Фрейд - Питер Гай

На самом деле это была лишь видимость. Когда Доре исполнилось 16 лет – она к этому времени превратилась в обаятельную и красивую молодую девушку, – будущая пациентка Фрейда вдруг объявила о неприязни к господину К., который до сей поры был ее любимым старшим другом. За четыре года до этого у нее начали проявляться некоторые признаки истерии, в частности мигрени и нервный кашель. Теперь ее недомогания усилились. У некогда живой и привлекательной девушки появился целый набор неприятных симптомов: к кашлю и истерическому шепоту (афонии) добавились периоды депрессии, иррациональная агрессивность и даже мысли о самоубийстве. В конечном счете Дора дала объяснение своему странному поведению: господин К., которого она любила и которому доверяла, во время прогулки сделал ей любовное предложение, и она, глубоко оскорбленная, дала ему пощечину. К. решительно отверг обвинение и сам перешел в атаку на девушку, заявив, что Дору интересуют только плотские утехи и она возбуждает себя чтением распутных книг. Отец Доры был склонен верить господину К. и считать обвинения дочери фантазиями. Но Фрейда, который взялся лечить девушку, удивили противоречия в рассказе ее отца, и он воздержался от каких-либо выводов. Это был самый доверительный момент в отношениях Фрейда с Дорой, которые были окрашены взаимной враждебностью, а также некоторой черствостью со стороны психоаналитика. Фрейд предложил дождаться рассказа самой Доры.

И ожидания оправдались. Как выяснилось, ее отец сказал правду лишь об одном: жена не доставляла ему сексуального удовлетворения. Однако, несмотря на адресованные Фрейду жалобы на плохое здоровье, разочарование супружескими отношениями он компенсировал страстным романом с госпожой К. Эта связь не была тайной для Доры. Наблюдательная и подозрительная девушка была убеждена, что обожаемый отец отказался поверить в ее отчаянное обвинение по собственной, непристойной причине: отдавая ее господину К., он мог и дальше беспрепятственно оставаться в связи с его женой. Однако существовали и другие подводные течения эротического характера. Рассказывая об этой незаконной связи, Дора наполовину сознательно становилась ее соучастницей. Прежде чем прервалось лечение, продолжавшееся 11 недель, Фрейд обнаружил у Доры страстные чувства к господину К., к своему отцу и к госпоже К. – и эти чувства она частично подтвердила. Детская влюбленность, инцест и лесбийские желания боролись за первенство в ее подростковой психике. По крайней мере, именно так Фрейд интерпретировал сказанное Дорой.

По мнению основателя психоанализа, аморального предложения господина К. абсолютно недостаточно для пышного букета истерических симптомов Доры, которые появились еще до того, как ее ранило недостойное поведение отца. Фрейд полагал, что даже более ранняя травма, о которой рассказала ему девушка, тоже не стала причиной истерии. Наоборот, он считал ее реакцию доказательством того, что ко времени неприятного инцидента истерия уже существовала. Когда Доре было 14 лет, за два года до того, как господин К. сделал ей непристойное предложение, он подстерег ее в своем кабинете, внезапно обнял и страстно поцеловал в губы. Реакцией Доры на это стала тошнота. Фрейд истолковал это отвращение как извращение аффекта и смещение ощущения; весь эпизод казался ему ярким примером истерии. Об эротических притязаниях господина К. Фрейд бесстрастно заметил: «…пожалуй, это была ситуация, способная вызвать у 14-летней нетронутой девочки отчетливое ощущение сексуального возбуждения», отчасти вызванное прикосновением эрегированного мужского члена к ее телу. Но Дора сместила свое ощущение вверх, к горлу.

Фрейд не намекал, что Доре в 14 лет следовало уступить настойчивости господина К. Или, если уж на то пошло, в 16… Но он считал совершенно очевидным, что подобное «столкновение» должно порождать определенное сексуальное возбуждение и что реакция Доры была симптомом истерии. Такая интерпретация естественным образом следует из представления Фрейда о себе как о следователе-психоаналитике и критике буржуазной морали. Стремящийся сорвать ложные покровы благопристойности и верный идее, что в современном ему обществе сексуальность огорожена почти непробиваемой стеной из смеси неосознанного отрицания и сознательного лицемерия, особенно среди представителей состоятельных классов, Фрейд в буквальном смысле слова считал себя обязанным истолковать резкое неприятие Дорой господина К. как невротическую защиту. Он встречался с этим человеком и нашел его милым и симпатичным. Однако неспособность основателя психоанализа понять чувства Доры свидетельствует о недостатке эмпатии, что характерно для всего этого случая. Он отказывался признавать потребность подростка в надежном проводнике в жестоком и эгоистичном мире взрослых – в ком-то, кто поймет ее шок от превращения близкого друга в пылкого поклонника, разделит возмущение грубым попранием ее доверия. Этот отказ также указывает на общую неспособность основателя психоанализа смотреть на эротические эпизоды с точки зрения женщины. Дора очень хотела, чтобы ей поверили, чтобы ее не считали лгуньей или фантазеркой, чтобы Фрейд внял ее рассказу, а не оправданиям отца. Но он не был готов к восприятию ее точки зрения…

