Дневник Константина - Егор Воронов

меня.

У Сагитты пошли слезы, не то от страха, не то от боли. Голой рукой она всадила стрелу в лицо Амегдала. Он яростно завыл, хотя она уже была уверена, что он не чувствует боли. Однако, тот не отпустил ее.

— Как ты это сделала? Агх! Разве ты способна создавать их без лука?

Он бросил взгляд на землю и поднял резной лук.

— Нет. Кажется, обычный гранд, — и переломал его. — Смогла воспользоваться только при его присутствии? У тебя талант, девочка.

Взгляд Сагитты застыл на ее последней разбитой надежде. Она правда владела этим луком гораздо лучше, чем обычным магическим оружием, она помнит, как Аркус ее этому обучал. Но теперь его нет… Нет никого, кто мог бы ее спасти…

Дыхание замерло, тело сковало, а сознание залилось страхом.

— Вот теперь ты полностью готова, — сказал Амегдал смотря ей в глаза.

— Поменьше болтай, — эта фраза разбудила застывшее сознание Сати.

Послышался хруст. Прямо позади Амегдала стоял Хауз, вонзивший топор тому в голову. Амегдал выпустил Сагитту из рук.

— Как?! Ты ведь!..

Хауз резко уперся ногой ему в спину, схватил за руку и, отталкиваясь, сначала переломал её, а потом выдернул топор и нанес размашистый удар, откинув того в сторону.

— Отойди! — крикнул Хауз. Сагитта сидела недвижимо, смотря на него. — Саги! Прочь!

Та, наконец осознав, что произошло, стала быстро уходить к другому краю пещеры, подальше от места битвы.

— А-а-а! — закричал Хауз и побежал на лежащего Амегдала. Он накинулся на того прижав рукой голову и прорубив плечо. Взявшись за рукоять обеими руками, он стал неистово быстро наносить удары. Амегдал пнул его в грудь. Хауз хватал его за ноги и снова подтаскивал к себе. Это была лишь оборона, Амегдал пытался разорвать расстояние.

Истерзанный Амегдал продолжал защищаться в полном недоумении. «Что это? Как он преодолел кошмар? Истинный кошмар! Почему?! Почему его оружие мне неподвластно?! Неужели… — снова заросший глаз смог посмотреть вверх, на тень замахнувшегося врага, — …обычный топор?»

Схватка продолжалась. Хауз неустанно пытался пробить регенерацию Амегдала, и, кажется, она действительно замедлилась! Хауз заметил это, но не расслабился, он почувствовал опасность и увидел руку, которая снова приросла к плечу. Схватив ее, он замахнулся чтобы отсечь, но в тот же миг его пронзило адской болью. Другая рука Амегдала схватила его за позвоночник… изнутри. Это была смерть. Мгновенная. Амегдал оперся спасенной рукой о каменный пол и поднялся, держа нанизанного Хауза в воздухе. Одним взмахом он отправил того валяться где-то в стороне.

Пещера наполнилась девичьим криком. Амегдал в последний раз посмотрел на труп Хауза, даже с неким уважением. Однако, тот все равно поднялся.

«Нет…»

Крепко взяв в руку топор, он снова шагнул вперед.

«Нет, это не просто топор» — понял Амегдал.

Хауз бросился в атаку.

«Теперь, это его грааль!»

Хауз не умер. Теперь он не чувствовал боли, но знал одно — стоит ему прекратить сражаться, как все закончится. Поэтому, он продолжал. Продолжал получать увечья, продолжал падать, продолжал вставать и снова идти вперед. На нем уже не осталось живого места. Он выглядел, как и его противник — ходячий труп. Он с трудом покосился на лежащие позади тела, которые защищал. «Торопитесь» — подумал он.

3

— Да, прости, снова уезжаю.

— Н-но ты же говорил, что до отъезда еще двадцать дней!

— Грида, все нормально, я быстро вернусь.

— Л-ладно…

Она обняла его.

— Береги себя.

«Почему он постоянно уходит? Почему каждый раз мама плачет?»

— Папа!

Форлин посмотрел за плечо Гриды.

— Можно с тобой? Пожалуйста!

Форлин рассмеялся. Он сделал пару шагов к мальчику.

— Обязательно, Шинка, как только ты немного подрастешь.

«Мой отец был путешественником. Он постоянно пропадал на долгие дни и точки. По возвращению он обязательно привозил какие-то бессмысленные вещи, которыми уже был уставен весь дом. Пытался закрыть этим то, что ему недоплачивали.

После его первого и единственного открытия — горных карт северного Аутема, все и закончилось. Именно поэтому я ненавидел своего отца. Мы с матерью могли всю Пустоту сидеть дома, питаясь чёрствыми булками, ибо достижения нашего «кормильца» заканчивались на очередной привезённой безделушке.

Гриде он работать запрещал, жестоко пресекал все попытки. Мы целыми днями сидели дома. Она и научила меня грамоте. Мы занимались домашними делами постоянно, день за днем, даже если полы сверкали, а книги переставлены в двадцатый раз. Большое их количество и привлекло меня к чтению. Однако, хоть их и было много, все равно приходилось из раза в раз перечитывать одно и то же. Любимой же моей сказкой в детстве стала история о фермере и волшебнике.

В одиноком доме, среди бескрайних полей жил фермер. Однажды его одиночество потревожил из ниоткуда взявшийся маг. Хоть фермер был сильно удивлен и даже напуган, он все же позволил тому остаться. Маг был глуп и неопрятен, даже для фермера. Тот обучил его письму, чтению, грамотной речи, ремеслу и всему тому, что знал сам. Маг поблагодарил старого фермера и вскоре покинул его. Спустя три захода солнца — фермера убили.

Мораль, вероятно, была в том, что не стоит доверять незнакомцам, а тем более магам. Но меня всегда настораживала явная недосказанность. И когда отец после прочтения уходил из комнаты, я еще пол часа думал: «А правильный ли он сделал выбор? Что бы сделал я, будучи на его месте?»

Время шло, меня все же отдали в школу. Пришлось стараться, грызть гранит науки. Я был совсем не против. Больше книг — больше способов занять время. Особенно мне нравились школьные лагеря на период Пустоты. Пришлось долго уговаривать отца, чтобы тот разрешил мне туда пойти.

В лагере, я не мог перестать думать о матери, теперь в полном одиночестве проживающей дни своей жизни. Поэтому, каждый раз, когда я возвращался домой, то уделял много времени рассказывая все, что мне удавалось узнать. Она всегда слушала меня, тихо и с улыбкой. Такие вечера всегда приносили удовольствие. Думаю, она наслаждалась загоревшимся во мне огнем.

Все это продолжалось до очередного приезда отца. В один из дней двери открывались, и тот переступал через порог. С улыбкой на лице он заходил в гостиную, я следом заносил привезенные сумки. Далее был длинный вечер рассказов. Обычно он доставал что-то из мешка и начинал рассказывать откуда у того появилась такая вещица. Это могло продолжаться и на следующий день. После рассказов, меня загоняли спать. Форлин читал мне сказку и уходил, закрывая дверь.

Однажды, я, забавы ради, притворился что уснул и, после того как он ушел, тихо вышел из комнаты. Я