Через пламя и ночь - Анастасия Александровна Андрианова

больше становилось чародеев-огнепоклонников, тем сильнее им хотелось, чтобы за чудеса платили только им одним. Подумаешь, какой-то народ слишком много о себе возомнил. – Царжа хмыкнула. – Сжечь их, да и дело с концом.

– Сжечь?..

– А ты как думала. Не сразу, конечно. Вражда тянулась долго, десятки лет. Сперва просто ворчали друг на друга. Пытались отбить тёплые местечки на торгах. Потом начались стычки. А закончилось всё тем, что чародеи собрались и сожгли целый город райхи. С тех пор мы не любим задерживаться на одном месте. Бывают, конечно, разные общины, но чаще всего ездим по южным уделам, где теплее. И подальше от болот. Потому что сожжённый город как раз стоял в болотном уделе, недалеко от Озёрья.

Мавна окаменела, даже дышала неглубоко. Несмотря на духоту, ей становилось всё холоднее. Догадки начинали выстраиваться в голове, но все они были такими жуткими, что лучше бы она вовсе разучилась думать. Хотелось уйти и спрятаться – но наедине со своими мыслями стало бы только хуже. Да и не для того ли она пришла к Царже? Чтобы услышать от неё что-то важное. А эта женщина, по ощущениям, знала всё.

Мавна обернулась на Раско. Он спал, безмятежно и самозабвенно, и его щёки стали ещё розовее, чем были утром.

– Когда чародеи кого-то сжигают, их глаза становятся белыми, да? – севшим голосом спросила Мавна – тихо, чтобы не тревожить сон Раско.

Царжа покивала так буднично, будто они обсуждали затяжные дожди или цены на муку.

– Правильно. Когда искра вырывается и убивает человека, она выжигает след на глазах хозяина. Иногда – когда искра дикая и плохо приручённая – выжигает и другие отметины на лице. Задевает брови или волосы. А те, у кого полностью белые оба глаза, – выжигали целые города.

Мавна отодвинула миску с кашей – нетронутой и покрывшейся плёночкой застывшего масла. Желудок скрутило, будто она проглотила змею. Вспомнились глаза Матушки Сенницы – той самой милосердной благодетельницы, на которую с таким благоговением смотрели чародеи из её ратницы. Выходит, никакая она не благодетельница, а убийца… И Смородник ещё валялся у неё в ногах, дурак…

– Что-то мне дурно, – призналась Мавна.

Перед глазами заплясали чёрные пятна, и комната Царжи куда-то покачнулась. Царжа встала, достала что-то из шкафчика и сунула Мавне под нос. Запахло ядрёным и едким, до слёз.

– Надеюсь, это не снова чьи-то кости, – закашлялась Мавна.

– Всего лишь корень хрена с чесноком. Лучше?

Мавна кивнула. В кружке ещё оставался остывший чай, и она допила последние глотки, чуть не подавившись разваренной брусникой. Жила бы себе спокойно в деревне, думала бы, что чародеи – их защитники и опора. Нет же, потянуло дурочку за околицу.

– Если хочешь, сходи прогуляйся. – Царжа смотрела на неё озабоченно. – Подыши воздухом. Зелёная вон вся.

– Нет уж, – упрямо проворчала Мавна. – Рассказывай до конца. Я про царя вообще-то спрашивала.

Она уже подумала, что обязательно должна будет сходить в кабак и выпить тот чёрный настой из восьмидесяти трав – может, хоть после него заснёт крепким сном без страшных сновидений.

– Про царя так про царя. – Царжа скрылась за печью, завозилась с новыми котелками. Снова запахло травами: мятой, ромашкой, чем-то ещё, и продолжила: – Тот город был непрост. Почти все райхи там сызмальства учились превращать свою искру в источник колдовства. Ребёнок десяти лет и тот умел колдовать помаленьку. Город был большой, стоял прямо на болотах, потому что колдуны научились договариваться с землёй и строили прочные бревенчатые настилы, которые держали на себе и улицы, и дома, и дворы.

Мавна ясно представила себе его: ещё больше и величественнее, чем Озёрье, живой шумный город с вытянутыми невысокими домами, как тут, в Чумной слободе. Представила и дворы со скотом, петухов, прогуливающихся перед калитками, цветы за низкими заборами, гроздья рябин, свешивающиеся по осени. И людей, конечно, тоже представила: шумных и весёлых, как Лируш, хмурых и замкнутых, как Смородник, пожилых и мудрых, как Сишан, юных и красивых, как Варма…

– Всех их поглотил огонь, – с тяжёлым вздохом сказала Царжа, ставя на стол новый котелок и разливая свежий отвар по кружкам. – А потом то, что осталось после пожара, затянуло болото. Чародеи-огнепоклонники поняли, что бороться с неугодными очень просто: стоит просто распалить свой огонь до небес – и никто больше не встанет у тебя на пути. А у райхи с тех пор зазорно разжигать искру для чар. Только гасить в самом начале, чтоб дымок тлел, и уж из дымка выпрядать тонкие чары. Кто из наших обратится к огню, тот для своего рода навеки проклят. Не положено у нас так.

– Город, ушедший под болота, – это Туманный город? – тихо спросила Мавна, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Это Туманный город, – подтвердила Царжа. – Души погибших застряли на дне – и отстроили свой родной город таким, каким помнили его. Из чар. Дым тлеющего колдовства воссоздал и дворы, и улицы, и площади. А когда прошло время, болотные души окрепли и научились выходить на поверхность. Теперь только второе сожжение может их уничтожить и подарить забвение. Первый огонь убил тела. Второй – то, что осталось кроме них.

Мавна вспоминала, как её затянуло в топь. Как сперва она не видела перед собой ничего, кроме шкурки Варде, а потом начала различать очертания дворов. Как её встретил мужчина, потом обернувшийся чудовищем… Он говорил, что люди уничтожили его род – но что он имел в виду? Сожжение города или убийство упырей спустя многие годы?

– Упыри – это убитые колдуны-райхи? – бессильно спросила она, пригубив чай.

– Не совсем. Это не одно и то же. Нежаки – не колдуны. Много времени утекло, девочка, не забывай. Это я рассказываю быстро, а на самом деле… Всё было долго. Души томились под болотами и, конечно, не остались неизменными. Они собрались все вместе, так долго там пробыли, что пропитались водой, гнилью и илом – а соединившись, обрели единство. Так появился болотный царь – единение всех погибших, сгусток колдовства и тысячи душ в одной. Потом чародеи сжигали и другие города райхи, до которых могли добраться. И каждая душа, попадая в болото, питала болотного царя. Но что будет с мешком, в который собрать слишком много зерна?

– Он порвётся, – шепнула Мавна.

– Он и порвался. Болотный царь – это множество несчастных душ, собравшихся вместе, переваренных, перемолотых, спаянных и разъединённых так, что уже не поймёшь, где одна заканчивается и начинается другая. Однажды они начали распадаться, и царь отделял их от себя, отпарывал по кускам. Каждый кусок становился болотником