Деяние XII - Павел Виноградов

– Др-руг мой, – мягко вступил Герш, – всё-таки объясните, какие у вас были основания вводить девочку в Игр-ру?

– Я с первой минуты не сомневался, что она создана для Игры, – твёрдо ответил Палыч. – У неё феноменальные данные, которые до сих пор ставят в тупик наших специалистов. Интеллект, способность к адаптации, актёрское мастерство. При этом – абсолютное хладнокровие в экстремальных ситуациях, стратегическое мышление и умение волевым усилием подавлять рефлексии. То, из-за чего Руслана батырь Мастер именует «ходячей смертью»… И всё это врождённое, наставникам в московской обители Святого Георгия почти ничего не пришлось ей ставить, только нарабатывать технику.

– Готов поверить, – кивнул Мастер. – Но почему мне не дали поработать с этим ребенком? Было бы интересно…

– С ней работали специалисты-дамы, – ответил Дервиш, выбивая трубку в хрустальную пепельницу директора конторы. – Ты должен понимать, почему.

Мастер скептически пожал плечами.

– В моём деле женщина не может быть специалистом.

Княжна злобно, но тихо фыркнула.

– И тем не менее, – закрыл тему Батырь батырей.

– Мне бы не хотелось говорить про девочку плохо, – осторожно вставил владыка Назарий, – но я несколько раз с ней беседовал и у меня сложилось впечатление, что её духовный рост не поспевает за житейским. Может быть, это обычный подростковый максимализм, но я не рекомендовал бы её сейчас для серьёзных операций.

– Это переходный возраст, владыка, – возразил Палыч. – И в любом случае мы вынуждены были рисковать. Под угрозой – Деяние…

– У Руслана таких проблем не было. А ведь они почти ровесники… – заметил Назарий.

– Руслан – мужчина, – веско произнёс Дервиш. – А в этом деле, уж поверьте старому шпиону, необходим агент-женщина. Но любая разведка, использующая женщин, напоминает игрока, идущего ва-банк: он или всё приобретёт, или всё потеряет…

Архиерей тяжело вздохнул и замолк.

– Я устроил Алису в свою закрытую спецшколу для отпрысков советской элиты, – Палыч продолжил, будто его не прерывали. – Она прекрасно училась, но чувствовалось, что ей хочется много большего, и что она знает, что рано или поздно с ней произойдет… нечто. Потом она мне говорила, что всегда понимала: это придет через меня, что я не просто так появился в её жизни…

Он снова потянулся к пачке, но вдруг злобно скомкал её и выбросил в корзину.

– Примерно через полгода после перевода в спецшколу на неё вышел Клаб. Один Бог знает, как им это удалось, очевидно, рыскали за Отроком по всей стране и цеплялись ко всем неординарным ребятам.

– Они на это задействовали несколько тысяч агентов по всему Союзу. Кроме того, их прогнозисты сумели вычислить кое-какие данные, сузившие круг. Алиса попадала в него идеально, – пояснил Дервиш.

Палыч кивнул.

– Алиска и сама не особенно береглась, хотя я осторожно пытался её урезонить. Проделывала такие кунштюки, что я за голову хватался…

– Да, они должны были обратить внимание на ребёнка, который вместо заболевшей подруги, заморочив голову родителям и всем надзирающим органам, уехал на неделю с детской делегацией на Кубу, да ещё произвел фурор в тамошнем обществе… – заметил Ак Дэ. – Нам пришлось немало попотеть, чтобы сгладить ситуацию.

– Я знаю за ней ещё десяток подобных хулиганств, – в голосе Палыча промелькнула гордость. – А ведь ей ещё не было десяти лет. Не знаю, с каких пор, но вскоре клаберы абсолютно уверились, что имеют дело с Отроком. То, что Отроки всегда были мальчиками, их почему-то не смутило.

– А почему это должно было их смутить? – заметил Герш. – Нигде не написано, что Отрок обязательно должен быть мужчиной…

– Нигде не написано, что Отрок вообще должен быть… – парировал Палыч.

– Интерес к себе неких сил она заметила очень быстро, а вскоре агенты Клаба уже говорили с ней прямо. Разумеется, про Игру всё изложили в своей интерпретации: благородный цивилизованный Запад противостоит варварским ордам с Востока. И просчитались. До этих пор Алиса думала, что вот, началось то, для чего она предназначена. Её только несколько удивляло, что я в этом никак не задействован. Но после таких бесед она поняла, что имеет дело с неприятелем. И сразу всё рассказала мне.