Случаи сексуальной агрессии господина К. были не единственными эпизодами драмы Доры, к которым Фрейд не сумел отнестись с сочувствием. Почти принципиально не желая принимать сомнения Доры относительно своих толкований, он неизменно интерпретировал ее отрицания как скрытые подтверждения. Согласно сложившейся практике того времени, впоследствии измененной, он предлагал немедленные и безапелляционные объяснения. Настаивая на том, что девушка была влюблена в отца, Фрейд воспринимал ее «самый решительный протест» как доказательство верности своих предположений. «Нет», которое слышишь от пациента после того, как его сознательному восприятию впервые представлены вытесненные мысли, лишь констатирует это вытеснение и его решимость, меряет, так сказать, его силу. Если это «нет» не истолковывать как выражение беспристрастного мнения, на которое больной все-таки не способен, а обойти его стороной и продолжить работу, то вскоре появляются первые доказательства того, что «нет» в таком случае означает желанное «да». Таким образом, Фрейд навлекал на себя обвинения в бесчувственности и, более того, в догматичном высокомерии: профессиональный слушатель, он в данном случае не слушал пациента, а укладывал его рассказ в заранее определенную схему. Эта явная претензия на всезнание заслуживает критики. Она указывает на уверенность Фрейда в том, что все психоаналитические интерпретации автоматически верны, независимо от того, принимает их пациент или отвергает. «Да» означает «да», а «нет» тоже означает «да»[126].

Толкования Фрейда создают впечатление, что он воспринимал Дору скорее не как пациентку, которая просила о помощи, а как вызов, на который нужно дать ответ. Многие его действия оказались полезными. Рассказывая об отношениях отца с госпожой К., Дора настаивала, что у них связь, и одновременно заявляла о его импотенции – это противоречие разрешила она сама, откровенно признавшись Фрейду, что ей хорошо известно: существует не единственный способ получить половое удовлетворение. По поводу неприятных симптомов – нарушение речи, першение в горле – Фрейд сказал Доре, что она, вероятно, думает об оральном сексе, или, как он деликатно выразился на латыни, сексуальном удовлетворении per os, и девушка косвенно подтвердила правильность его толкования – кашель исчез. Но почти раздраженное утверждение Фрейда, что пациентка подтвердила предложенные им психологические толкования, само по себе требует объяснения. Ведь в 1900 году мэтр уже знал о том, что сопротивление неприятным открытиям вполне предсказуемо (психоаналитик проникает в такие уголки психики, которые пациент годами скрывал от солнечного света), даже если он еще не понял, что давление на больного является технической ошибкой. Впоследствии он будет не таким требовательным и властным – отчасти это результат уроков, полученных от Доры.

Решительные и при этом пространные толкования, которые Фрейд обрушил на Дору, имели диктаторский оттенок. В первом из двух разоблачительных снов девушки речь шла о маленькой шкатулке с драгоценностями, которую мать хочет спасти во время пожара, но отец протестует, говоря, что спасать нужно детей. Слушая рассказ Доры, Фрейд обратил внимание на шкатулку с драгоценностями, которую мать, по всей видимости, так высоко ценила. Когда он спросил свою юную пациентку об ассоциациях, она вспомнила, что господин К. дарил ей подобную вещицу, довольно дорогую. Фрейд напомнил Доре, что слово Schmuckkästchen – шкатулка для драгоценностей – часто используется для обозначения женских гениталий. «Я была уверена, что вы об этом скажете», – ответила девушка. Мэтр не удивился: «Это значит, что вы это знали. Теперь смысл сновидения становится еще яснее. Вы сказали себе: «Мужчина преследует меня, он хочет проникнуть в мою комнату, моей «шкатулке для драгоценностей» угрожает опасность, и если случится беда, то виной тому будет папа». Поэтому в сновидении вы создали ситуацию, которая выражает противоположное, опасность, от которой вас спасает папа. В этой области сновидения вообще все превращается в противоположность; вскоре вы услышите почему. Тайна, однако, связана с мамой. Какое отношение к этому имеет мама? Она, как вы знаете, раньше была вашей соперницей в борьбе за благосклонность папы». Фрейд продолжает свое толкование еще на целую страницу – мать Доры будет заменена на госпожу К., а отец на господина К., и именно господину К. Дора готова подарить свою «шкатулку» в ответ на его необычный дар. «Итак, вы готовы подарить господину К. то, в чем ему отказывает жена. Здесь у вас мысль, которая старательно должна вытесняться, которая делает необходимым превращение всех элементов в их противоположность. Как я вам это уже говорил до этого сновидения, а сон вновь подтверждает, что вы пробуждаете прежнюю любовь к папе, чтобы защититься от любви к господину К. Но что доказывают все эти усилия? Не только то, что вы боитесь господина К., но и что еще больше вы боитесь самой себя, своего искушения ему отдаться. Стало быть, этим вы подтверждаете, насколько сильной была к нему любовь».