Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова

оставить в доме свои следы ДНК – и после уже ни в одном суде не докажешь, когда именно подозреваемый наследил ДНК – до убийства или после. Однако промах уже совершен – раньше ей надо было возражать против допуска в дом сестер и Захара Резинова.

Он, кстати, молча бродил по первому этажу дома, внимательно, придирчиво разглядывая мебель, телевизор, кухонную технику, посуду, безделушки и вазы на каминной полке. Внизу остался и Гектор – он был поглощен перепиской в своем мобильном. Шепнул Кате:

– По поводу досье. Кажется, сладится дело. Канал мне нашли. Я сейчас подробно все узнаю насчет условий доступа.

Вера Резинова перед тем, как подняться наверх за вещами Регины Гришиной, хранившимися в ее гардеробной и спальне, тоже задержалась внизу.

– А где фотографии? – спросила она. – У Регины же было их несметное количество. И портрета нет.

– А когда вы видели фотографии в последний раз? – Гектор оторвался от мессенджера.

– Давно. Я же вам объяснила. Но я их с детства помню в особняке на Арбате. Великая хранила их прямо как свое сокровище. Я девчонкой заявила ей, что они противные… страшные – не все, но некоторые. Что я их боюсь. А старуха мне ответила – деточка, бояться надо не образов, а людей. На всю жизнь я запомнила. Великая мудрая была баба.

– Вам нравился портрет племянника с птицей? – спросила Катя, вспомнив слова Гектора о вороне в сарае с кроликами.

– Нет. Голый сфотографировался, бесстыдник, причиндал свой напоказ выставил. У них все было с вывертом. Не как у нормальных. – Вера Резинова пересекла холл и поднялась на второй этаж.

Катя последовала за ней. Она долго наблюдала, как сестры Алла и Вера притворялись, будто выбирают вещи для покойной. На самом деле они буквально шарили по углам в гардеробной и спальне, тихо, зло огрызаясь друг на друга. Они делали все убийственно медленно, потому что явно пытались все хорошенько рассмотреть, оценить: шубы Регины Гришиной, ее кашемировые пальто, ее брючные костюмы, вечерние платья, обувь, ее дорогое белье.

Алла вытащила из ящика шелковые трусы.

– Положи на место, – тоном тюремной надзирательницы приказала ей Вера.

– Щассс, положила! Они тебе, корове, все равно не налезут. Вон как тебя вширь разносит, квашню. – Тощая Алла обернулась к младшей сестре-кубышке.

– Мы для похорон вещи выбираем. А ты уже себе захапать собралась?

– Ты мной не командуй. Здесь тебе не тюрьма питерская, – холодно парировала Алла. – Что хочу, то и смотрю. Тебя не спросила. У нас по наследству, если нет завещания, равные доли.

– Я к тому, что наследство все равно только через полгода оформится. А насчет завещания Регина нас за нос водила. И потом все только через суд будет, мы же дальние родственники. – Вера, оглянувшись на Катю, стоящую на пороге гардеробной, сбавила тон.

– Через суд так через суд, стану с тобой судиться. А полиции недосуг полгода дом охранять. Беспризорным бросят, все воры сразу вынесут-растащат. – Алла щупала тонкий кашемир свитеров и пальто Регины Гришиной. – Транжира… сколько денег она вбухала… Все наряжалась, все молодилась перед сынком Данилкой.

По ее многозначительному ядовитому тону Катя поняла, что отношения матери и сына не ускользнули от пристального внимания ностальгирующей по прошлому сестры Аллы.

Она развернулась и мимо Кати тенью проскользнула в спальню Регины. Начала открывать ящики комода.

– Это… мне нужно… косынку я ищу. Без косынки, платка нельзя. Одну – челюсть покойнице подвязать, другую голову покрыть. Штоб по канону все, по-христиански. – Она оглянулась на Катю, последовавшую за ней. Достала из ящика шкатулку с люксовой бижутерией Регины Гришиной, проверила содержимое.

А затем подошла к узкому гардеробу в нише, где на полках хранились сумки.

– Насчет серой хвасталась мне, когда вещи старые отдавала. – Алла указала Кате на сумку «Эрме». – На кресле сумка тогда лежала. Сказала – полмашины стоит такая. Гордилась богатством передо мной, а за пять минут до этого рыдала, в платок сморкалась, сына оплакивала.

– Нам сказали, что гардероб в спальне Регина всегда держала запертым на ключ. – Катя подошла ближе. – А при вас она его отпирала?

– Да… то есть на ключ она потом закрыла от меня. Но он сначала отперт был, щелка…

– Там было что-то, кроме дорогих сумок?

– Сумки, как сейчас. А здесь, на полке средней… Я сначала решила, что парик. Потом пригляделась… мерзость какая-то…

– Как понять мерзость? – спросила Катя. – Как оно выглядело?

– Да не поняла я. Жуть… то ли кожа сморщенная… содранная… То ли вообще не знаю что. Прямо личина бесовская. Я не успела толком рассмотреть. Регина подскочила, захлопнула дверь, заперла на ключ и в карман брюк его себе положила.

Кузина Алла умолкла, словно вспоминая.

– Взгляд у нее такой стал… недобрый, глаза остекленели, кровью прямо налились, как у припадочной. Смотрела она вроде на меня, а словно сквозь. Я испугалась, что у нее с сердцем плохо. Усадить ее на кровать пыталась, таблетки нашла здесь на тумбочке у кровати. Она меня отпихнула. Потом вроде опомнилась. Сказала: «Я-то в норме. А вот ты как себя чувствуешь?»

– А как вы себя чувствовали в тот момент, когда она… на вас так странно глядела? – Катя, сама не зная почему, задала кузине Алле такой вопрос – он будто сам слетел с ее уст.

– Прекрасно я себя чувствовала. Я вообще на здоровье не жалуюсь.

Глава 29. Досье

Родня Регины Гришиной закончила притворную возню с «вещами для похорон», когда на Полосатово уже опустились сумерки. Резиновы уехали на машине домой, кузина Алла побрела на автобусную остановку.

– Через два часа скрины документов сбросят, – объявил Гектор самым нейтральным и скромным тоном, демонстрируя навороченный мобильный. – Досье на Мегаланию Коралли. Первая часть. Канал ждет подтверждения моей транзакции. У нас есть время для вкусного и плотного ужина.

Катя и капитан Блистанов воззрились на него с немым восхищением. «Ну, кто бы смог еще так? – читалось во взгляде Полосатика-Блистанова – И откуда достал! Из какого архива!»

– Продали на удивление легко, жадность, как всегда, правит бал в моей бывшей конторе, – усмехнулся Гектор. – Правда, нам крупно повезло – грифы «совсекретно»