Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

волнения пересохло в горле, и Инкуб закашлял в кулак, прочищая глотку.

– Привет, – девочка остановилась и потупила глазки.

– Привет, – ответил Инкуб и улыбнулся. – Ты заблудилась?

– Не-а, – девочка покачала головой, – я пришла на птичек поглядеть.

– Ты одна? Не страшно тебе? Говорят, тут кот Баюн ходит поблизости.

Девочка подняла глазки и сделала несколько твёрдых шагов навстречу.

– Баюна давно посадили на цепь… и я была здесь много раз одна. Яга, моя няня… она не успевает за мной следить, она сейчас занята, а у папы гости.

– Вот оно что… А кто твой папа?

– Господин Этернель… Орэт Дёнуарович. А меня Василисой зовут. А тебя?

– Меня Иваном.

Девочка внимательно оглядела богатый кафтан, расшитые золотом сапоги:

– Так ты, наверное, Иван-царевич?

Инкуб улыбнулся:

– Можно и так сказать. Приятно познакомиться, Василиса.

Девочка улыбнулась и протянула Инкубу маленькую, пухленькую ручку:

– Можешь пожать мне руку.

Инкуб с волнением дотронулся до крохотных пальчиков и слегка сжал их. Девочка потрясла в ответ его пальцы и радостно улыбнулась:

– А что ты тут делаешь, Иван-царевич?

– Мандрагору хочу под дубом посадить, зябко ей в мешке. Слышишь пищит? Вот, место подыскиваю.

Василиса испуганно прислушалась:

– И правда попискивает! Она боится?

– Боится, конечно.

– Как хорошо, что ты пришёл, Иван-царевич. Здесь совсем нет детей… кроме меня. Поиграть мне не с кем. Поиграешь со мной?

– Поиграю, – улыбнулся Инкуб.

– Умеешь в классики?

– Н-нет.

– А в резиночку?

Инкуб покачал головой.

– А в штандер-стоп?

– Нет.

Девочка удивлённо округлила глаза:

– А во что же ты умеешь играть?

– Ну-у… в лапту, в чехарду, в ножички. Троллей ловить могу…

– В ножички… – задумчиво повторила Василиса, – пойдём лучше голубей смотреть.

Они подошли к дубу. На высокой ветке ворковало несколько голубиных парочек.

Девочка огорчённо вздохнула:

– Сегодня они очень высоко… плохо видно.

– Поднимемся выше, – предложил Инкуб и показал на толстую ветвь, упиравшуюся в землю, – здесь можно подняться.

– Так они же сразу улетят!

Инкуб хитро прищурился:

– Не улетят… я знаю птичий язык. Вот смотри… – Инкуб поднял голову наверх и издал несколько гортанных звуков, похожих на голубиное воркование.

– Что ты им сказал? – Василиса спросила шёпотом, показывая пальчиком на голубей.

– Сказал, что мы не тронем их. Дай руку!

– Я сама! – Девочка ловко, как кошка, вскарабкалась на ветку. Достигла кроны и вдруг исчезла в густой листве.

Инкуб растерялся, но услышал детский голосок:

– Иди сюда, Иван! Голуби и правда не улетают!

Инкуб подтянулся на суку и в листве дуба и шаров амели у ствола заметил сооружение, похожее на шалаш.

– Садись, – девочка похлопала ладошкой по сухим доскам.

Инкуб сел, свесив ноги, и огляделся.

– Сама шалаш построила?

– Сама… И Чур помог… немножко. Вот, видишь, – девочка гордо показала перебинтованный пальчик, – только это секрет! Яга не знает.

– Понятно.

– Поклянись, что не скажешь ей?

– Клянусь!

– А кроме голубиного, какой ты ещё звериный язык знаешь, Иван-царевич?

– Я с любым зверем договориться могу, – улыбнулся Инкуб.

Василиса посмотрела на Инкуба с уважением:

– Здорово! Ты уже взрослый. Сколько тебе лет?

– Четырнадцать, а тебе?

– Семь исполнилось! А меня папа учит в лягушку превращаться! Говорит, что для такой, как я, удобнее всего прятаться, и никто не найдёт, не отыщет.

– Это верно, – согласился Инкуб. – Это сложно, наверное?

