Желтая жена - Садека Джонсон

него повсюду глаза и уши.

– Послушай, ты живешь в большом доме. Уверен, там никто не следит за тобой. Ты должна найти способ связаться с моим другом!

Я вскочила на ноги и с размаху ударила Эссекса по щеке.

– За что?! – отшатнулся он.

– Ты являешься сюда с Севера, приносишь свои идеи, а в результате мои дети попадают в беду. Им грозит смертельная опасность!

– Прости, я не хотел причинить тебе боль. Мне очень жаль.

Но его слова меня не утешили. Я пылала гневом, на лбу выступил пот, а кулаки сжимались сами собой.

– Это ты во всем виноват! Мне следовало заниматься детьми и держаться от тебя подальше!

– Фиби, не говори так! Я готов на любые жертвы, лишь бы быть с тобой.

– Нет, Эссекс Генри, находиться рядом с тобой опасно! – Я вытащила из кармана флягу с водой и ломоть хлеба, швырнула на топчан. – Если с моими детьми что-то случится, я тебе этого никогда не прощу!

– Фиби, подожди! – Он рванулся ко мне, но я оказалась проворнее.

Запирая дверь на замок, я уловила какое-то быстрое движение у подножия лестницы и замерла. А через мгновение из темноты выпрыгнул черный кот.

Глава 33

Бдение

Следующие несколько дней Джули вновь и вновь пыталась уговорить меня сменить засаленное платье, но всякий раз я отвечала отказом. Эта одежда означала траурное бдение, и я намеревалась ходить так до тех пор, пока дети не вернутся ко мне целыми и невредимыми. Минуло три мучительных дня, и помраченный тревогой рассудок стал играть со мной в странные игры: то мне слышался сладкий голосок Джоан, зовущий со двора: «Мама, мама!», а то я вскакивала на топот быстрых детских ножек, но лишь затем, чтобы убедиться: это ветер колышет кусты. Элси продолжала чуть ли не силой запихивать в меня еду, а Джули оставляла поблизости кувшин с водой, чтобы я могла в любой момент утолить жажду. Я принимала их заботу, но не нуждалась в ней. Единственное, чего я желала, – снова увидеть Монро, Эстер, Изабель, Джоан и малышку Бёрди.

Чтобы окончательно не сойти с ума, я работала с утра до ночи. Носки, шерстяные шарфы, шапки, простыни, занавески, полотенца, скатерти – я чинила и штопала все подряд, в мастерской не осталось ни одной дырявой вещи. Когда Дженис замечала, что я больше не могу держать иглу, она принималась массировать мне ладони и растирать жиром занемевшие пальцы. Я чувствовала, как расслабляются мышцы, а устремленный на меня ласковый взгляд помощницы помогал успокоиться. Несмотря на мой неопрятный вид и исходивший от одежды дурной запах, Дженис оставалась рядом и каждый вечер провожала меня до дома. Ее молчаливое присутствие напоминало те времена, когда мы с мамой работали бок о бок в нашей швейной мастерской. Сейчас слова тоже были не нужны, и я испытывала особую благодарность к этой доброй женщине.

Когда наступало время обеда, Элси являлась в мастерскую с миской тушеного мяса. Вражда, некогда пылавшая между нами, угасла. После того как Монро переселили на кухню, Элси заботилась о моем сыне так, как уже не могла позаботиться я. Кухарка сидела подле его постели, когда малыш болел, старалась положить ему в тарелку куски повкуснее, обнимала и поддерживала, когда ребенок нуждался в утешении. Полагаю, Монро стал и ее мальчиком тоже.

– Мисс, боюсь, заключенного на чердаке плохо кормят, – сказала однажды кухарка. – Разрешите принести ему еды?

Я вздрогнула, внезапно поняв, что оставила Эссекса на произвол судьбы, позволив обиде взять верх над состраданием. Жизнь несчастного узника, который и так немало вытерпел, в данный момент зависела от меня.

– Да, пожалуйста, сходи к нему.

Элси поспешила выполнить приказание. Вернулась она мрачнее тучи.

– Что случилось? – спросила я.

– Там пахнет хуже, чем в свинарнике. Бедняга и сам стал похож на грязную свинью. С этим человеком обращаются ужасно! Ради христианского милосердия, сделайте что-нибудь! – Кухарка сердито поцокала языком и тяжелой поступью удалилась в свои владения.

Неужели я забыла об Эссексе? Я решила усмирить гнев и навестить возлюбленного. В тот вечер, уходя из мастерской, я прихватила льняную рубаху и кусок холстины.

Теперь, когда детская опустела, Джули стала помогать на кухне. В большом доме остались только мы с Эбби. Экономка подала ужин. Поклевав немного, я велела не убирать со стола – вдруг мне захочется перекусить перед сном – и отправила Эбби отдыхать.

– Ляг сегодня пораньше.

– Вы уверены, мисс? Я могу подождать.

– Нет-нет, иди. Ты много работаешь в последнее время.

Экономка задумчиво поскребла затылок.

– И еще, – добавила я, – хочу извиниться за то, что набросилась на тебя в тот день. Я была не в себе. Прости меня, пожалуйста.

– Ничего, мисс. У каждого свои трудности.

– Спасибо, Эбби. Спокойной ночи, – настойчиво повторила я.

Убедившись, что экономка доковыляла до своей комнаты, я сгребла с тарелки остатки ужина, завернула в чистую ткань, налила воды во флягу и убрала в потайной карман нижней юбки. Затем сложила в платок кусок щелочного мыла, ножницы, иголку с нитками, свечу и тоже спрятала под юбкой. Возле задней двери стояло заранее приготовленное ведро с водой, на дне которого лежала бутылка любимого виски Лапье. Подхватив ведро, я направилась к тюрьме, как обычно стараясь держаться в тени дворовых построек.

Ведро было тяжелым. Дотащив его до подножия лестницы, я плеснула немного воды на вспотевший лоб и начала взбираться по ступеням. Зловоние ударило в нос, едва я приоткрыла чердачную дверь. Стараясь не дышать глубоко, я переступила порог и зажгла свечу.

Эссекс лежал на полу, сжимая в кулаке тонкую брошюрку, которую я оставила ему при первом нашем свидании. Я знала, он не умеет читать, но надеялась, что в мое отсутствие сборник церковных песнопений приносил узнику некоторое облегчение.

– Извини, что доставляю тебе столько беспокойства, – прошептал он.

Я поставила ведро на пол и выудила из потайных карманов два свертка. Затем склонилась над Эссексом и взяла его под локоть:

– Давай помогу тебе подняться.

Удостоверившись, что он твердо стоит на ногах, я достала ножницы и начала срезать с него грязные обноски, поскольку из-за кандалов и наручников снять их иначе было невозможно.

– Ты не обязана заниматься этим, – сказал Эссекс.

– Стой спокойно, – скомандовала я, стараясь дышать ртом.

Вокруг с жужжанием вились мухи, нас атаковали полчища москитов, приходилось то и дело отбиваться от них. Оставалось надеяться, что нечистоты в камере не привлекли более крупных паразитов. Стягивая с Эссекса засаленную рубашку, я с облегчением обнаружила, что ткань не прилипает к ранам. Напротив: ссадины покрылись