План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945 - Алан Кларк

«По мере нашего приближения русская артиллерия взрывала землю вокруг нас, – писал радист «тигра». – Иван, со своей обычной хитростью, не открывал огня в предшествующие недели, и даже в то утро, когда наши пушки усиленно обстреливали их. Но теперь наш фронт представлял собой пояс вспышек. Казалось, мы въезжаем в огненное кольцо. Четыре раза наш доблестный «Росинант» вздрагивал под прямым ударом, и мы благодарили судьбу за прочность нашей доброй крупповской стали».

Немцы начали, имея фактическое численное равенство по танкам с противником (хотя ни один немецкий документ не признает этого) и определенное качественное превосходство по «тиграм» и «пантерам», но русская артиллерия была несравненно мощнее по весу, количеству и направлению. Орудия Манштейна не могли ни подавить передовую зону обороны русских, ни добиться успеха в расчистке проходов в минных полях. В результате много танков было выведено из строя минами уже на первой полумиле, и вскоре их обогнала наступавшая пехота. У экипажей танков был строгий приказ:

«…Ни при каких обстоятельствах танки не должны останавливаться для оказания помощи выведенным из строя машинам. Ремонт возлагается только на инженерные части. Командиры танков должны продвигаться вперед к своей цели до тех пор, пока не потеряли подвижности. Если танк становится неспособным к движению, но пушка находится в рабочем состоянии (например, из-за механического отказа или повреждения гусениц), экипаж обязан продолжать оказывать огневую поддержку в неподвижном состоянии».

В сущности, это было смертным приговором экипажам подбитых танков, потому что русские орудия были так плотно расположены, что они могли подстреливать на выбор неподвижные танки. Кроме того, были специальные противотанковые пехотные отделения, которые, как мы увидим далее, действовали с особым и даже ужасным эффектом на севере против Моделя.

Немецкая тактика состояла в наступлении последовательными танковыми клиньями, в которых «тигры» шли группами во главе клина, а «пантеры» и танки IV развертывались веером сзади. Легко вооруженная пехота двигалась сразу позади танков, а более тяжело вооруженная, имевшая минометы, следовала в основании клина в гусеничных бронетранспортерах. Эта тактика была равносильна отказу от традиционного принципа танковой армии и была навязана немцам стойкостью Красной армии, всегда упорно державшейся по краям бреши, а также усилением ее огневой мощи в прошлом году, которая делала самостоятельные действия немецких танков слишком опасными, по крайней мере на начальных стадиях сражения.

И Модель, и Манштейн фактически использовали ту же тактику, что и Монтгомери под Аламейном, начиная сражение действиями танков в роли поддержки пехоты, в надежде на то, что у них останется еще достаточно боеспособных танков для развития успеха после прорыва фронта противника. Но здесь, в отличие от Аламейна, силы защитников не уступали силам атакующих, а проведенная ими подготовка к сражению позволила им скрыть большую часть танков, сохранив их для последней стадии сражения.

Русские разработали свой метод управления противотанковым огнем, основанный на применении групп из не более чем 10 противотанковых пушек, под командованием одного командира, которые сосредоточиваются на одной цели, добиваясь попадания в борт. Минные поля были установлены таким образом, чтобы направлять атакующие танки под огонь целых рядов таких групп, эшелонированных в глубину до 5 миль. Можно было ожидать, что серия выстрелов каждой такой группы выводит из строя танк, и, таким образом, наступающим танкам приходилось нести тяжелые потери, прежде чем они могли сблизиться с противотанковыми орудиями и достичь своих начальных целей.

В боевых приказах подчеркивалось, что танки не должны собственными силами нейтрализовать все артиллерийские позиции русских, оставляя эту задачу пехоте, хотя, разумеется, они должны были уничтожать пушки, задерживавшие их продвижение. Но этот план осложнился тем, что, во-первых, количество и глубина базирования таких групп были сильно недооценены; во-вторых, русские пушки были защищены пулеметными и минометными точками, имевшими строжайший приказ стрелять только по немецкой пехоте и только для поддержки собственной батареи.