– Очень сложно. Я в лягушку превращаюсь, а вот обратно пока никак. Меня папа обратно превращает. А ты в кого превращаться можешь?

– В коня огненного, Аргиза.

– Покажешь как-нибудь, Иван-царевич?

– С удовольствием, Василиса.

Напротив шалаша в листве ворковали голуби. У птиц были красиво очерченные головки и длинные сизые хвосты. Самец с ярко-красной грудкой, распушив перья, гоголем прохаживался перед изящной, сизой самкой по широкой ветви. В клюве он держал жёлудь.

– А жёлудь зачем? – шёпотом спросила Василиса.

– Подарок. Голубь ухаживает за голубкой. Так всегда бывает весной.

Голубь положил угощение перед голубкой и, распушив перья, стал кланяться, токовать и ворковать, пока та ела подношение. Голубь поднял голову и громко хлопал крыльями, зацепившись за ветку.

Василиса прыснула в ладошку и весело поглядела на Инкуба:

– И у людей так же?

Инкуб кивнул:

– У самых верных… так же, как у голубей. Это особенные, странствующие голуби. Таких осталось совсем немного, и все живут здесь в Лукоморье, а к дубу весной прилетают на гнездовье.

– А чем же они особенные?

– Посмотри, они умеют целоваться. Если голуби целуются, значит, до самой смерти вместе будут. Скоро у голубки появятся птенцы.

Девочка недоверчиво взглянула на Инкуба. Он показал рукой на ветку, где сидела голубиная пара. Самец вспорхнул над самкой и зависнув над ней, быстро взмахивая крыльями, прикоснулся клювом к ее клюву. Голубка зажала клюв голубя своим, затем отпустила и села рядом с голубем, крепко прижавшись к нему тельцем. Голуби снова поцеловались, самец издал несколько энергичных звуков, вспорхнув на спинку голубке, коротко потёрся о неё.

– Целуются! – восторженно прошептала малышка.

Инкуб прижал палец к губам:

– А если ты будешь вести себя очень тихо, я открою тебе тайну.

У девочки расширились глаза от восторга.

– Какую?

– Слышала когда-нибудь о птичьем молоке?

– О торте? Слышала! Но папа не разрешает мне есть много сладкого.

– Я говорю о настоящем птичьем молоке.

Девочка округлила удивлённые глаза:

– Мне Яга сказку рассказывала.

– Птичье молоко действительно существует. Хочешь, покажу?

Девочка закивала головой:

– А можно мне попробовать немножко?

– Если будешь вести себя очень-очень тихо. Не испугаешься?

Ребёнок замер как по команде. Только огромные глаза лихорадочно и радостно сверкали в сумерках листвы.

– Где же молоко? – нетерпеливо прошептала Василиса.

– Покорми меня! Я голоден! – попросил Инкуб голубку, и птица с готовностью тут же вспорхнула к нему на плечо и, наклонившись, выпустила из клюва несколько капель белого птичьего молока.

– Покорми девочку, – попросил Инкуб.

«Царевна не говорит со мной, не даёт мне еды, ей не нужно моё молоко», – ответила голубка.

– Девочка научится говорить, если ты покормишь её.

«Хорошо. Из любви к тебе, Иван-царевич, я покормлю девочку».

Голубка вспорхнула на плечо Василисе, и та, как птенец, открыла рот, принимая еду.

Самец тем временем потеряв терпение, взвился над голубкой, и оба, полоща крыльями, взлетели и скрылись в листве.

Василиса осторожно облизнула губы и слизнула капельку молока:

– На миндаль чем-то похоже. Вкусно… Так ты волшебник?

– Немного, – улыбнулся Инкуб. – А ты?

Девочка не успела ответить. Внизу, под ветками, раздались быстрые шаги, и знакомый голос негромко позвал:

– Василисушка? Ты здесь? Спускайся живее, тебя отец ищет!

– Иду, Чур! – Василиса торопливо поднялась. Салатовое платьице завертелось вокруг маленьких ножек.

– Подожди, – прошептал Инкуб, – вот, возьми на память обо мне! – Он снял с шеи медальон и надел на шейку девочке.

– Как красиво! Что это? – спросила она, рассматривая драгоценность.

– Огонь-камень… талисман на