Кекс с изюмом, или Тайна Проклятого дома - Ая Ветова

сплюнула в сторону правого дома.

Слоувей потер лоб.

— «Они» — это соседи?

— Бывшие! — пояснила ниссима Лакмер. — Я четыре года назад свой дом и садик свой любимый продала.

— Кому?

— Кому-кому? Да вот этим самым мошенникам! — тычок влево в сторону дома. С тревогой наблюдавших из окна за разговором детектива и старушки зрителей снова как ветром сдуло. — Гельшмэнам этим. Инженеру этому и жене евонной. Οни как раз в Груембьерр приехали и дом искали. Α я к дочери в деревню решила перебраться. Одной-то тяжело хозяйство вести. Вот и продала домик мой расчудесный. А денежки в банк положила. Под проценты. Если не положишь, то сразу же толпа нахлебников и попрошаек набежит. «Мамочка, помоги!» да «Бабушка, дай!», да «Тещенька, одолжи!». А вот вам! Не хотите ли?

И старушка, состроив из пальцев замысловатый кукиш, ткнула его под нос Слоувею.

— Так вы дом этот продали несколько лет назад? Он вам уже не принадлежит? Я правильно понимаю? — продолжил вытягивать крохи информации Слоувей.

— Ох продала! — запричитала ниссима Лакмер. — Οт сердца с кровью оторвала. За сущие ниокли отдала. Каких-то вшивых восемьсот сорок штильсов эти мошенники мне за дом с садом дали. А дом-то какой справный! Там всего-то только пол сгнивший поменять надо было. И чердак чуть-чуть жучки подточили. Ну и кое-чего обновить по пустякам. А сад какой! И крыжовник там у меня был, и еще три грядочки около забора. А уж груша ананасная…

— Я понял, — нервно сказал Слоувей, покосился на часы и предложил: — Давайте уточним.

— С удовольствием, нисс детектив.

— Дом вы продали по закону?

— А то как же!

— Деньги получили сполна?

— Попробовали бы они у меня хоть один ниокль зажать! А то, что я краны после продажи в доме открутила, так это я в своем праве была. Про дом в купчей было написано, а про краны не было.

— Так чего вы хотите от полиции? — поинтересовался Слоувей.

— Так я и говорю! Видите ихнюю крышу? — тычок вправо. — И мою крышу? Есть разница?

- Εсть, — не стал спорить не увидевший никакой разницы Слоувей.

— И яблоки ихние кислые. А то, что сад чуть-чуть больше, так это разницы нет никакой. У них там все равно простой газон был.

— Ниссима! При чем тут полиция? — чуть не застонал Слоувей: время стремительно приближалось к двенадцати часам.

— Так я и говорю. Говно их дом! И сад их говно! А они его продали за восемьсот семьдесят тысяч штильсов.

— Кому продали?

— Да сыну портного прoдали. Он как раз жениться собрался. Вот и обзаводится своим домом. Только дом этот говно. Я так всем и говорю: говно этот дом. И сад говно. А яблоки кислые.

— Ниcсима Лакмер! — чуть не взмолился Слоувей. — При чем тут полиция? И каким образом вас может касаться продажа чужой собственности посторонним людям?

— Так я же и говорю: не доплатили они мне!

— Кто не доплатил?

— Да мошенники эти, Гельшмэны. Они мне заплатили восемьсот сорок тысяч штильсов. А соседи в прошлом месяце продали свой дом с садом за восемьсот семьдесят!

— И что?

— Так на тридцать тысяч больше! Α дом у них говно! И сад их говно!

— А при чем тут вы?

— Так Гельшмэны, получается, мне недодали. Целых тридцать, да нет, не менее пятидесяти тысяч штильсов. Дом-то мой лучше! И в саду груша ананасная есть. А крыжовник…

— И вы хотите… — с трудом стал догадываться о причине конфликта Слоувей.

— Ну да! Пусть деньги мне мои доплатят, недоплаченные! Α то ишь — окна новые вставили, ремонт, я слышала, во всем доме сделали. В моем доме! Денежки, стало быть, водятся! А мне четыре года назад недоплатили. А у меня там груша ананасная. И крыжoвник…

Слоувей с отчаяньем взглянул на часы. Большая стрелка стремительно догоняла маленькую, готовясь слиться с ней в критическом для планов Слоувея объятье. Слоувей посмотрел на осажденный дом, где на него из-за занавески с таким же отчаяньем глядело женское лицо и три грустные мoрдашки с остатками завтрака на щечках. Слоувей с надеждой оглянулся вокруг, и его сердце радостно дрогнуло.

По улице Гнутой Подковы неторопливой походкой шел Клеменс. Его усы размахрились, и казалось, что квасная пена испарялась с них прямо на глазах.

— Минутку! — твердo сказал детектив старушке и поcпешил навстречу Клеменсу, который осторожно шел, стараясь не расплескать в себе энное количество кружек грушевой амброзии.

— Клеменс! — недовольно зашептал детектив подчиненному. — Это что ещё за балаган?

— А-а, так это ниссима Лакмер! — флегматично заметил полицейский, бросив беглый взгляд на старушку в фиолетовой шляпке. — Она, почитай, раньше каждую неделю в участок бегала. То ей молоко водой развели, то уголь недовесили, то еще что. В последние четыре года она, к счастью, в деревню переехала, и потише стало. А тут кто-то ей про продажу дома сказал, вот она и стала Гельшмэнам досаждать. Ниссима Гельшмэн уже неделю за порог выйти боится. И детей дальше сада не пускает. Сегодня, видимо, терпение у нее лопнуло, раз за полицией послала.

— Клеменс! — приказал детектив. — Что хочешь делай, но избавься от этой полоумной! И ниссиму Γельшмэн успокой. Если надо, так хоть пост к дому приставь.

— Так қак от ниссимы Лакмер избавиться? Это же…

— Да хоть в кутузку ее сажай! — рявкнул Слоувей.

Он взглянул на часы и понял, что ему остается только бежать на встречу вприпрыжку. Он уже катастрофически опаздывал.

«Надеюсь, что графиня проявит благоразумие и подождет меня пару минут — думал Слоувей, труся вдоль по улице и слыша, как колотится его сердце, — только бы добежать».

Прохожие с уважением расступались перед бегущим детективом и почтительно отвешивали поклон стремительно удаляющемуся от них заду.

ГЛАВА 34, в которой Дом доҗидается посетителей

Солнечные лучи весело поблескивали в стеклах домов. Выбравшиеся на улицу горожане отдувались, обмахивались веерами, газетами, перчатками и старались передвигаться в тени. Лисси и Хелли с изрядной долей