В результате, только поздно вечером выяснился масштаб русских укреплений, и к этому времени форма танковых клиньев сильно исказилась. Большая часть русских противотанковых пушек были стандартные 76,2-мм L30, снаряды которых не были способны пробивать лобовую броню «тигра», кроме как прямой наводкой, и, таким образом, многие из этих огромных танков смогли преодолеть первую полосу обороны только с поверхностными повреждениями. Однако танки IV модели сильно пострадали, и многие из «пантер» сломались или подорвались на минных полях. Когда темнота опустилась на поле боя, масса атакующих осталась все еще застрявшей среди артиллерийских позиций и стрелковых щелей первой полосы обороны, но несколько отдельных групп «тигров» все же глубоко прорвались в главную оборонительную полосу русских. Ночью группы «танковых гренадер» пробивались через поле, пытаясь добраться до подбитых танков и обеспечить им какую-то защиту, а короткая предрассветная тьма озарялась ярким светом осветительных снарядов и патронов, плотными белыми струями трассирующих пуль и жаркими оранжевыми вспышками портативных огнеметов, когда сталкивались немцы и русские истребительно-противотанковые взводы и пехотные патрули.

В 4 часа утра 5 июля поднялось солнце и озарило классическую картину позиционной войны, как если бы Первая мировая война так и продолжала непрерывно идти с 1917 года, и только появление более усовершенствованного оружия говорило о том, что время было другое. Клубы коричневого дыма от горевших полей и деревенских соломенных крыш катились по полю боя, гонимые мягким западным ветерком, время от времени их перебивал черный жирный дым от горящих танков. Непрерывный треск стрелкового оружия заглушался методичной канонадой русских 76-миллиметровых орудий и воем реактивных «катюш»; периодически слышащийся пронзительный шлепок 88-мм снаряда говорил о том, что где-то, в 3–4 милях отсюда защищаются «тигры». Напряженные усилия немецкой пехоты в течение ночи были вознаграждены: они овладели первой полосой русских укреплений или, по крайней мере, заставили замолчать большинство противотанковых пушек, хотя осталось много снайперов, подстреливавших саперов, пытавшихся расчистить минные поля. Все еще было почти невозможно продвинуться ко второй и самой укрепленной полосе обороны, откуда заранее пристрелянный артиллерийский огонь по тем точкам, которые сейчас занимали немцы, не давал им ни минуты передышки. За ночь русские подтянули много своих танков, установив их так, чтобы корпус был скрыт в заранее подготовленных позициях. Это означало, что на второй день битвы огонь русских пушек был почти таким же мощным, как и в первый, несмотря на ликвидацию полосы боевого охранения. В отличие от них, немцы уже были невыгодно растянуты между головными ротами «тигров», чьи донесения об обстановке и призывы о помощи непрестанно трещали по коротковолновой связи, и обрубленными остатками танковых клиньев, старавшихся перестроиться для второй атаки.

Из двух колонн, которым предстояло соединиться, двигаясь по сходящимся направлениям через 60-мильное основание выступа, хуже пришлось Моделю. Ибо именно здесь, в северном секторе, в острие атаки 47-го танкового корпуса были применены 90 «фердинандов» Порше. Подобно хеншелевским «тиграм» в войсках СС под Белгородом, они без особых затруднений прорвали оборонительную систему русских благодаря своей мощной броне. Но буквально через несколько часов русская пехота обнаружила, что у этих монстров не было противопехотного вооружения. Убийственно эффективные против Т-34, угрожающие против стационарных артиллерийских позиций, они были беззащитны против пехоты. Они вскоре отделились от более легких танков, сопровождавших их и обеспечивавших определенную защиту своими пулеметами, и начали один за другим становиться жертвами групп советских стрелков, которые забирались на них во время движения и поджигали их огнеметами через вентиляционные щели. Собственное мнение Гудериана об этих танках было таково:

«Они были не способны к ближнему бою, так как не имели достаточных боеприпасов (бризантных взрывчатых веществ и бронебойных снарядов) для своих пушек, и этот недостаток усугублялся тем, что у них не хватало пулемета. Как только [ «фердинанды»] прорывались в зону действия пехоты 1-го эшелона, они буквально начинали стрелять из пушек по воробьям. Им не удавалось хотя бы нейтрализовать, не говоря уже о том, чтобы уничтожить, пехоту противника, ведущую огонь из пулеметов и личного оружия, так что наша пехота не могла следовать за ними. К тому времени, когда они достигли позиций русской артиллерии, они остались в одиночестве. Несмотря на проявленную отвагу и понеся неслыханные потери, пехота дивизии Вейдлинга не смогла развить успех танков…»