Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

ушей! Ты снова превратишься в Аргиза-коня, а если обнимешь царевну или ляжешь с ней, то сгорит она от жара твоего огненного в первую брачную ночь!»

Аргиз замолчал. Я беспокойно заёрзала на его спине:

– Ну, что же ты остановился на самом интересном! Что дальше-то было? Ты не нашёл оминум?

– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… Не всё просто с оминумом… Из усадьбы я смогу уйти лишь, когда девица красная поцелует меня, назовёт по имени настоящему, что мать мне дала… да милым наречёт.

– Разве Аргиз не твоё имя?

– Не имя это вовсе, а порода огненных коней. Нас всего трое аргизов на свете осталось.

– Ух ты! И где же эта красная девица, спасительница? Здесь же никого нет на сто вёрст вокруг.

– А ты? – Аргиз повернул ко мне точёную голову.

– Шутишь?

– Не до шуток мне. Три лета и три месяца дожидаюсь, и ещё три лета ждать до следующей встречи с невестой…

– Как ты думаешь, узнает тебя царевна?

– Если любит, узнает… Вот через три года и проверим… А я тебе понравился, – прибавил он после паузы.

Я поперхнулась смешком.

– Понравился, – упрямо кивнул Аргиз, – а иначе бы ты на меня не села.

– Не спорю, как конь ты вызываешь симпатию… может быть, даже восхищение. Но если и так, я не знаю твоего настоящего имени.

– Знаешь. Нужно только вспомнить. Посмотри в глубь себя… Я терпеливый. Умею ждать. Научился.

– А я-то считала, что у меня в семье проблемы. Хотя… со стороны, что тут скажешь… что с ума сошла девушка, с конём разговаривает.

Аргиз коротко хохотнул:

– В таком случае уже давно. Мне пятнадцать было, когда я впервые увидел тебя. Мы играли вместе у Мельян-Дуба, когда были детьми.

– Не помню! Разве я бывала в усадьбе раньше?

– Не помнишь? До шести лет ты жила вместе с отцом во дворце. Весело жили. Мы бегали по потернам, играли в прятки и ловили троллей в саду. Я уже мастерски мог в коня обращаться. Тебя это очень веселило. Только ты меня называла «волчья сыть», или «мара болотная», или «травяной мешок», больше никто не звал так ласково… Так романтично, – конь тихо заржал.

– Я могла с тобой разговаривать, когда ты в коня обращался?

– Могла. Отец чуть ли не с рождения тебя Живе учил. Жива у тебя в крови…

– И ты знаешь, в кого я могла обращаться?

– В лягушку.

– В лягушку? И всего-то? Значит, ты в коня огненного, а я – в лягушку болотную?

– Лягушка – древний тотем. Это руна плодородия и жизни. Все девушки на платках или кокошниках лягушку вышивают, чтобы силы она им дала, любить научила. Кроме того, маленькой проще прятаться. Ты в один скок могла версту столбовую перелететь. Ты особенная…

Я задумалась. Возможно ли это? Если так, становится понятным фанатичное увлечение биологией.

Прозрачные слезинки помимо воли собрались в уголках глаз и, не успев скатиться по щекам, высохли на лету.

«Это так несправедливо – скрывать от меня всё! Отец мог бы мне сказать!»

– Лучше бы я была обыкновенной…

– Зачем? – равнодушно спросил Аргиз.

– Тебе не понять…

– Уж куда нам, убогим, – огрызнулся Аргиз.

Но я уже не слушала его. Я думала об отце и о том, что ждёт меня в будущем…

«Сон-то в руку! Дракон снился – к богатству!»

«Как мне жить с этим? Отказаться от богатства?»

«С богатством отца я могу не думать о завтрашнем дне. Всё, что возможно и невозможно, уже куплено, приобретено, доставлено… Стоит только щёлкнуть пальцем… От жизни мне ничего не нужно. Она пуста… Золотая клетка переливается бессмысленным блеском… Он слепит, лишает воли, желаний и чувств…»

«Неужели я уже не человек? И что ждёт впереди? Участь отца? Участь отца…»

«Тогда пусть жизнь пролетит быстро! Слава, деньги, богатство, дома, острова, кресла от Эйлин Грей, троны китайских императоров – пусть всё катится в тартарары! И чтобы не было любви! Только лёгкие связи – как пузыри в лимонаде! Глотнул и забыл – вот и вся любовь!»

«А дети? Не рожать?»

«Неужели придётся всю жизнь прожить без детей!»

Своды подземелья бездушно сверкали. Примелькалась красота кладов и россыпей. Вокруг скучные голые стены, угрюмо стерегущие пустоту и одиночество.

Далёкий туманный образ мужчины возник в памяти, как мираж. Я смотрела в лицо и не узнавала… Горячие губы коснулись губ. Надолго он склонился надо мной, припадая к оголённой плоти. Обнажённые плечи мужчины, белые, беззащитные в своей белизне, качались в лунном свете…

«Кънязь любитъ тя, зело-де любитъ…»

«Ты! Ты-ы-ы! Всъпомни меня! Всъпомни, царевна!»

Наваждение растаяло… Снова тихо… только ветер шепчет в уши и шумно дышит богатырский конь.

– Странно, но я ничего не помню из детства? Ни тебя, ни дворца… Даже фотографий себя маленькой, младше шести лет, не видела…

– У детей память короткая. К тому же твой отец предсказаний Живы боялся. С младенчества берёг тебя от женихов. Наверное, дурман-травой в детстве опоил… чтоб забыла прежнюю жизнь… и меня.

Конь летел, едва касаясь копытами земли. Я, низко пригнувшись к жёсткой гриве, ловила лицом шёпот встречного ветра. Хорошо, что в разговоре с Аргизом не требовалось раскрывать рта.

– Неплохо бы сейчас скворчатины отведать, – вздохнул Аргиз, – со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было. Небось и время уже обеденное.

– Ну да… Сейчас дядя Горын нами пообедает, – ответила я запоздало.

– Не задерживайся у дяди, – скосил Аргиз огненный глаз, – сыграешь партию и прощайся, благодари за хлеб-соль… Он, змей, над вашим женским полом сильную власть имеет. Загипнотизирует, и пикнуть не успеешь. Не поддавайся змеиным чарам…

– Насмешил! Я же не кролик. Да и кто на такое страшилище посмотрит без дрожи?

– Не забывай о животном магнетизме, – напомнил Аргиз, – я же понравился тебе, может, и Горын… понравится.

Последние слова Аргиз произнёс будто сквозь зубы, натянуто, со злостью. Мне было не до перемен в его настроении. Голова от многочасовой тряски гудела, поясницу ломило, а о ногах я вообще старалась не думать – они ныли при малейшей попытке изменить положение на широкой спине Аргиза.

Я сглотнула пересохшим горлом:

– Ты со мной пойдёшь к дяде, подскажешь, что к чему. Интересно посмотреть, как Горын карты сдаёт драконьими лапищами.

– Сегодня воскресенье, забыла? Горын превращается по воскресеньям.

Я вспомнила недавний сон. Гладкую поверхность пруда и красавца, сидевшего у воды. Русые с рыжим отливом волосы падали на лицо. Мощная шея, на ней гривна княжеская… Голос – манящий, тихий… Неужели это он, Горын?

Аргиз всё наставлял:

– Больше одного раза не играй! В человеческом обличье Змей другой,