «мягкий демонтаж» политарного режима. Если же она попытается нейтрализовать кризис репрессивными методами, то обвал будет внезапным и кровавым, а «возмездие» – жестким.

Относительно дальнейшего сценария между авторами существуют разногласия. Д.Е. Краснянский рассматривает вариант националистической диктатуры как маловероятный. Я же полагаю, что именно в этом русле будет канализировано общее недовольство. В тот момент, когда все рухнет, и общество будет искать виновников происшедшего, для социальной мифологии окажется наиболее приемлемой указание на зарубежные происки и внутренних национальных врагов. Поскольку коммунистический и либеральный проекты полностью дискредитированы, наиболее популярным, скорее всего, окажется проект националистический. О последующих же событиях и думать и писать просто не хочется.

Позиция вторая – цена на нефть резко падает в ближайшие 2–3 года.

Резкое снижение доходов бюджета и падение уровня жизни. Становление «политарного проекта» мгновенно сворачивается. Свершается «бархатная революция». Общество и представители государства разочаровываются в проекте правящей элиты и выталкивают наверх новую политическую силу, которая вольно или невольно осуществляет реформы капиталистического характера с сопутствующим восстановлением демократии.

Позиция третья – цена на нефть через два три года падает до среднего показателя. В этом случае возможны два варианта. Первый – он совпадает со сценарием № 2, то есть мгновенное сворачивание политарного проекта. Второй – за счет использования ресурсов накопленных за предшествующие годы политарный проект все-таки реализуется. Но постепенное убывание ресурсов приводит к его банкротству.

Есть и еще один сценарий развития событий – весьма маловероятный. Благодаря стабильности, обеспеченной нынешним режимом, элементы капитализма получают дальнейшее развитие и успевают «переварить» политарные структуры.

Будущее темно и туманно. Но некоторые вещи можно увидеть уже сейчас. Скорее всего, мы стоим на пороге крутых преобразований и больших потрясений. И здесь можно лишь надеяться на то, что они не будут катастрофическими. Но уже сейчас можно признать следующее:

C конца XX века Россия бесповоротно включается в орбиту западной капиталистической цивилизации.115 Попытки реставрации старой российской цивилизационной парадигмы возможны, но не долговременны. Они способны пустить по ветру множество экономических и политических бонусов, порожденных конъюнктурой, еще более увеличить отставание России от Запада. Но они неспособны явить полноценную альтернативу «западному» пути развития.

Соответственно, главная задача, стоящая перед Россией – создание социально-экономических и политических структур, способных порождать ту массу общественного продукта и тот вал новаций, который адекватен положению государства XXI в. Поскольку более эффективного социального устройства, чем капитализм, пока не обнаружено, постольку России ничего не остается, как двигаться в направлении современного капиталистического государства. Подобная перспектива пугает и раздражает многих россиян. Им кажется, что ее можно избежать, вновь укрепив российское государство, которое заставит дрожать своих врагов во всем мире. Подобная идея не нова для нашей страны. Российский человек, испокон веков пребывающий в чреве Левиафа-на-Государства, постоянно воображает, что если России боятся, то с ней всё в порядке. И он почему-то не замечает, что всякий раз, вслед за чудовищным перенапряжением сил нищей России, следует смута и всеобщее расслабление. Странно, большинство россиян не понимает – в основе мощной мировой державы, стабильно играющей заметную роль на мировой арене, может лежать лишь мощная, здоровая экономика, ориентированная на самовоспроизводящийся рост. Таким образом, от капитализма нам деваться некуда. Авторы отнюдь не являются буржуазофилами, но при выборе между бюрократией и буржуазией мы, естественно, выбираем буржуазию. Просвещенная буржуазия выглядит вполне прилично. Непросвещенная, дикая буржуазия выглядит отвратительно. Но даже самый просвещенный бюрократ всегда оказывается «вестником смерти», поскольку бюрократия, предоставленная самой себе, рано или поздно убивает всякую жизнь. К сожалению, в социальной жизни нам не приходится выбирать между хорошим и плохим. Как правило, приходится выбирать от противного – мы видим более противное и выбираем менее противное. Главным критерием при подобном выборе должны быть лишь соображения прагматизма и эффективности.

В этом отношении весьма поучителен пример Японии, которая после «революции Мэйдзи» 1867 года, столкнувшись с очевидной не-конкурентоспособностью своей социальной системы, поставила перед собой задачу полностью скопировать западное общество и западный образ жизни. И старательно двигалась в этом направлении. Итог известен. По этому поводу уместно вспомнить слова студентки, сказанные на одном из философских семинаров нашего коллеги: «Надо делать как на Западе, а получится всё равно по-своему».

Соответственно, Россия должна воспользоваться своим относительно безопасным положением в современном мире и направить все силы и средства не на мнимое возрождение имперской мощи, а на создание эффективной рыночной экономики, свободной от удушающей хватки традиционно бестолкового и безответственного государства. Если такая экономика будет создана, если российское общество станет здоровым и модернизированным, то имперская мощь рано или поздно приложится как естественное дополнение к сильному социальному организму.

Вместо заключения

Трудности изучения российской истории

Я счел полезным высказать несколько замечаний относительно проблем изучения российской истории116.

А проблемы здесь есть. Очень серьезные проблемы.

Я – не историк, и тем более не специалист по русской истории. Время от времени я читал научные тексты на этот счет, но лишь недавно систематически обратился к этой теме. И первое, с чем я столкнулся – печальное положение отечественной исторической науки: громадный фактический материал, собранный за последние несколько столетий, втиснут в убогие рамки нескольких теоретических схем, навязанных не столько самим этим материалом, сколько политической волей или ценностными предпочтениями. Более того, часто политический или ценностный интерес провоцирует многочисленные умолчания и искажения. И