Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

никому врать. Пошли.

– Я сразу их попросил подальше отсюда подождать. – Лируш сверкнул белыми зубами. – Подумал, может, ты не захочешь идти.

– Спасибо. Ты чудо.

– А то. Замуж за меня пойти не надумала?

Мавна застонала.

– Лируш! Ну хватит.

– Ладно-ладно, шучу. Я понял, что тебе весёлые не нравятся. А зря.

От его пустой болтовни на удивление постепенно прояснялось в голове. Мавна остановилась, несколько раз вдохнула и побрела дальше.

Они дошли до двора с амбаром, и Мавне снова показалось, что она сходит с ума – или спит. А может, всё вместе.

У калитки стояли Илар и Купава. Вместе. Живые. Целые и невредимые.

Дыхание резко закончилось, будто из лёгких выдавили весь воздух, как тогда, когда она нырнула на дно болота. А сердце, наоборот, так громко стучало в висках, что ничего не было слышно, кроме этого грохота.

Она сделала шаг. И ещё.

Они что-то говорили, но Мавна не слышала.

Её сгребли в охапку сильные руки и прижали к груди. Другие руки обняли сзади, и Мавна, так до конца и не осознав, что произошло, разревелась навзрыд, пряча лицо в рубахе Илара.

Они простояли так долго – очень долго, от рыданий у Мавны заболело в груди. Она с трудом оторвалась от брата и подняла голову. Лицо Илара тоже было мокрым – она и не помнила, когда в последний раз видела его плачущим. Купава же смеялась сквозь слёзы, вытирая глаза запястьем.

– Вы дураки, что ли? – всхлипнула Мавна. В горле начинало щекотать. – Как вы сюда попали?

Щекотка превратилась в дрожь, дрожь – во что-то странное, и Мавна не сразу поняла, что тоже смеялась. Плакала и смеялась одновременно, и все чувства, так давно переполнявшие её, вырывались из груди вместе с колотящимся нервным смехом.

– Нас чародей привёл, – хрипло ответила Купава. – Твой друг.

Мавна встрепенулась, заозиралась по сторонам. Но никого знакомого больше на улице не было, даже Лируш, взъерошив волосы, смущённо ушёл.

– А сам он…

– Не поехал дальше. Указал дорогу и где тебя искать. И вот… мы здесь.

Илар присел напротив Мавны и ощупал её лицо, плечи и руки, будто не верил, что она настоящая. Прижал ладони к своим глазам, встряхнул головой и тоже рассмеялся.

– Сестрёнка моя. Покровители, я уж думал, что ты…

Мавна понимала. Мавна всё понимала. Если бы её сестра вышла на болота и не вернулась домой, она бы тоже посчитала, что её уже нет в живых. Как думала о Раско – целый год, но боялась себе признаваться.

– И я про вас так же думала, – прошептала она. – Слышала, ты убил чародея и сбежал из дома. Успела уже представить, как тебя убивают либо чародеи, либо упыри. Что у вас там? Как дома? Как мама? Купава, почему ты приехала с ним?

Купава обхватила Мавну руками, стиснула крепко-крепко, и они снова застыли, обнявшись посреди улицы. Как же хорошо было снова видеть их, трогать их, знать, что они живы. Мавна нащупала руку Илара – Покровители, она и забыла, какие огромные у него ладони, – и сжала так крепко, как только могла. Лишь бы никогда больше не разлучаться и не отпускать.

– Даже не знаю, как всё рассказать, – хмыкнула Купава в нос.

Мимо ходили люди, скользя по ним равнодушными взглядами, а Мавна не знала, куда себя деть от нежданной радости, и сердце колотилось как сумасшедшее.

– Пойдёмте куда-нибудь сядем, что ли.

Они разомкнули объятия, но Мавна, продолжая цепляться за ладонь Илара, взяла в свободную руку пальцы Купавы и мотнула головой в сторону кабака. Лучше говорить сидя, а посетителей с утра не должно быть много, так что их никто не подслушает и не помешает. Да и кому по большому счёту какое дело?

– Погоди, а про Раско – правда? Чародей не соврал? – спросил Илар.

– Правда, – ответила Мавна, не веря, что может говорить об этом, да ещё и прямо с Иларом – живым! Сколько раз она втайне мечтала, что скажет родным: «Вот же Раско, я верила, что он вернётся, и я его нашла!» Ради этого она и вышла из деревни, пересиливая себя и своё безволие. Неужели настало это время? Неужели она говорит о живом Раско с живым Иларом?

– Ты отведёшь меня к нему? – Голос Илара стал осипшим.

– Он сейчас спит у Царжи. Он теперь много спит. Чуть-чуть попозже обязательно отведу, хорошо?

И всё-таки внутри стало намного легче, счастливее и спокойнее. Без сражений под городскими стенами, без смрада костров, без колющей под рёбрами тревоги.

Она представляла, как вернётся с Раско домой: войдёт через ворота в Сонные Топи, которые уже освободятся от чародеев. Будет держать Раско за руку, чтоб не бежал впереди и не торопил события. Думала, как они войдут в калитку – на свой родной двор, поросший белым шиповником и тяжёлыми охапками подсолнухов. Поднимутся на крыльцо. Толкнут дверь, и на них дохнёт теплом и запахом выпечки – всем тем, чего Мавне до дрожи не хватало в пути. Навстречу им выйдут Илар и мать с отцом, а Мавна, пока они будут стоять с открытыми ртами, гордо скажет: «Смотрите, я упустила его на болотах, но я искупила свою вину, не побоялась нырнуть на самое дно, не испугалась, когда мне вернули козла, дошла до колдуньи в Озёрье и вернулась домой – с Раско. Мы теперь снова будем счастливой семьёй, и никто не посмеет косо на нас смотреть».

Вдруг перед самым кабаком Илар резко остановился. Мавна непонимающе обернулась на него.

– Мавна… – произнёс он рассеянно и запустил пальцы в волосы. – Я должен сказать. Пока мы одни.

Тяжёлое предчувствие холодным илом осело в животе. Мавна смотрела то на Илара, то на Купаву, подмечая, какие странные у них лица и как они изменились: Илар будто стал старше, отрастил короткую щетину на щеках, а всегда румяная Купава побледнела и осунулась.

– Говори… – пробормотала Мавна бесцветно.

Илар присел перед ней, чтобы их глаза оказались почти на одном уровне. Несколько мгновений вглядывался в её лицо своими серыми глазами. Наверняка тоже подмечал какие-то перемены, но сама Мавна не могла понять, изменилось ли в ней что-то – наверняка взгляд стал потухшим и уставшим, с щёк сошла последняя полнота, зато веснушки проявились ярче на бледной коже. Ну что ж, трудно быть красавицей, когда каждый день только и делаешь, что переживаешь. Не беда.

– Мавна… Сестрёнка. – Илар погладил её по щеке, поправил сползающий на плечи платок. Тронул её волосы и пропустил между пальцами, грустно улыбнувшись. Но его улыбка тут