Деяние XII - Павел Виноградов

США, Коннектикут, Нью-Хейвен, кампус Йельского университета, ночь на 22 апреля 1983

Штаб-квартира Ордена Саркофага тоже называлась «Саркофаг», и не зря. Мэм поняла это при одном взгляде на мрачное трехэтажное каменное здание со щелями окон. Никто не смог бы определить архитектурный стиль, в каком сработано долговязое это уродство, но навевал он ассоциации то ли со средневековыми донжонами, то ли с египетскими храмами, то ли ещё с какой людоедской античностью. На железных дверях под портиком с колоннами висели два огромных заржавленных замка, оставляющих подозрение, что последний раз ключи в них проворачивались лет сто назад. Однако сияющая табличка: «Частный клуб. Приготовьтесь предъявить членскую карточку» недвусмысленно свидетельствовала, что входом этим пользуются и поныне.

Впрочем, Мэм не пришлось ни предъявлять карточку, ни наблюдать процесс размыкания древних запоров. Просто при её появлении обе створки бесшумно разошлись, пропуская внутрь. Её ждали.

Створки сошлись за её спиной, на сей раз, издав утробный стон ржавого железа. Мэм удивилась было, но тут же сообразила, что отвратительный звук записан на пленку для вящего вразумления неофитов. Тихо фыркнув, сделала шаг в узкую полутемную прихожую.

Что ей пришлось вынести и какие глыбы своротить ради того, чтобы перед ней раскрылись эти двери – старалась не думать, ибо самое трудное и тяжелое было впереди. Но ещё неделю назад не была уверена, что сподобится войти в этот дом на правах посвящаемой. Весь год в Саркофаге шла битва между сторонниками и противниками гендерного равноправия. Первые победили на прошлом заседании – во втором туре, самым незначительным большинством. Причем голосованию предшествовали длительные дебаты, в ходе которых страсти не раз накалялись, вплоть до рукопашной.

Разумеется, Мэм прекрасно понимала, что если бы не невидимая воля Клаба, ничего бы ей не светило. Однако участие женщин в обществе, которое, как полагали, тайно управляло Штатами, диктовалось объективной ситуацией – в последнее время Шестнадцать Благородных Американских Семейств слишком мало воспроизводили мальчиков, способных заниматься серьезными делами. Поглядеть хотя бы на отпрыска Бушей, чтобы стало понятно, что былая аристократия неуклонно деградирует и элита требует свежей крови и мозгов – хоть чёрных, хоть цветных, да пусть даже и женских.

Первого чернокожего Саркофаг принял ещё год назад – тоже не без бурных обсуждений. Сейчас этот брат казался чуть ли не единственным сочувствующим Мэм человеком во всем Ордене. Можно сказать, он и пробил её вступление, и один Бог знал, чего ему это стоило.

– Дульси, ты хорошо подумала?

Встревожено и серьёзно смотрел он на неё сквозь квадратные очки.

Она только молча кивнула.

– Это ведь не клуб для девочек, – продолжал он настойчиво. – Саркофагом заправляют злые белые мальчишки, которые любят мучить себя и других. Я не имею права рассказать тебе, всё, что знаю про обряд приема, но заверяю, что он очень тяжёл, а для женщины, ожет быть, невыносим… Однако с той минуты, как за тобой закроются двери Саркофага, обратного пути уже не будет.

Мэм упрямо кивнула. Сахиб незримо стоял перед ней и глядел своим странным и устрашающим взглядом.

Она ДОЛЖНА была сделать это.

Тем более что теперь была уверена: вонючий ублюдок Ковбой солгал: Кимбел жив, вернется и потребует Копьё. И она добудет его.

Чёрный брат тяжело вздохнул и едва заметно пожал плечами. Ведь он и сам ради карьеры и возможности утереть нос белым задницам пошёл на это, хотя до сих пор при воспоминании об инициации его передергивало от отвращения …

Она ждала посередине узкой, освященной неверным пламенем свечей гостиной. Минуты безвозвратно утекали в бесконечность, как капли со сталактита. Её явно «выдерживали», но она стойко и молча ждала и была готова ко всему.

Раздался громыхающий хохот, створки обитых бронзой дверей в дальнем конце холла, над которыми располагался мрачный герб Ордена – разверстый гроб с полусгнившим покойником и загадочными цифрами «911» – широко распахнулись. На опешившую Мэм, вопя и завывая, налетела целая толпа нечисти в одеждах, живо напоминающих Хэллоуин. Гротескные фигуры в развевающихся плащах, масках-черепах, бутафорских латах, костюмах Суперменов, Спайдерменов, Бэтменов и ещё черти каких менов завертели вокруг неё хоровод, сотрясая пространство глумливым смехом и грязной руганью, живо напомнившей бедняжке приснопамятного Ковбоя.

