Красная Страна - Джо Аберкромби

— Имел в виду, что у меня ее нет.

Ламб лишь пожал плечами, словно вопрос вряд ли нуждался в ответе. Затем натянул потертую шляпу.

— Ты куда? — спросил Темпл.

— Разве я не имею право на свое веселье? — Он положил руку на плечо Темплу. Дружеская, отеческая рука, но и пугающе твердая. — Будь осторожен с ней. Она не такая жесткая, как выглядит.

— А что насчет меня? Я даже не выгляжу жестким.

— Это так. Но если Шай причинит тебе боль, я не буду ломать тебе ноги.

К тому времени, как до Темпла дошло, Ламб ушел. Даб Свит изъял скрипку и плясал на столе, топая так, что тарелки прыгали, пиликая по струнам так, словно они были вокруг шеи его возлюбленной, и остались мгновения, чтобы ее спасти.

— Я думала, мы танцевали?

Щеки Шай порозовели, и ее глаза сияли глубиной и темнотой, по причинам, которые его не волновали; как бы то ни было, она выглядела на его взгляд опасно прекрасной. Так что, похуй на всё, он мужественным жестом осушил стакан, обнаружил, что тот был пуст, отбросил его, схватил ее бутылку, она схватила его руку, и они потащили друг друга в середину неуклюже двигающихся тел.

Прошло много времени с тех пор, как Шай всерьез напивалась, но она обнаружила, что сноровка вернулась весьма быстро. Ставить одну ногу перед другой стало довольно сложной задачей, но если она внимательно смотрела на землю и в самом деле думала об этом, то не падала слишком часто. В гостинице было слишком ярко, и Камлинг говорил что-то о политике насчет гостей, а она рассмеялась ему в лицо, сказав, что в этом ебаном месте шлюх больше, чем постояльцев; Темпл засмеялся, и фыркнул так, что сопли упали на бороду. Затем он гнался за ней по лестнице, держась рукой за ее задницу, что поначалу было забавно, но потом стало немного раздражать; и она шлепнула его и чуть не столкнула со ступенек, так он был удивлен; но она его поймала за рубашку и попросила прощения за шлепок, а он сказал какой шлепок, и начал целовать ее в верхнюю губу, и был на вкус как выпивка. Что, на ее вкус, было не так уж плохо.

— Разве Ламб не здесь?

— Остался нынче у Мэра.

Все кружилось. Она нащупала ключ в своих штанах и смеялась, а потом она щупала в его штанах, и они стояли у стены и снова целовались, ее рот был полон его дыханием, и его языком, и ее волосами, затем дверь распахнулась и они ввалились в комнату и упали на слабо освещенные доски пола. Она взобралась на него, они ворчали; комната закружилась, и она почувствовала жжение тошноты в глубине ее горла, но сглотнула, не особо волнуясь, поскольку на вкус это было не хуже, чем в первый раз, и Темпл, кажется, не жаловался или даже вообще не заметил; он был слишком занят, борясь с пуговицами на ее рубашке, и это для него было так же трудно, как если б они были размером с булавочную головку.

Она заметила, что дверь все еще открыта и пнула ее, но неправильно оценила дистанцию, выбив вместо этого дыру в штукатурке, и снова начала смеяться. От следующего пинка дверь с грохотом закрылась, и он наконец распахнул ее рубашку и целовал ее грудь, на самом деле это было немного щекотно; ее тело выглядело бледным и чужим для нее, и она думала, когда в последний раз делала нечто вроде этого, и решила, что это было очень давно. Потом он остановился, и посмотрел в темноту, лишь пара его глаз мерцала.

— Мы поступаем правильно? — спросил он, такой комически серьезный для этого момента, что ей снова захотелось рассмеяться.

— Блядь, ну откуда же мне знать? Снимай штаны.

Она пыталась освободиться из своих, но сапоги все еще были на ней, и она все больше запутывалась, зная, что сначала надо снять сапоги, но сейчас было немного поздно, так что она ругалась и пиналась; и ее пояс метался вокруг, как змея, разрубленная пополам, нож на его конце шлепал по полу и стучал по стене, пока она не стащила один сапог и одну штанину, что выглядело довольно неплохо для ее цели.

Они кое-как добрались до кровати, запутались друг в друге, и были скорее обнаженными, чем нет, теплыми и извивающимися в объятьях, его рука была между ее ног, и она толкала бедрами; они оба смеялись меньше, а стонали больше, медленно и хрипло; когда она закрывала веки, играли яркие точки, так что ей пришлось открыть глаза, чтобы не чувствовать, что падает с кровати на потолок. С открытыми глазами было хуже, комната вертелась вокруг нее, дыхание было громким, как и биение сердца; и кожа тепло терлась о кожу; и пружины старого матраса скрипели, жалуясь, но всем было насрать на их возражения.

Что-то насчет ее брата и сестры изводило ее, и качающийся Галли, и Ламб, поединок, но она дала всему этому рассеяться, как дыму, и закружилась вместе с кружащимся потолком.

В конце концов, сколько времени прошло с тех пор, как она веселилась?

— О, — простонал Темпл. — О, нет.

Он издал самый жалобный стон, как проклятый мертвец в аду, столкнувшийся с вечностью страдания и горько сожалеющий, что его жизнь прошла во грехе.

— Боже, помоги мне.

Но у Бога были праведники, которым нужно помогать, и Темпл не мог притворяться, что он в этой категории. Не после вчерашнего веселья.

Все причиняло ему боль. Одеяло на голых ногах. Муха, слабо жужжащая на потолке. Солнце, подкрадывавшееся из-за краев занавесок. Звуки жизни Криза и смерти Криза за ними. Он вспомнил, как бросил пить. Чего он не мог вспомнить, так это почему ему показалось хорошей идеей начать снова.

Он сморщился от кашляющего булькающего звука, который его разбудил, умудрился поднять голову на несколько градусов и увидел Шай, склонившуюся над ночным горшком. Она была голой за исключением одного сапога, и штанов, спутанных вокруг лодыжки, ребра были голыми, она блевала. Полоска света из окна упала на лопатку и осветила большой шрам, горящий как перевернутая буква.

Она откинулась, повернулась к нему — под глазами были темные круги — и вытерла струйку слюны из уголка рта. — Еще поцелуй?

Звук, который он выдал, был неописуемым. Смех с отрыжкой и со стоном. Он бы не смог повторить его и после нескольких лет тренировки. Но зачем бы ему бы захотелось?

— Нужен воздух. — Шай натянула штаны, но оставила ремень болтаться, и они свисали с ее задницы, когда она поковыляла к окну.

— Не делай этого, — простонал Темпл, но ее было не остановить. Для этого надо было двигаться, а это было невообразимо. Она отдернула занавески и широко раскрыла окно, пока он немощно пытался защитить глаза от безжалостного света.

Шай чертыхалась, вылавливая что-то под другой кроватью. Он не мог поверить, когда она пришла с бутылкой, наполненной на четверть, вытащила пробку зубами и села, собираясь с духом, как пловец, глядящий на ледяную заводь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});