Миазмы. Трактат о сопротивлении материалов - Флавиус Арделян

он раздраженно воскликнул:

– Да закройте вы эти окна!

Булочник с женой испуганно уставились на него, у обоих под глазами отчетливо вырисовывались лиловые мешки, до краев полные утренних забот.

– Но… но… – начали они, перебивая друг друга, однако аптекарь прервал обоих и широким, быстрым шагом подойдя к окну, закрыл все створки, большие и малые.

Он повернулся и посмотрел на металлическую печь в углу, в которой догорали две пригоршни угля.

– Принесите головню для растопки, надо разжечь огонь. Быстрее! – приказал Аламбик, и булочник бросил на подмастерье суровый взгляд, в который вложил всю имевшуюся горечь, и парнишка без промедления выскочил за дверь.

Аламбик вытащил большой рубин, который носил на шее на шнурке, зажал его в зубах и встал посреди комнаты, глядя в пустоту, нахмурившись будто бы всем телом, вскинув руки, затаив дыхание. Надо признать, Аламбик даже не подошел к девице, едва ли мельком взглянул на нее, да, но его встревожило кое-что другое, кое-что более важное и страшное. Он повернулся и уставился в угол, где не было ничего, кроме метлы, опиравшейся на невысокий – будто кукольный – стульчик. Он устремил туда долгий взгляд и почувствовал, как из угла нечто смотрит в ответ. Втянул воздух мимо рубина. В углу ничего не было… и все же… (Аламбик!), он услышал свое имя, (молодой мастер!), услышал, как его зовут, и транс прервался. Булочник смотрел на него встревоженно; толстяк уже принес ведро с углем и начал перекладывать горячие головни по одной-две в печь, и дул на них, от чего летели хлопья пепла, потом опять перекладывал, и снова дул. В комнате что-то было. Аламбик это чувствовал, но не мог увидеть. Похоже, остальные тоже ничего не видели. Его взгляд внезапно упал на лицо девушки в постели, и Аламбик задумался, чувствовала ли она что-нибудь, поскольку видеть из-под плотно сомкнутых век, ясное дело, ничего не могла.

Аламбик выплюнул рубин, который теперь болтался у него на шее, тяжелый, мокрый и блестящий, и сунул руку в свою кожаную сумку. Достал еще один камень, поменьше, и сунул пальцы девушке в рот. Пристроил рубин рядом со стиснутыми коренными зубами так, чтобы не выпал, и в первый раз с того момента, как вошел, приостановился, чтобы окинуть дочь булочника внимательным взглядом. Невысокого роста, шатенка, чуть полноватая; под тонким одеялом выделялись недавно созревшие, асимметричные груди; Аламбик приподнял веко – глазное яблоко покраснело и выглядело очень воспаленным. Фармацевт коснулся лба и убедился, что у девушки жар. Дыхание было еле ощутимым, как у котенка. Философ сдернул с девушки одеяло (женщина охнула и схватила булочника за руку; тот высвободился из хватки) и окинул ее взглядом с головы до ног.

– Я не знала, надо ли… – начала булочница, но Аламбик не дал ей договорить и попросил толстых одеял, пушистых пледов, да побольше подушек.

– Несите все сюда. Быстрее!

Дверь открылась, потом закрылась, Аламбик приблизился ухом к телу и прислушался (как будто прильнул к поверхности бассейна с кипятком; его кожа вмиг сделалась такой же горячей, как ее), сосредоточился, закрыл глаза, напрягся (в печи потрескивало), весь превратился в слух, понюхал кожу, открылась дверь, закрылась дверь, горы одеял, покрывал и подушек росли вокруг них, становилось тепло.

Аламбик встал и поискал стул. Провозгласил:

– Рассказывайте!

И родители рассказали.

Женщина: Я пришла ее будить и нашла…

Мужчина: …в таком вот виде, без чувств…

Женщина: …трясла ее, говорила – эй, вставай…

Мужчина: …вставай, пельмешка, мы так ее называем…

Женщина: …я ее так называю (слеза)…

Мужчина: …но, как видите, все без толку…

Аламбик: А потом?

