Соседи (СИ) - Коруд

Надя с Володей проникались ко всегда готовому помочь мальчугану всё больше и больше, про Ульяну и говорить нечего.

А время летело, как сумасшедшее.

Ей четыре, ему десять — время проб и ошибок, Валиных робких надежд, точащих Надежду сомнений и притирок детей друг к другу. Егор выгуливает Ульяну с видом великомученика, а Уля, растущая в семье работяг, привязывается стремительно. Вопрос «Када пидет{?}[Когда придет] Егол?» задаётся чаще вопроса «Када пидет папа?».

Ей шесть, ему двенадцать — фраза «мы с Тамарой ходим парой» звучит в исполнении окрылённой Валентины через день. Надежду терзают угрызения совести, ведь она не может проводить с собственным ребенком столько времени, сколько проводят с Ульяной Черновы. Уля приходит домой с вечно чумазой физиономией: судя по всему, деньги «на мороженое», что Валя регулярно оставляет на тумбе в прихожей, Егор тратит по назначению.

Ей восемь, ему четырнадцать — Надежда впервые учуяла от Егора запах табака, очнулась и осознала, что слишком расслабилась и упустила момент, когда соседский мальчик стал для её дочери старшим братом. Муж призывает успокоиться и не влезать.

Ей девять, ему пятнадцать — его дворовая компания пугает. Эти шалопаи больше не пытаются прятать от взрослых сигареты. Валя счастливо заключает, что ставка сыграла, что благодаря Ульяне её сын стал жить нормальной жизнью. Валя обещает молиться за здравие Надиной семьи до конца своих дней. Володя по-прежнему настойчиво требует не вмешиваться, сыплет обвинениями в паранойе и неблагодарности, попрекает трудоголизмом и неготовностью уделять дочери столько внимания, сколько ей необходимо.

Ей десять, ему шестнадцать — Ульяна ходит за ним хвостом, дышит табачным дымом и как губка впитывает богатый словарь могучего русского языка: его дружки да и он сам демонстрируют оного прекрасные знания. У Ульяны кочующие из четверти в четверть проблемы с успеваемостью по математике и «Окружающему миру», хулиганские замашки и бесконечная любовь в глазах. Девчонки постарше томно вздыхают, краснеют и глупо хихикают, стоит им его завидеть. Володя уходит из семьи.

Ей одиннадцать, ему семнадцать — слушать и слышать Егор умеет.

Ей одиннадцать, ему семнадцать… «Улечка, потому что у Егора начался институт! Много пар, домашние задания — да, в институте тоже есть. У него там много новых друзей. Некогда ему гулять. Доченька, ну, не плачь. Так бывает, это жизнь. Не плачь…».

Тяжелые воспоминания забрали остатки сил. Уронив голову в ладони, Надя обреченно вздохнула. Бог её покарает. В Аду за это ей уготовлен отдельный котел.

22:30 От кого: Ульяна: Мама, мы на месте. Не переживай, меня охраняют. Ложись спать.

Если Уля узнает, если он ей расскажет, она не простит. Не простит.

***

— Юлька, кончай уже заливаться, что я с тобой потом делать буду?

Подруга с нескрываемым любопытством следила за тем, как Юля решительно опрокидывает внутрь очередные полбокала красного сухого. Пока еще стадия алкогольного опьянения даже близко не приблизилась к критической точке, и потому тревога в голосе Ули звучала скорее шутливая, чем настоящая. С не меньшим интересом за процессом наблюдал и Вадим, заранее позаботившийся о столике для своей компании. В данный момент они втроем столик этот и занимали, не хватало только Чернова, которого последний раз видели где-то на парковке у входа. Как раз он-то Юле и нужен.

Но его уже час где-то носило, и в ожидании главного объекта интереса на грядущую ночь Новицкая догонялась вином. На месте её удерживал зуд неодолимой силы: уж очень хотелось воспользоваться моментом и провести разведку боем. В любом другом случае она бы давно отплясывала на танцполе. Однако сейчас ситуация требовала временного сосредоточения. По-крупному её чуйка никогда еще её не подводила. А последнюю неделю чуйка эта так вообще чуть ли не благим матом орала, что с Ильиной происходит что-то неладное, и причина «чего-то неладного» прямо сейчас шарахается где-то поблизости. Сбор доказательной базы — плёвое дело: всего-то нужно, что посмотреть на них вдвоем и, возможно, организовать парочку-другую провокаций.

— Не парься, Ильина. Уверяю тебя, в случае чего здесь найдется куча желающих помочь беспомощным девушкам добраться до дома. Только свистни. Да, Вадим? — Юля сладко улыбнулась Стрижову, пытаясь прощупать и этого кадра. Алкоголь приятно согревал и дарил чувство раскрепощения, настраивая на легкий, весёлый лад.

Искоса взглянув на Вадика, Ульяна поспешила заявить:

— Не знаю, с кем и когда будешь добираться ты, а я планирую взять такси.

По Стрижу было не сказать, что ремарка Ули его задела. Он пребывал в благостном настроении, провожая взглядом мимо проходящих девушек, кивая знакомым и вообще всячески демонстрируя её подруге не столько свои дружеские намерения, сколько отсутствие недружеских. Юле, которая прекрасно помнила не только фееричное знакомство с данным товарищем, но и все Улины о нём рассказы, такая кардинальная и внезапная смена курса казалась немного подозрительной. Но ладно.

В который раз резко взмахнув рукой, Вадим бросил небрежно:

— Я вам закажу.

А уже спустя полминуты на свободный край полукруглого диванчика «упал» Чернов. Приземлился он эффектно — так, что Стриж подскочил на месте.

— Пока с людьми перездороваешься, утро наступит, — проворчал «главный объект интереса» с деланным недовольством. Окинул летучим взглядом всю компанию. — Смотрю, веселье у вас в разгаре.

— Скромненько умолчал, что перездороваться пришлось с половиной клуба, — хохотнул Стрижов, явно довольный собственной осведомленностью. — И где?

— Кто?

— Толпа фанаток.

Юля внимательно наблюдала за лицами. Новости про «толпу» ни малейшего удивления не вызвали. Сама уже лет десять любуется на очередь из наивных дурочек, самонадеянно полагающих, что смогут тронуть струны черствой Егоровой души. Почему черствой? Потому что он вечно один. Потому что про него отвергнутые девчата со двора такое рассказывают, что все сомнения мигом отпадают.

Так вот про лица. На Вадимовом высвечивалась хреново замаскированная зависть, на Улином — откровенное замешательство, а на Егоровом не отражалось ничего. Оглянувшись по сторонам, он повел плечами:

— Нейтрализовал на подлете.

Вадим тут же состроил карикатурно удивленную физиономию:

— Что-то не похоже на тебя, Рыжий. Чё случилось-то?

— Зае… — начал Чернов с запалом, но, встретив взгляды напротив, осекся. — Надоело.

«О-о-о.. Вот это уже интересно…»

Пора. Да простит её Ульяна. Простит — если, конечно, поймет, к чему всё это сейчас будет.

— Ой, не успела на поезд, как жаль. Смотрю всё на тебя, Чернов, и всё думаю: «Как же так получилось, что мы с тобой до сих пор не спали», м-м-м? — упершись ладошкой в подбородок и с самым невинным видом захлопав ресницами, поинтересовалась Юля. Расслабленно, лениво улыбнулась, показывая несерьезность собственного настроя. Винцо опьянило мозг и развязало язык. В таком состоянии Юле море было по