Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова

нагло выкачивает из вас деньги.

– Не обеднею. Еще по Староказарменску помните, кто я – нормальный алчный корпоративный денежный вышибала на службе конторы, 66-го отдела.

– Это все в прошлом.

– Да, – Гектор кивнул. – А в настоящем – мы покупаем вторую часть досье. Иначе как я вслепую и дальше вам, Катя, смогу результативно помогать?

– «Мы принимаем бой!» – кричали они», – процитировал Полосатик-Блистанов, захлебывающийся от любопытства и восторга. – Гектор Игоревич, только до полуночи еще много времени. Мы что, теперь так и разъедемся по домам?! Да как это возможно нам сейчас расстаться после всего, что мы узнали и узнаем еще?

– Не поедем мы домой. – Катя решительно взяла бразды правления в свои руки. – До полуночи больше двух часов. Вы ляжете спать в машине, вы оба по две ночи не спали. А я вас постерегу и дождусь ответа.

Полосатик-Блистанов закивал – да, да! И стремглав кинулся к «Гелендвагену», плюхнулся назад, надел прямо на полицейскую форму толстовку, захваченную из отдела, натянул капюшон чуть ли не до подбородка и сразу угнездился, прикорнул.

– Отсылаете меня спать? По-вашему, я усну? Сейчас? – спросил Гектор.

– А вы постарайтесь очень, Гек. – Катя открыла заднюю дверь «Гелендвагена» с другой от Полосатика стороны. – Вы человек бывалый, военный. Они, как я слышала, даже стоя на посту засыпают под ружьем.

Гектор фыркнул, как тигр, которому вспорхнула на нос тропическая бабочка. И сел в «Гелендваген». Откинулся на подголовник, закрыл глаза, руки скрестил на выпуклой накачанной груди. Катя устроилась впереди, заблокировала двери. Гектор дотянулся – включил тихую музыку, джаз оркестра Брайана Ферри. Уже через пять минут они вроде как спали. Полосатик посапывал и пару раз всхлипнул, ему явно снилась грозная мать его начальница. Кате одной впереди было холодно и неуютно. Над лобовым стеклом висела луна, вода в речке Липке блестела в ее свете, как черный лак. Вокруг клубился подмосковный лес и сущий мрак. Катя посидела еще минут десять, поскучала, а затем…

Разблокировала двери, вышла и сама полезла назад – к ним, к Геку…

Не открывая глаз, вроде как «во сне», он подвинулся, забрал с водительского сиденья свой пиджак и… с закрытыми глазами опять как бы «во сне» набросил его на Катю, укрывая ей ноги, заблокировал двери. А после положил руку на спинку сиденья. Катя сидела прямо, словно аршин проглотив. Слушала джазовый оркестрик, заставляя себя думать о том, что они узнали из досье. Однако глаза ее слипались. Луна дробила свой коварный свет о лобовое стекло…

Катя очень осторожно повернулась и пристроилась поудобнее, привалившись к могучему плечу Гектора Троянского. Он не обнимал ее, но его рука словно ограждала, защищала. Засыпая, Катя уронила голову ему на грудь. Встрепенулась, хотела было выпрямиться, но… так хотелось дремать, закрыть глаза…

Сцена как в глупом женском романе… Но жизнь…

Гектор повернул голову к ней. В свете луны его взгляд сквозь ресницы… Нежность… пламя… Их дыхание смешивалось… Он был так близко – как тогда, во время видео-звонка, теперь в реальности.

Катя закрыла глаза, приникая к его плечу, пряча лицо у него на груди.

Счастья коснусь…

Сгорю в глубине…

На нее снизошло ощущение покоя и радости. Но внезапно из тьмы возникла перед глазами снеговая вершина – гора Тебулосмта в Чечне, про которую она читала после того, как они с Вилли Ригелем узнали, что в действительности произошло с Гектором в плену у боевиков. Во сне она видела его четкий силуэт на фоне снегов горы Тебулосмты, которую ненавидела, и слезы…

Нет, не слезы, не жалость – ярость поднялась в ней жгучей волной. Они, те, что жаждали смерти Гектора еще под стенами Трои, стояли теперь на горном перевале толпой – вонючие, грязные, заросшие бородами, похожие больше на зверей, чем на людей, в своих дедовских папахах, в камуфляже, с автоматами… А Катя, не взрослая, как сейчас, а та – маленькая, из ее детских снов, опять волочила за собой неподъемный щит из бычьих шкур, спотыкаясь об острые камни. Надвинув тяжелый бронзовый шлем с конским султаном на глаза, она преградила им дорогу, с усилием вздымая слабой своей рукой копье и… Она целилась им в того из них, кто был с факелом. А главаря, что держал в руках старинный кинжал – свою гордость, унаследованную от предков, – готовясь пустить его в дело, жаждала задушить голыми руками.

И задушила бы…

Ее бы от его горла не оторвали, даже мертвая она бы не разжала пальцев.

– Катенька…

Она проснулась. В машине горел свет. В руках Гектора, разбудившего ее, – мобильный, сообщение пришло. Сколько они спали? Сон растревожил Катю. Она впервые подумала – наше дело… нельзя к нему относиться легкомысленно… Мало того, что оно запутанное и очень непростое, но и очень опасное…

– Ну чего, Гектор Игоревич? – в Полосатике-Блистанове, заспанном, зевающем, уже фонтаном било любопытство.

– Вторая часть досье. – Гектор положил на колени ноутбук, закачал файл. Достал из баула армейский фонарь, укрепил его в подголовнике так, чтобы он добавлял света на экран. И они стали читать документ.

Вторая часть досье представляла собой рукописные показания того самого майора Дербенева, уже арестованного, данные им на следствии. Текст пестрел исправлениями, зачеркнутыми фразами, ошибками, помарками. Даже на скрине были видны засохшие на листах бумаги бурые пятна… кровь…

Описываемые события относились к 1 марта 1953 года. В показаниях мелькали уже известные по первой части досье фамилии и прозвища. Однако прибавилась еще одна – Хрусталев.

– Это не тот Хрусталев, водитель, который из фильма «Хрусталев, машину!», – пояснил Гектор. – Здесь упомянут другой человек – Прикрепленный. Полковник Иван Хрусталев, входивший в группу офицеров личной охраны Сталина во время Ялтинской конференции. Его любимец. Денщик.

Глава 30. Мартовская ночь

1 марта 1953 года

00:45

В лесу на берегу реки Сетунь, включив фары, стояли черные машины. Вдали в ночи мерцали огни деревни Волынское.

– Трассников[12] на этом направлении нет, но по обычному маршруту мимо дачи пойдет машина охраны в 00:05 и следующая через тридцать минут, – доложил полковник Рафаэль Саркисов. – Лучше погасить свет, как все будет готово.

Водитель одной из машин – майор