Женщина: Потом (еще слеза; много слез)…

Мужчина: …потом мы позвали тебя, Аламбик…

Женщина: …мы же друг друга знаем… твой отец лепешки покупал у…

Мужчина: …моего отца… но нам еще было…

Женщина (рыдая): …стыдно…

Мужчина: …потому что мы не знали, что это…

Женщина: …и потом, пока мы ждали…

Мужчина: …ты пришел быстро, но…

Женщина: …пока ждали, мне стало страшно, и я…

Мужчина: …она испугалась и решила, что нужен еще и medicus[17]…

Аламбик: Чужого позвали? Из Медии?

Мужчина/женщина: …да/да…

Аламбик: Кого?

Мужчина: …Кун… (женщина: …рата)…рата…

Аламбик: Вы поторопились.

Мужчина: …она поторопилась, да…

Женщина: …я поторопилась, да…

Аламбик (себе под нос): Не время гадать по моче пациентки. Мы столкнулись с тайнами. Все только начинается; если сейчас спугнуть spiritus[18], лечение пойдет тяжело, очень тяжело…

В комнате становилось все жарче.

– Аламбик, хорошо ли нагревается воздух?

– Хорошо, – сказал аптекарь и сам бросил в огонь полено. – Хорошо.

Потом прибавил:

– Разденьте ее!

– Но… – последовал ответ.

– Разденьте, я не смотрю.

Толстяк, о котором все забыли, стоял столбом посреди спальни.

– Марш отсюда, негодяй! – рявкнул рассерженный булочник, и парнишка выскочил в коридор.

Аламбик повернулся спиной и подозвал булочника к себе. Женщина раздела дочь, шмыгая носом. Один раз послышался стон, но стонала не девушка, а ее мать. Аламбик вытащил склянку размером с ладонь.

– Почки тополя, – сказал он. – Медвежий жир и масло белой лилии.

Булочник кивнул, и вид у него был совершенно отсутствующий и вместе с тем очень внимательный; от такого зрелища сердце философа мгновенно разбилось. Он положил руку мужчине на плечо, а другой протянул склянку.

– Я тут побуду, – сказал Аламбик, – и скажу, где намазать, хорошо?

– Хорошо, – ответил Гундиш.

– Но слушайте внимательно!

– Слушаю, молодой человек, что мне еще…

Аламбик, оставшись спиной к убитому горем святому семейству, начал командовать:

– За левым ухом! Внутри правого локтя! Кончик носа!

И так далее, всего семнадцать мест, где намазанный мазью палец булочницы задерживался на мгновение, чтобы вновь коснуться горлышка сосуда, и так далее.

– Теперь оденьте ее снова, – велел Аламбик.

Одетая, хорошо укрытая, девушка лежала и спала, пока Аламбик, стоя на коленях, читал Вспоминание, которое прервали между словами «ты» и «святой»: дверь распахнулась, ударилась о стену, и тяжелым, размеренным, эффектным шагом, соответствующим всему облику, вошел церемонный Альгор Кунрат (medicus), одетый в черную мантию и в длинном парике, опираясь на хорошо отполированную трость.

– Ах, пирожник-калачник! Видно, пращур твой и был тем, кто сделал жителей старого града толстопузыми!

Аламбик молча встал.

– Хватит Вспоминаний, юный Аламбик, – продолжил Кунрат. – Не дано тебе вспомнить.

Шагнул к девушке, сунул пальцы ей между зубами, вытащил рубин и швырнул в дальний угол.

– Долой разжиженные соки и слизь, пирожник! – объявил доктор и распахнул окна.

Взял стоявшее у кровати ведро с водой и вылил на уголь; шипение на миг заглушило мерзкое щелканье языком, а потом доктор угомонился.

– Пожалуйста, покиньте комнату, – сказал он. – Пусть останется лишь тот,