– Положение было щекотливое. Я тогда даже не ставил вопрос об участии Алисы в Игре, поскольку по уставу мы не можем привлекать детей до тринадцати лет. Но она уже знала очень многое. Я вынес вопрос на Совет, и, как некоторые тут помнят, получил разрешение посвятить её в суть дела…

– Го-оспода, – прервал его Герш, взглянув на свои старинные карманные часы, не иначе, как принадлежавшие некогда князю Потёмкину-Таврическому – настолько они были усыпаны бриллиантами, – Новый год через две минуты.

– Батырь, неужели вы способны материализовать сейчас бутылку шампанского? – с иронической улыбкой оборотилась к нему Княжна.

– И не одну, Ваше Сиятельство, – невозмутимо подтвердил почтенный плейбой, пододвигая к своему креслу объёмистый чемодан.

Будучи раскрыт, он предстал переносным холодильником, удобно разместившим в ячейках три бутылки Дом Периньон 1973 года и шесть хрустальных бокалов.

Против кратковременного перерыва никто не возражал. Только Мастер проворчал:

– Крымское было бы патриотичнее…

– Теперь оно называется «Советским», – заметил Палыч, поглядев на артельного ликвидатора с удивлением. Похоже, до него одного дошел невероятный факт: Мастер изволил отпустить шутку.

Вино быстро разлили и посмотрели на Ак Дервиша в ожидании тоста.

– Господа соработники, – не заставил тот себя ждать. – Мы пережили год тяжёлый и волнительный. Игра не всегда конфигурировалась так, как хотелось бы нам. Конец года был трагичен. Но вся история нашей Игры до сих пор подтвердила всего один, но зато бесспорный факт. Вы знаете, какой.

– Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра, – почти хором произнесли члены Совета Артели.

– Так, – кивнул Дервиш. – А значит, рано успокаиваться и переживать своё поражение. Мы живы, живы неприятели, и – я горячо уповаю на это – живы наши потерянные дети вместе с Отроком. А значит, нам предстоят бои, и не имеет значения, победим ли мы в них или будем биты. За Игру!

– За Игру! – выдохнуло собрание, и все опрокинули бокалы.

– Герш, ты не обидишься? – грохнув пустой бокал о пол, спросил Дервиш.

– Я бы обиделся, если бы ты этого не сделал, – отвечал Лисунов, грохая свой.

Его примеру последовали все остальные.

За окном раздались хлопки и крики. Никто не обратил на них внимания – советское население вылезло из квартир после телевизионной речи генерального секретаря и первых бокалов и стопок, закушенных «оливье» и «шубой». Но Ак Дервиш встрепенулся и приблизился к окну, осторожно заглянув за шторы. Палыч посмотрел на него вопросительно. Батырь Совета резко подал знак к молчанию.

– Господа, – произнес он вполголоса, – должен сообщить вам преприятное известие: нас атакуют клаберы.

– Какие клаберы? – глаза Княжны под очками округлись.

– Как клаберы? – привстал из кресла владыка Назарий.

Палыч вопросительно уставился на Ак Дэ.

Спокойствие сохраняли только Мастер и попыхивающий сигарой Герш.

– Обычные клаберы, наши дорогие противники.

Глаза Ак Дервиша почему-то искрились смехом. Словно в сиротский приют явился не скучный ряженый, а истинный и неподдельный Дед Мороз.

В руках Палыча вырос длинный ствол «стечкина». Княжна сжимала маленький «вальтер».

– Глушитель поставьте, Ваше Сиятельство, – невозмутимо заметил Мастер, непостижимым образом оказавшийся у окна. – Шум-то нам ни к чему.

Действительно, то, что происходило на улице, напоминало схватку под ковром двух очень тихих бульдогов. На противоположной крыше бесшумно метались чёрные силуэты, резко вскидывая ноги и руки. Изредка негромко хлопало. На улице тоже хлопало – бутылки шампанского в руках ничего не понимающих гуляк, выползших отметить Новый год, и бесшумное оружие клаберов и артельных. Несколько человек уже упало, их быстро оттащили в подворотни. Похоже, среди них были и случайные прохожие. Истошно заголосила женщина и тут же замолкла. Размахивая пистолетом и что-то крича, через улицу по диагонали бежал одинокий милиционер. Две тени подались к нему, быстро сбили с ног и оттащили к раненым.

– Надо уходить, – бросил Дервиш и Совет в полном составе покинул будуар матери писателя.

Охрана в приёмной была готова к бою. С третьего этажа уже доносились выстрелы и приглушенная возня. Очевидно, противник проник через крышу. Несколько хлопков слилась в один громкий «пух-х-х» и драгоценное зеркало на площадке брызнуло мелкими осколками под автоматной очередью. Перед своей гибелью оно отразило резво слетавшие по лестнице гибкие фигуры в чёрном.

– Направо, – скомандовал Дервиш, – наши должны держать выход для прислуги насмерть.