Особенно доставал её некто в маске, по всей видимости, карикатурно изображавшей Дон Кихота – неестественно вытянутая белая физиономия с печально обвисшими усами, напоминающими крысиные хвосты, и клочковатой эспаньолкой. «Дон Кихот» всё время глумливо хихикал ей прямо в лицо, испуская волны алкогольного перегара. При этом он непрестанно напевал противным тонким голосом бессмысленную строчку из какой-то рок-оперы: «Crazy, over the rainbow, he is crazy»…

Мэм старалась сохранять мрачное спокойствие, хотя держалась из последних сил. Она уже поняла: уверения её подружки, любовницы бывшего секретаря казначейства, что, якобы, «вульгарные» обряды приёма в общество давно отошли в прошлое – обычная успокоительная ложь. Судя по приёму, нынешние члены не меньше, чем бывшие, ценили «студенческое веселье», несмотря на процветавший в Саркофаге интеллектуальный снобизм.

В общем-то, формально Орден и оставался в статусе клуба для безобидного студенческого времяпрепровождения, как было задумано его основателем полтора века назад. На самом деле изначально он был инициирован немецкими иллюминатами – не признанным детищем масонства, прожившим краткую жизнь, но перед смертью успевшим разбросать метастазы своей традиции по всему миру. К началу нынешнего века через Орден прошла чуть ли ни вся американская элита, кто явно, а кто в глубокой тайне, и его активы – финансовые, интеллектуальные, властные – позволяли ему без всякой натяжки называться теневым правительством.

Разумеется, как большая часть тайных обществ, Орден Саркофага развивался под чутким руководством Клаба и являлся его инструментом влияния на Северную Америку. Однако в последние годы некоторые причастные и к тому, и к другому, задавались вопросом: «А кто, в конце концов, теперь могущественнее – Орден или Клаб?» Впрочем, судя по печальной судьбе Ковбоя, ответ был всё ещё очевиден…

Брутальный хоровод вокруг учёной негритянки продолжался всего несколько минут, но для неё они показались часами. При том что она прекрасно понимала – ещё ничего не началось… Но тут на неё снизошло великое упрямство, частью присущее ей от рождения, частью унаследованное от поколений терпеливо лелеющих ненависть предков-рабов. Она вдруг поняла, что всё вынесет, всё, черт побери! Недаром покойный Ковбой в минуты раздражения костерил ее «ядовитой болотной крысой». Она такая и есть! И плевать ей на этих белых скунсов!

– Что ищет леди в хранилище тайны?

Трубный, хотя чуть осипший, голос принадлежал грузному человеку в костюме диавола, очевидно, мастеру-патриарху. Он перекрыл гогот и визг, мгновенно остановив вакханалию.

– Мудрости и света, – отвечала она, согласно уставу.

Хохот возобновился. «Мудрости-света, мудрости-света, мудрости-света», – забормотали босхианские персонажи. Но по знаку толстого беса вновь замолкли.

– Какой подвиг совершила леди для того, чтобы войти в наше общество? – продолжил он ритуальный допрос.

– Я украла для Ордена вот это.

Мэм показала прозрачный полиэтиленовый пакетик, в котором было что-то вроде клочка высохших рыжеватых водорослей.

– Что это за реликвия? – вопросил толстяк, хотя знал ответ заранее.

– Это прядь волос генерал-гроссмейстера американских лож вольных каменщиков мистера Джорджа Вашингтона, – объявила она торжественно и из толпы ряженых раздался невольный вздох восхищения.

– Я украла её в Великой ложе Массачусетса и заменила фальшивкой, – добавила она.

– Свидетельствую правдивость слов леди, – заявил толстяк.

В голосе его при этом промелькнула едва заметная нотка горечи. Ему ничего не оставалось, кроме этого, несмотря на то, что он был одним из самых ярых противников вступления Мэм. Но он являлся гроссмейстером Массачусетской ложи и был поставлен перед фактом кражи уже после того, как та случилась. Разумеется, в этой операции тоже не обошлось без Клаба. Теперь толстяк был единственным из массачусетских масонов, знавшим, что их ложа больше не обладает бесценной реликвией. Но его клятва перед Саркофагом была неизмеримо выше клятвы масонской, и он ничего не мог возразить или сделать. Хотя симпатий к Мэм после этого у него отнюдь не прибавилось.

Кража реликвии была старинным ритуалом Ордена. Стены в Саркофаге были увешаны подобными артефактами с лаконичной надписью: «crooked by» – «спёрто таким-то». Этот «подвиг» был обязателен для каждого неофита. Особенно ценились предметы, связанные со смертью того или иного великого человека. Среди охотничьих трофеев, доспехов всех времён и народов, коллекционного оружия, здесь можно было увидеть множество черепов и даже целых скелетов. Частью это были муляжи, но, например, утверждают, что старенький костяк в большой стеклянной колбе, который члены фамильярно именовали «мадам», принадлежал самой маркизе де Помпадур, фаворитке Людовика XV. Правда, кто именно «спёр» мадам, никакая табличка не сообщала.