Соседи (СИ) - Коруд

его разводили, а он, знатно офигев от устроенного представления с кровопусканием, как дурак последний на это развод ещё и повелся, ему вообще показалось, что эти двое — два сапога пара. Двое ненормальных. В компании Егора Уле сейчас, скорее всего, будет спокойнее, а Вадим не даст ей повода думать, что на что-то, кроме дружбы, претендует. Он не будет посягать, не будет напрягать, а она перестанет напрягаться. И вот тогда… Она сказала, что ничего, кроме дружбы, не предложит «сейчас», а значит, шансы остаются. Все равно он своего добьётся — окольными путями, через «дружбу», но добьется. Он возьмет эту вершину, как брал остальные. И если для этого придется активнее вовлекать Рыжего, значит, так тому и быть. В противном случае его с Улей общение скатится в никуда — она сольется с концами.

— Сорян, Стриж, что-то ломает, — не отрываясь от копошения в «Ямахе», пробурчал под нос Егор. — «Угробит себя когда-нибудь на ней, как пить дать. В ней же постоянно что-то ломается!» — Я-то тебе там на хрена сдался, подскажи?

— Ну, для начала, с тобой веселее! Во-вторых, ты мне друг или где? Я люблю тусить с друзьями.

Что есть, то есть. А с такими друзьями, как Рыжий, так вообще! Внимание половины тусовщиков любого ночного клуба гарантированно!

— В-третьих, — продолжил Вадим вдохновенно, — в большой компании ей будет комфортнее. Не будет подозревать, что я хочу её напоить и в койку затащить. А в-четверт…

— А ты не хочешь? — насмешливо уточнил Егор, вскинув голову. Опять этот инспекторский взгляд, словно насквозь видит. Пара секунд — и снова вернулся к мотоциклу. Вадим понял: бесполезно. Кое-кто успел неплохо изучить его повадки. Но он будет продолжать пробовать, его раздражало предположение, что в глазах своего друга он сейчас наверняка выглядит конченым лузером. Кроме того, не помешало бы, чтобы и Рыжий тоже уже напрягаться перестал: оно так всё же спокойнее как-то.

— Бля, Рыжий, ты за кого меня держишь?! Нет, конечно! То есть, да, но я уже понял, что мне с ней ловить нечего, глухо там всё. Проще на луне высадиться, — натужно хохотнул Вадим. — Так что хрен бы с ней. Пусть кому-нибудь другому мозги канифолит, а я по-дружески постою в сторонке, полюбуюсь на это и позлорадствую. Даже моральную поддержку этому несчастному окажу, если понадобится. Я умываю руки.

— … … …

Вадим всегда мечтал о супер-способности — чужие мысли научиться читать. Вот уж где можно разгуляться. Сейчас, разглядывая двигающиеся лопатки, напряженную спину, взлохмаченный затылок, он вновь пожалел о том, что такими возможностями люди не наделены. Потому что Рыжий молчал, но в этом молчании Вадиму чудилось недоверие.

— Там сегодня, кстати, какой-то крутой ди-джей играет, имя забыл, — предпринял он последнюю попытку уломать Егора. Вообще странно, непохоже на Чернова, что случилось-то? Еще какой-то месяц-два назад Вадиму казалось, что у его друга в городских клубах пожизненная прописка. Что вся ночная Москва его знает.

Рыжий наконец соизволил оторваться от своего драгоценного коня дольше, чем на пять секунд. Поднял подбородок, прошелся по нему снизу-вверх сканирующим прищуром и изрек:

— Хрен с тобой. Пошли.

***

— Ульяна, ты с ума сошла! Какой клуб? Ты время видела?!

Её единственная дочь, её кровинушка, игнорируя возмущенные восклицания матери, с приоткрытым ртом наводила стрелки перед зеркалом в ванной. Стрелки выходили кривыми, и Уля, вновь и вновь стирая их ватным диском, предпринимала всё новые попытки. На четвертый круг уже зашла.

— Мам, туда в другое не ходят, — вздохнула Ульяна, хватая ватную палочку. — Успокойся. Сегодня суббота, работы нет, я большая девочка, и идем мы большой компанией. Всё будет хорошо, спать ложись. Я вернусь к утру, приеду на такси.

Напряжение в груди росло ежесекундно, сердце, ломясь в рёбра, набирало и набирало обороты, кровь закипала. Надежда видела: Уля непреклонна в своем нежелании слушать собственную мать.

— Это ты для компании своей большой так малюешься?

В голосе засквозили истеричные нотки, которым она и рада бы не дать выхода, да поздно — завелась. От собственной беспомощности, невозможности на что-то повлиять. От растерянности: всё случилось внезапно, в момент, когда уверен, что в жизни всё под контролем, когда перестаёшь ждать подвоха. Увы, это лето напомнило, что расслабляться нельзя никогда. Улю как подменили, и что делать с ней дальше, как правильно себя вести, чего требовать, а чего нет, Надежда не понимала. И посоветоваться ведь не с кем, хоть мужу бывшему звони. Нет, Володе она позвонит в последнюю очередь!

Рука с тюбиком подводки замерла на полпути.

— Как «так», мам? — нехорошо усмехнулась Ульяна. — Тоналка, подводка, тушь, что тебе не так? Считаешь, я похожа на шалаву с Ленинградки?

— Ты как с матерью…

Осеклась, встречая в зеркале колючий взгляд своего ребенка. Её маленькая, послушная, любящая, ласковая девочка выпустила иголки и готовилась обороняться — от собственной матери! Дожили! Нет, положа руку на сердце, на «шалаву с Ленинградки» Уля, слава Богу, не похожа, всё очень прилично. Брюки-бананы, заправленная за пояс тонкая чёрная водолазка, пара колец, собранные в низкий боковой хвост волосы. К такому образу она явно выберет кеды или кроссовки, а не каблуки. Каблуки Уля вообще раз в год надевает, и в этом году они свою службу ей уже сослужили.

— Не похожа, — попыталась взять себя в руки Надежда. — С кем ты идешь?

— С Юлькой, Вадимом и Егором, — отрапортовала Уля, продолжая пристально глядеть на неё через зеркало. Сквозящее в глазах дочери напряжение передавалось по воздуху, транслировалось лопатками, и Надежда чувствовала, как через края вот-вот выплеснется собственное. Вадим… Егор… Отличная компания, отличная. Вот как тут не нервничать?

— Не волнуйся, — не разрывая зрительного контакта, меж тем тихо продолжила Уля. — Вадиму я сегодня сказала, что кроме дружбы ничего ему не предложу. Он просто билеты уже успел взять. Но мы идем, как друзья.

«Уже легче…»

Ненамного… Нет, вообще ни на йоту не легче! Потому что остаётся Егор. И Надежда не станет стоять в стороне и смотреть, как Ульяна бездумно подвергает себя таким рискам!

— Я не хочу, чтобы ты шла в клуб с человеком, в квартире которого круглосуточно работает бордель, — со всей категоричностью заявила Надя. — Извини, Уля, сейчас я ему тебя доверить не готова. Те времена давно закончились.

— Не готова?.. — эхом отозвалась дочка. Её тон сообщал Надежде, что грядёт новый скандал. Ульяна переспрашивает, будто давая шанс пересмотреть формулировку, а значит, сейчас ей на голову обрушится ушат дочкиных аргументов, такое бывало неоднократно. И самое-то страшное — времена ремня давно прошли, и как на неё теперь воздействовать, Надежда решительно не понимала. Как себя вести,