Соседи (СИ) - Коруд

восемь лет, и Надежда — женщина воспитанная — не стала вслух интересоваться причинами, по которым эта миловидная девушка так рано выскочила замуж. Они были очевидны: восемь лет браку, восемь — мальчику. Помнит, как поймала себя на мысли о том, насколько же рано Валентина родила. А следом — на том, что не её ума это дело. Главное, что семья крепкая, главное — в ней царит любовь: никаких сомнений в этом при взгляде на Черновых не возникало.

На тех же посиделках Надежде удалось повнимательнее разглядеть и Егора — мальчик не отходил от родителей ни на шаг — и прийти к заключению, что ребенок необычайно тихий, робкий, если не затюканный, что худощавое телосложение и пронзительный взгляд у него от отца, а от матери — цвет глаз. Правда, если глаза Валентины своим тоном напоминали высокое небо в сентябрьский день, то из Егоровых на неё смотрела морская бездна. «Сам на себя», — усмехнулся тогда Артём, выслушав рассуждения Надежды о том, на кого же похож их сын, а Валя, скромно улыбнувшись, возразила: «На моего папу, Царствие ему небесное».

В общем, Ильины сдружились с этой интеллигентной, благопристойной семьей. По-соседски помогали друг другу, чем могли. Надежда сдавала Валентине явки и пароли, подсказывая, где можно подешевле закупиться необходимыми продуктами. Валя, которая, по её словам, после переезда приняла решение посвятить себя семье, помогала работающей Надежде с Ульяной. Надежда тащила Вале из института списанный, но нужный новосёлам скарб и книги, а Валя угощала Ильиных пирогами. С этими пирогами они часто чаёвничали у Ильиных или Черновых вечерами, болтая обо всем.

Но не о детях. И это Надежда помнит очень, очень хорошо. Обсуждать характер и поведение своего сына Валентина не любила и первой тему детей никогда не поднимала, а на наводящие вопросы отвечала уклончиво. Лишь однажды, после распития на двоих бутылки абхазского вина, проговорилась о том, что её ребенок замкнут, потому что схлопотал серьезную травму психологического свойства, и что поднимать эту тему ей тяжело. С тех пор Надежда перестала даже пытаться задавать вопросы, не зная при этом, что и думать. Однако в день, когда прозвучало Валино признание, Наде стало понятно, почему за стенкой относительно тихо, хоть периодически Егор, распоясавшись, и давал огня. Она пришла к очевидному выводу, что криками и ремнём в этой семье в чувство не приводят — берегут маленькую раненую душу.

Конечно, проблемы детского воспитания, как и любую мать, Надежду волновали, однако постепенно желание обсуждать животрепещущую тему с Валентиной сошло на нет. И это — несмотря на то, что мальчик Черновых был старше её дочери на целых шесть лет, а значит, Валя уже успела пройти через сложности, которые Надежде лишь предстояли. И это — несмотря на то, что Валя как-то обмолвилась, что по образованию педагог. А всё потому, что однажды Надя поняла: всё же Егор — мальчик если не проблемный, то не совсем обычный.

Не совсем обычный, если не проблемный, да — спустя время это стало очевидно даже с утра до ночи торчащей на работе и потому не имеющей возможности уделить ему достаточно внимания Надежде. Подозрительно тихий для такого возраста мальчуган, отчужденный и закрытый, холодный и недоверчивый к посторонним людям. В какой-то момент Надежде даже начало казаться, что добиться его расположения попросту невозможно. Не выходило отделаться от ощущения, что мальчик выстроил вокруг себя бетонную стену, а границы, которые чужим пересекать нельзя, лежат много дальше, чем границы других детишек. Да что там! Она даже по головке Егора лишний раз опасалась погладить — ощущала исходящее от него напряжение. И на поразительном контрасте со всем этим — через края выплескивались его чувства к собственным матери и отцу. Когда Валя заглядывала в гости с сыном, он от неё не отлипал. Буквально! Надежда не могла не сравнивать двух детей. Если Ульяна часами занимала сама себя в детском манежике, не привлекая внимания, то он требовал к себе постоянного — Валиного. Мог внезапно выскочить из-за стола, чтобы просто её обнять, а затем требовать ответных объятий. Не отставал от неё, пока она не говорила ему, как сильно его любит. Этот ответный вопрошающий взгляд взрослого на детском лице пугал Надежду до чёртиков. Уж не знает, почему, но она всегда читала в глазах глубокого синего цвета единственный вопрос: «Правда?». А еще иногда Надежду пугало, с какой нежностью Валя смотрела на то, как Уля просилась на ручки, а попав в объятья, без всяких сомнений во взгляде принимала материнскую любовь.

Егорову картину мира Надежда не понимала. В Егоровой картине мира, какой бы она ни была, Ильины не стали исключением из правил: по первой он относился к соседям крайне настороженно. Хоть какое-то доверие в его глазах Надежде удалось засечь лишь через год постоянного общения, добрых слов и подкупа барбарисками. А оттаял этот ребенок, став раскрепощеннее и чуть улыбчивее, лишь спустя года два. И вот тогда-то… Тогда-то Валя, смущаясь, и обратилась к ней с просьбой разрешить Егору проводить больше времени с её девочкой. Искренне, с запалом и горящим взглядом она рассуждала о том, что общение с Ульяной поможет взрастить в нём чувство ответственности, научить заботе о ближнем и… любви. Тогда-то Надежда впервые и услышала признание в том, что с этим у её сына «наблюдаются проблемы». Валя не просила многого — всего лишь чуть больше времени вдвоём, и Надя не смогла отказать человеку, успевшему стать ей хорошим другом. Глядя в просящие, полные мольбы и веры голубые Валины глаза, не смогла предложить завести щенка или второго ребёнка.

Ульяне исполнилось четыре.

С тех пор и повелось. Сначала с разрешения постоянно задерживающейся в институте Надежды Валя начала посылать Егора в сад. Потом стала отправлять детей погулять на площадке, благо, двор отлично просматривался из окон. А еще Валентина то и дело выгоняла его к Ильиным в гости или зазывала Ильиных на пироги всей семьей.

Да, времена для обеих семей были сложные. Надежде пришлось учиться доверять своего ребёнка другому ребёнку. Тогда успокаивало её лишь понимание, что оба находятся под присмотром взрослых. А Валя вела борьбу с Егоровыми «не хочу», «не буду» и «отстань». Однако спустя какое-то время случилось удивительное: необходимость в уговорах и напоминаниях отпала, пинки сошли на нет, парень словно и впрямь ожил — в будни и выходные, днем и вечером, в солнышко и дождь Егор начал бегать к ним сам. Валя светилась, не переставая сердечно благодарить Надежду за оказанное доверие.