Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

машина «Скорой помощи», люди собираются и испуганно вскрикивают, а дымящийся кусок металла – единственное, что удерживает мои внутренности.

Я смутно осознаю, что Кип кричит мне с заднего сиденья машины, запертый и не в силах помочь мне.

– Тео! Тео! – Он кричит изо всех сил где-то далеко. Приглушенно, невнятно. – Ответь мне, Бейли! Черт бы тебя побрал! – Его голос заглушается рацией и глухим звоном в ушах. – Офицер ранен.

Офицер ранен.

Но ранен не он, а я.

Кип в порядке.

Он жив.

Это не он.

У меня дрожат губы, когда я пытаюсь говорить слишком тихо, чтобы Кип мог меня услышать. Но я представляю, что он здесь, смеется вместе со мной, говорит, что это будет хорошая история, которую мы будем вспоминать за кружкой пива.

– Я… я знал, что это был подходящий денек… чтобы кого-нибудь спасти, – говорю я ему, задыхаясь.

Эта мысль приносит мне покой, когда веки вздрагивают, а мучительная, острая боль пронизывает меня насквозь. Это такая боль, которая сворачивает тебя всего, низвергает в черную бездну, где твой разум отключается, потому что он просто не в силах это вынести.

Черт, как же больно.

Холодный пот струится по моей коже. Зубы начинают стучать, когда все вокруг меня расплывается. Только мгла из пронзительного шума, неразличимых слов и танцующих нитей света.

Я не хочу, чтобы все закончилось вот так.

Не хочу, чтобы последнее воспоминание Бранта обо мне было наполнено насилием и кровопролитием, ведь он уже и так испытал этого сполна.

Катится слезинка.

Одна-единственная слезинка стекает по моей щеке, наполненная таким сожалением, что я не знаю, что болит больше – мои раздробленные внутренности или мое сердце.

Мои раздробленные ноги или тяжелое бремя скорби, лежащее на моих плечах.

И, черт возьми, может, это конь бледный[35] скачет рядом со мной или, может, истина светит чуть ярче в прожекторах хрупкости человеческой жизни, но… черт, теперь я понял.

Я знаю.

Думаю, я всегда знал.

Тяжелый вздох вырывается из меня, когда я моргаю сквозь пелену, застилающую зрение. И когда я прижимаюсь щекой к капоту машины… мне кажется, я вижу ее. Золотистые белокурые локоны подпрыгивают у нее за спиной, когда она плывет ко мне – образ света, пробивающийся сквозь хаос тьмы.

Это маленькая Джун, совсем еще ребенок.

Она придвигается ближе ко мне, и мое напряжение ослабевает, мое тело слабеет, и улыбка пробивается сквозь боль.

Джун выглядит как ангел, как маленькая принцесса, которую я всегда пытался спасти.

Но не сегодня.

Сегодня, думаю, она здесь, чтобы спасти меня.

– Пич.

Я знаю, что это не она. Я знаю, что она не может быть здесь, на пятнадцать лет младше.

У меня галлюцинации. Я впадаю в шоковое состояние.

Это просто иллюзия.

– Ты хорошенькая, как Пич. Ты будешь танцевать, да? – Маленькая Джун делает пируэт, розовая юбка ее платья принцессы развевается, а смех ласкает мне слух. – Ты должна… продолжать танцевать.

Еще одно лицо материализуется в толпе: думаю, это медик несется ко мне. Не более чем смутная тень, говорящая что-то, чего я не могу понять.

Он словно в лихорадке. Пытается дотянуться до меня. Отчаянно пытается мне помочь.

Но мне нужна помощь только в одном.

Послание.

Этот парамедик – мой единственный связной.

– Скажите Бранту… – Я медленно, с трудом делаю вдох. Зубы все еще стучат, пока я выдавливаю из себя слова. – Скажите ему… что все в порядке.

Тьма окутывает меня, желая поглотить целиком, но я прогоняю ее. Я борюсь с ней. Я заглушаю ее, пока она не утянула меня, потому что мне нужно очиститься, прежде чем я сорвусь в бездну.

– Скажите ему… Джун… все в порядке.

Я не знаю, понимает ли он меня.

Краски и звуки кружатся вокруг меня, и мне кажется, что он говорит со мной.

Говорит, чтобы я не волновался.

Я беспокоюсь не о себе.

– Пожалуйста, скажите ему. Скажите Луиджи… – Меня трясет. Я выдыхаю. Я отдаю свои последние силы, чтобы дать силу Бранту.

Чтобы подарить ему мир.

Он не должен думать, что я ненавижу его. Боже, он совсем не должен так думать.

– Сначала были мы… Марио и Луиджи, верно? – Я улыбаюсь, полный ностальгии, и на мгновение я представляю, что парамедик – это Брант. Я представляю его темные волосы и ямочки на щеках, его светло-карие глаза, пронизанные печалью. Я превращаю этого размытого незнакомца в своего брата.

Я представляю, что он Брант, потому что мне так нужно, чтобы он был Брантом.

– Теперь ты должен стать Марио.

Мне кажется, я слышу смех.

Детский смех.

Зовет меня, увлекая за собой.

Еще нет. Еще нет.

– Береги Пич, потому что… никто… – Мои веки содрогаются. Горло перехватывает. Мое сердце бьется с трудом, медленнее и медленнее. – Никто никогда не будет любить ее так… как мы.

Я начинаю терять сознание.

Перед глазами мелькают ослепительные огни.

Мне кажется, что я слышу страшный крик, душераздирающий стон, но он растворяется в смехе, все еще манящем меня куда-то.

– Обещайте мне… что скажете ему, хорошо?

Скажите Бранту. Пожалуйста, скажите Бранту. Он должен знать.

Я не уверен, ответит ли мне парамедик, но думаю, что ответит.

Он должен.

Он должен пообещать мне, ибо что-то внутри меня освобождается.

Бремя. Груз.

Я чувствую себя свободным.

Звуки испаряются, когда я уношусь прочь, следуя за смехом, который эхом раздается вдалеке. Сразу за лучом света.

Я мчусь к ним.

На меня снисходит покой, я бегу босоногий, травинки щекочут ступни, я несусь за божьей коровкой на нашем заднем дворе. В моей руке меч. Великолепный меч, предназначенный для битвы.

Созданный, чтобы спасать дорогое сердцу.

Те, кто дорог, бегут рядом со мной – маленький Брант справа от меня и крошечная Джун слева. Ее мягкие локоны сияют в лучах заходящего солнца, пахнут детской присыпкой и сиренью.

Мы падаем под нашим волшебным домиком на дереве, в глазах горит жажда приключений, воздух наполнен чистотой и добротой.

Брант придвигается ко мне, и мы сидим плечом к плечу с маленькой принцессой, надежно укрытой между нами. Он смотрит на меня с грустной улыбкой.

– Я позабочусь о ней, Тео. Я обещаю.

Я улыбаюсь ему в ответ, когда солнце скрывается за пушистым облаком.

Мы счастливы здесь.

Мы недосягаемы.

Мы вечно юные.

– Я знаю, что так и будет.

Глава двадцать вторая

«Первостепенной важности»

Брант, 24 года

Люди придают большое значение всему «первому».

Первые шаги, первые слова, первый поцелуй, первая любовь. Эти события празднуют