КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

– Повторяю ещё раз. Говорю медленно, по буквам, чтобы твои ничтожные мозги могли уловить. Читай по моим губам. Я – штатский репортёр и пишу для "Нью-Йорк Таймс" и мне, бля, хочется выпить. Не откладывая!

– А как же нашивка ЮСАРВ на плече?

– Я купил эту рубашку на рынке в Сайгоне.

– Убирайтесь отсюда, парни!

– Я же сказал, что мы корреспонденты, ты что, не понимаешь по-американски? – настаивал я.

– Вон! Проваливайте, засранцы, из моего клуба! Никакой вам выпивки. Мне что, вышвырнуть вас?

– Давай, блядь, хочешь помахаться? Думаешь, ты крутой морпех? Ну-ка, попробуй вышвырнуть нас, мистер Жирный! Вызываю тебя! Я дважды вызываю тебя! Я тебе начищу рыло…

В этот момент вмешался Билл Ван Арк, репортёр из "Си-Би-Эс". Ван Арк узнал нас с Билли. Билли познакомился с ним несколько месяцев назад, а я видел его на операции "Манхэттен".

– Потише, сардж, потише, эти ребята со мной, – объяснил Ван Арк.

– Правила вам известны : никто ниже штаб-сержанта сюда не допускается.

– Эти ребята мои гости. Почему бы не отступить немножко от правил? – спросил Ван Арк.

В конце концов нашему другу из "Си-Би-Эс" удалось убедить тупоголового придурка, что жить ему станет легче, если он закроет на нас глаза и просто даст нам выпить. Мы сели за стол, пожевали закуски и опрокинули по три джина с тоником. В разговоре я заметил Ван Арку, что он зря уехал с "Манхэттена" именно в тот момент.

– Мы попали в ещё одну засаду в тот день, это было классно : врезали нам как полагается.

– Да, я слышал об этом.

Чуть погодя мы с Билли решили поужинать в Дананге. Мы попрощались с Ван Арком, вышли из бара, поймали рикшу и приказали отвезти нас в приличный вьетнамский ресторан, где подают жареный рис с креветками, свининой и цыплятами.

По развлечениям Дананг и близко не дотягивал до Сайгона. В нём не было ни красоты, ни величия, и уж конечно в нём не было экзотического очарования Сайгона.

Это был гарнизонный городок морской пехоты, набитый крестьянами-беженцами, проститутками, сводниками, уличными мальчишками, чистильщиками обуви, тёмными дельцами, карточными шулерами и другими профессионалами вьетнамского рабочего класса. Но, как и Сайгон, он был полон барами и публичными домами.

Рикши зазывали на каждом углу, посверкивая из-под шляп острыми глазками ящериц-гекконов.

– Эй, ты, джи-ай! Я отвозить тебя хорошее место. Очень дёшево. Красивые девчонки, нет гонорея, нет ВК. Ты ехать моя тележка, хокай?

И дети приставали к солдатам на улице.

– Джи-ай, ты подарить мне сиг"рета. Ты, ты, ты дать мне сиг"рета, хокай?

– Пошли вон, маленькие ублюдки! – говорил солдат. – Давай, ди-ди мау*! (проваливай)

Мальчишки отбегали, и обязательно один из них оборачивался и делал несколько замечаний…

– Да бу-бу я тебя, джи-ай, и твою мамочку, козёл, дешёвка Чарли!

Иссушенные старухи с куриными гузками вместо губ и топографическими картами вместо лиц сидели на корточках у обочин и продавали курево, выпивку, военные денежные сертификаты и брелоки, болтали и обмахивались коническими шляпами, отгоняя тучи чёрных мух, и жевали орехи бетеля, чтобы заглушить боль в гнилых зубах.

Чёрный рынок денежных сертификатов возник потому, что вьетнамцы имели возможность отдавать "смешные деньги" джи-ай корейским солдатам, у которых был доступ в американские гарнизонные магазины. На эти сертификаты корейцы покупали вещи и продавали вьетнамцам по двойной цене. Вьетнамцы в свою очередь продавали эти вещи своим соотечественникам второе и вчетверо от начальной цены – и каждый получал свою выгоду, за исключением конечного покупателя. Из-за дефицита большим спросом пользовались оптика, электроника и электротовары.

Подобные сделки полностью девальвировали смысл денежных сертификатов.

Целая пехотная дивизия Республики Корея помогала союзникам во Вьетнаме разбить Вьет Конг и СВА. Корейцы пользовались дурной репутацией, их подозревали в убийстве пленных : они не спешили передавать пленных Армии Южного Вьетнама, чтоб самим урвать кусочек веселья.

В Сайгоне и Дананге время от времени к тебе ковылял безрукий или безногий калека и протягивал просящую руку. Это бывшие вьетнамские солдаты : забытые жертвы войны, оставшись в живых, вели тяжкую жизнь. Как ты понимаешь, у Армии Южного Вьетнама не было Администрации по делам ветеранов.

И пока я не вернулся домой, я не знал, что у нас этой администрации тоже не было.

