Силуэты минувшего - Георгий Алексеевич Римский-Корсаков

то портье, низко склонившись перед ним, сказал, что сеньора артиста переселили с пятого этажа на второй, где ему будет значительно удобнее. Все уже знали об его успехе в театре…

Шли годы. Началась революция. Шаляпин уехал за границу[63], хотя отношение к нему советских властей было самое предупредительное. Но вот вдруг он узнаёт, что местные власти реквизировали его дачу[64] по Северной железной дороге. Он в ярости. Как? У меня? У Шаляпина? У бедняка-крестьянина посмели отобрать заработанную трудом артиста «дачу»!? Я им покажу..! Стало известно, что Шаляпин пожертвовал какую-то, впрочем, совсем незначительную, сумму денег в фонд помощи русским эмигрантам-белогвардейцам[65]. Тогда обиделось советское правительство. Вот как? Шаляпин поддерживает белогвардейцев? Мы ему это припомним! И его небольшую усадьбу тоже реквизируют. Шаляпин озлобляется.

Дальше рассказывает известный режиссёр Александринского театра Николай Васильевич Петров[66] (в прошлом артист кабаре Коля Петер). Его женой тогда была артистка Рашевская, на сестре которой женился великий князь Борис Владимирович Романов[67], двоюродный брат царя Николая II.

Петров в 1925 году получил разрешение на выезд за границу «для свидания с родственниками». Приехав с женой в Париж, он, конечно, встретился с Борисом Владимировичем. Вот как-то пошли они все вместе обедать в ресторан, и там в вестибюле встретились с Шаляпиным. Петров был с ним знаком ещё в Петрограде. Шаляпин любезно с ним поздоровался и, как всегда в наше время, спросил: откуда и куда? Но когда услышал, что Петров приехал из СССР, нахмурился, отвернулся и молча прошёл в зал, где занял столик недалеко от Петровых и Бориса Владимировича. Уходя после обеда, Петров опять столкнулся с Шаляпиным, который сам подошёл к нему и спросил вполголоса: «Скажите мне, пожалуйста, вы сидели за столиком вместе с великим князем Борисом?» Петров подтвердил это. «Тогда, – сказал Шаляпин громко, – прошу вас засвидетельствовать Его Императорскому Высочеству моё чувство глубокого уважения и преданности». Эта монархическая выходка Шаляпина была рассчитана на то, чтобы продемонстрировать перед советским правительством, что, мол, «Шаляпин в вас не нуждается». Это был ответ Шаляпина на реквизицию у него в СССР дома и усадьбы.

Сохранилось несколько свидетельств современников, насколько он был популярен во Франции.

Когда в 20-х годах в Париж на гастроли приехал Московский художественный театр, артист этого театра Н. Подгорный[68] встретил на одной из улиц Шаляпина, с которым был близко знаком в Москве. Он радостно окликнул «Фёдора» и остановился с ним поговорить. Многие прохожие узнавали Шаляпина и почтительно его приветствовали, а Шаляпин величественно отвечал им, дотрагиваясь до своей шляпы. Жест этот был подлинно королевский. Подгорный, наблюдая это, начинает думать, что взятый им приятельский тон разговора с Шаляпиным не годится для Парижа, для Европы, для «заграницы», где Фёдора расценивают как какое-нибудь коронованное лицо. И тогда рука Подгорного совсем непроизвольно потянулась застегнуть отстегнувшуюся пуговицу на пиджаке, сам он невольно несколько склоняется перед Шаляпиным и чувствует, что боится говорить Фёдору Ивановичу «ты». Эту поразительную популярность Шаляпина за рубежом подтверждает и другой случай, рассказанный Венкстерн – переводчицей и гидом в Советском павильоне на Международной выставке в Париже в 1937 году.

Эта выставка подготовлялась долго. Деньги на неё были отпущены громадные. Моему знакомому художнику-макетчику предложили сделать макет будущего Дворца Советов в Москве. На это дело был ассигнован один миллион рублей. Предполагалось использовать для макета только редкие металлы и драгоценные камни. Мой знакомый отказался, боясь ответственности. Проект этот был оставлен.

Выставка монтировалась в Москве, в специально построенном павильоне. Бахрушинскому музею было предложено оформить театральный отдел выставки и показать в макетах и эскизах декораций лучшие советские спектакли. Однако, когда эти «лучшие» постановки были показаны приёмной комиссии выставки, она их все забраковала. Сделали другие. Жюри тоже их отвергло. К выставке проявляли большой интерес высокоавторитетные товарищи. Приезжали Микоян, Молотов, Ворошилов и многие другие. Каждый из таких знатных, авторитетных посетителей вносил свои поправки в экспозицию выставки и заставлял всё переделывать. Их требованию администрация выставки подчинялась, и оформление выставки поэтому затягивалось. Советские постановки никому не нравились, так как они были мало живописны, и тогда решили показать работы старых русских художников, которые работали и в советское время, как, например, А.Я. Головин, К.Н. Юон, А.А. Арапов и из более молодых – Судейкин, Сапунов[69] и другие колористы. Все боялись, что скажет Сталин. Наконец, когда всё было готово, он приехал. Молча обошёл все залы и уехал.

Успех у Советского павильона в Париже был очень большой.[70] Здание имело форму вытянутого параллелепипеда. Входили с одного конца и выходили с другого. Вот пришёл Шаляпин. Венкстерн, переводчица-гид, спросила его, хочет ли он, чтобы она объясняла ему экспозицию? Спросила по-русски. Он покосился на неё одним глазом и не очень уверенно сказал: «Пожалуйста». Обходя выставку, он иногда спрашивал её о чем-нибудь и просил объяснения. Наконец, они дошли до театрального отдела и остановились перед эскизами декораций Юона к «Борису Годунову»[71], поставленного в Париже Дягилевым в 1912-1913 годах, с участием Шаляпина.

«Ну, тут мне вам объяснять нечего. Вы знаете это лучше, чем я», – сказала переводчица. Шаляпин настороженно глядел на хорошо ему знакомые эскизы декораций и долго молчал. Потом повернулся к своему гиду и сказал ей: «Большое вам, душевное спасибо…». И быстро направился к выходу. Вся его статная фигура как-то вдруг осунулась. Лицо исказила страдальческая судорога. Он достал носовой платок, вытер глаза и пошёл к выходу какой-то расслабленной, старческой походкой.

В это время посетители выставки уже знали, что Шаляпин находится в Советском павильоне. Значительная толпа собралась у выхода из павильона, чтобы поглядеть на великого русского певца. Были здесь, конечно, и фотокорреспонденты, и кинооператоры. Когда Шаляпин вышел и увидел толпу, он остановился, подтянулся, выпрямился и сразу как-то преобразился. Потом не спеша стал спускаться с лестницы. Многие приветствовали его. Он вежливо приподнимал шляпу. Девочка-подросток подала ему букет цветов. Шаляпин поблагодарил и улыбнулся ей. Толпа расступилась, и он величественно прошёл к воротам выставки, где ждал его автомобиль. Монарх встретился со своими подданными!

Однако весь этот почёт и популярность у жителей западного мира не могли заставить его забыть свою родину. Он очень тосковал по ней. «Живу в хорошей квартире – писал он, – в какой никогда еще в жизни не жил, однако это удовольствие конечно не из первых, и я все-таки скучаю о простом родном сеновале, где так незаменимо попахивает сеном и русскими лошадками. Вероятно надолго, если не навсегда, приходится расстаться с этими милыми