В отличие от Сайгона, сказал Билли, Дананг полностью преображается ночью. Толпы людей на "Хондах" и мотоциклах, женщины со свёртками и коромыслами на плечах исчезали за закрытыми дверями и глухими окнами, а по улицам начинали шнырять патрули АРВН, вынюхивая малейшие признаки беспорядков.

В городе существовала сеть блокпостов и освещённых прожекторами пулемётных вышек. Любая мятущаяся тень рассматривалась как вьетконговец с винтовкой и гранатами.

Подъехав к ресторану, мы расплатились с рикшей и, волоча винтовки, с полевой выкладкой вошли внутрь и заказали на ужин жареный рис. Принесли блюдо – конечно, с палочками, и мы попробовали ими есть. Но мы были в изрядном подпитии, и половина ужина оказалась на полу. Тогда, бросив палочки, мы стали есть руками.

Официантка вежливо улыбалась, но я уверен, она не видела никакого юмора в наших действиях. Вьетнамцы всегда улыбаются иностранцам, потому что в их культуре считается невежливым обнаруживать то, что творится в душе.

Потом мы с Билли решили, что настала пора удовлетворять сексуальные аппетиты. Мы опять поймали рикшу и велели везти нас в хороший публичный дом.

Рикша крутил педали 20 минут, потом остановился.

– Здесь? – спросил я.

Рикша кивнул и указал пальцем на дом в конце переулка.

– Вы подниматься вверх…классные девочки.

Мы вывалились из коляски, нацепили рюкзаки, повесили на плечи винтовки и спросили, сколько мы должны за доставку.

– 400 пиастров, – сказал он.

– 400 пиастров? 400 грёбаных пиастров? – недоверчиво переспросил я. Это было примерно в четыре раза больше положенного.

– Ты урод! – заорал я, наступая на него. – Ты спятил! Не будем мы платить 400 пиастров!

– Да-да, 400 пиастров, – настаивал он.

– ЭТО СЛИШКОМ ДОРОГО! – зарычал я и отрицательно замотал головой.

– 400 пиастров…вы платить мне сейчас, хокай?

– Блядские азиаты в этом городе похожи на грабителей с большой дороги! – пожаловался я Билли. Я снял винтовку с плеча и полез за кошельком.

– Нет, Брэд, – сказал Билли, – мы не будем платить этому мудаку 400 пиастров. Драть его в сраку!

– Может, ты и прав, Билли. Слишком это, бля, дорого. Засранец хочет ободрать нас как липку.

Я подумал, что неплохо было бы преподать рикше урок о том, что нельзя так беззастенчиво выколачивать деньги из американцев. Моя левая рука лежала на стволе М-14. Я ухватился за винтовку обеими руками и врезал прикладом ублюдку по башке, и тот без чувств растянулся на земле.

– Мы же мечтали об этом, Билли, с самой учебки.

– Да уж, это научит маленького козла не наживаться на американцах, – засмеялся Билли.

Мы вошли в переулок и поднялись к борделю. Внутри было чисто и просторно, синие лампочки освещали дом – от их приглушённого света было уютней. По радио как раз передавали музыку "кантри", когда хозяйка приветствовала нас.

– Я попал в кольцо огня… – вякнул радиоприёмник.

– Послушай-ка, – улыбнулся Билли, – как Джонни Кэш дебютирует в борделе Дананга.

В доме было 10 девушек. Мы изучали их как программу скачек. Девушки улыбались, хихикали. Мы сделали свой выбор в 30 секунд и отдали хозяйке 400 пиастров.

Любовь наша длилась всего несколько минут.

Закончив, я влез в одежду, взял винтовку и прочие причиндалы и пошёл искать Билли.

Я увидел двух здоровенных чуваков из военной полиции : они стояли у двери, а с ними был тот быстроглазый ублюдок, которому я расквасил лицо. Увидев меня, он оживился, стал показывать на меня пальцем и что-то быстро говорить полицейским.

Чёрт! Этих азиатов надо резать на мелкие кусочки. Иначе они оживают, даже в городах.

Тут и Билли показался из своего стойла.

– Ах, что за лапочка, Брэд, что за киска, – сказал он, натягивая штаны и застёгивая ремень.

– У нас здесь компания, Билли, – прошептал я, – и они оба крупнее нас с тобой.

– Вы арестованы, – сказал один из полицейских.

– За что это, блин? – потребовал я.

– В этом районе города запрещено появляться. И этот человек говорит, что вы ему не заплатили.

– Да он просто грязный лжец! Он пытался нас ободрать. И вы верите этому членистоногому?

– Так или иначе, вы в запретном районе.

– Господи помилуй! – сказал я, пытаясь одновременно выглядеть удивлённым и покорным. – Дайте нам исправиться. Мы армейцы. Мы не знали, что сюда нет доступа. Вот он работает в Чу Лай, а я из Сайгона, из штаба.

Мы просили, но ничего не добились. Полицейские отвезли нас на джипе в бригаду морской пехоты в Дананге. Мы назвали дежурному сержанту свои воинские части и просили нас отпустить.