Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Внезапно из помещения позади ангела проникает луч света, и за спиной Бригадира расцветает огненный веер, похожий на пару крыльев. Ржавый корпус машины, куда падает свет, отражает его, попутно окрашивая в красный, жёлтый, изумрудный, нефритовый, бледно-голубой. Сквозь внезапно застилавшую глаза пелену Тисонга видит каждый изгиб этих крыльев, каждое перо, каждый волосок в нем…

Все заканчивается так же внезапно, как началось. Свет меркнет, уступая место серому и грязному, будто помои, сумраку. Остаётся лишь запах сырой земли и мазута, гул машин и тихий, вкрадчивый голос Бригадира. Однако теперь Тисонга не особенно прислушивается. До его слуха доносятся лишь отрывочные фразы.

Они, говорит не-ангел, и раньше пробовали оторваться от земной тверди, и каждый опыт был все более удачным. Парусиновые крылья (как у того летуна, который пытался облететь остров), воздушные шары и летающие змеи, различные аппараты, способные пробыть в воздухе достаточно долго и даже подняться на приличную высоту — каждый опыт заканчивался в той или иной степени удачно или наоборот — неудачно, но все равно с каким-то результатом. И все же небо по-прежнему принадлежало ангелам, которые упорно не хотели обращать на суету внизу никакого внимания. У них даже не было летательных аппаратов. И зачем, спрашивается, что-то подобное тем, у кого пара крыльев за спиной? Представляешь, им даже не приходило в голову, что кто-то может превзойти их в искусстве летать.

Бригадир замолкает. Тисонга смотрит на него, пытаясь понять, что происходит, а затем замечает, как тело бескрылого начинает сотрясаться. Тот беззвучно смеётся, крепко сжав зубы, однако, кажется, что его смех вот-вот вырвется наружу. Так оно и происходит — минуту спустя. Бригадир смеётся в голос, и его смех разносится по тоннелям и переходам Небесного острова, по его узким лазам и укромным местам, по загруженным механизмами помещениям и огромным пустым залам, где могли бы поместиться несколько этажей Башни ремесленников сна. Он несётся — этот громогласный хохот, — пока не перерастает в рокот, навсегда утратив все человеческое. Смех все ещё звучит в ушах Тисонги, когда тот вдруг осознает, что смеётся и сам. Смеётся, и не может остановиться.

…А ЗАВТРА САМ СТАНУ ГРЯЗЬЮ

Во время войны гибридизация была вынужденной мерой. Благодаря ей можно было спасать жизни, выращивать потерянные конечности, возвращать здоровье. И самое главное — создавать новые, куда более смертоносные виды солдат. Однако даже в военное время воюющие по одну сторону солдаты и гибриды не доверяли друг другу. Первые не знали, чего ожидать от «изменённых» собратьев, вторые не хотели мириться с тем, что их считали чем-то неестественным.

В мирное время эта насторожённость превратилась в откровенную вражду. И хотя новых гибридов не создавали, старые никуда не делись. Кроме тех, кого демонтировали сразу после войны, поскольку в мирное время они представляли бы слишком большую опасность, оставались сотни «неявных» существ, то есть тех, у кого модификации затрагивали лишь небольшую часть тела.

Разумеется, Рашка на своих паучьих ногах выделялся даже среди гибридов. К счастью, он раньше других догадался, что после войны от модификантов постараются избавиться, поэтому подготовил план. Однажды ночью он попросту бежал из лагеря. Множество дней он скитался по дикой местности, по разорённым деревням и пустынным дорогам. Эти дороги напоминали плохо зажившие рубцы, вдоль которых лежали напоминания о недавней жизни: разбитая повозка, мёртвая лошадь, остатки нехитрого бедняцкого скарба. Вскоре он добрался до деревушки, состоящей из нескольких домов, жилым из которых оказался всего один. В нём обитала одинокая старая женщина. Почти слепая и наполовину безумная, она окончательно лишилась разума, когда увидела человека на паучьих ногах, который ввалился в её жилище. На её счастье, старуха умерла сразу, а Рашка на несколько дней поселился в её доме, постепенно вводя желудочный сок в тощее тело, пока то, что осталось от внутренних органов, не превратилось в питательный суп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вдоволь отъевшись и набравшись сил, Рашка решил двигаться дальше. Возможно, на восток. Возможно, к крупному городу, такому как Завораш или Энкалибан, где легко затеряться. Он знал, что его будут искать и рано или поздно обнаружат этот дом. Кроме того, он тщательно замаскировался. Паучьи ноги скрыло длинное одеяние, глаза — тёмные очки. В доме он обнаружил тележку, куда сгрузил часть добытого по пути скарба. Спустя несколько дней в одном из небольших городков он назвался галантерейщиком и обменял одну часть вещей, а другую часть — купил. Погрузив всё это в тележку, он направился дальше. Так он шёл от одного города к другому, пока не добрался до Завораша.

Само собой, никто не догадывался, что Рашка — гибрид, а что касается исчезновений людей, то в любом крупном городе это не являлось редкостью.

Что же было ею, так это его удивительный талант находить подобных себе. Специально его сделали таким или эта способность пришла к нему случайно, Рашка не знал. Ему вообще было мало известно о собственной природе и о том, что ждало его в будущем. Это объяснялось тем, что его создателям не было нужды задумываться о таких вещах: после войны Рашку и ему подобных предполагалось списать как нечто ненужное.

Наверняка гибели избежал не он один, однако больше никогда Рашка не встречал кого-то, кого модифицировали на фронте. Все прочие операции совершались в мирное время и были скорее данью моде, чем необходимостью. Эти люди лишь меняли свою внешность, в то время как из Рашки и ему подобных делали настоящих убийц. С одной стороны маршировали смертоносные механизмы врага — на гусеницах и огромных зубчатых колёсах. С противоположной — люди на паучьих ногах, с огромными косами, вживлёнными прямо в плоть. Возможно ли, чтобы всю эту плоть просто уничтожили, оставив воронам на поживу? Или ему нашли другое, более рациональное применение — как находили применение всему. Как нашли применение умирающим солдатам, превращая их в чудовищ, способных бороться с вражескими танками и грудью встречать летящие снаряды…

Рашка предпочитал об этом не думать.

Как и о своём необычном таланте, который дал знать о себе спустя несколько месяцев после того, как он поселился в Завораше. Сперва Рашка подумал, что создатели направили какого-то другого гибрида разделаться с ним. Однако вскоре он убедился, что это не так. В том смысле, что никто не отправлял за ним убийцу. А вот то, что рядом находилось другое композитное существо, как раз было правдой. Им оказался тощий воришка из соседней подворотни. Каким-то образом его пальцы были изменены. Не все, а лишь указательный и средний. Они были искусственно удлинены и снабжены дополнительным фалангами. В результате воришка мог сгибать пальцы во всех направлениях, что, конечно, помогало в его деле. Позднее Рашка узнал, что некоторые воротилы преступного мира не скупились на операции для подобных «талантов», ведь в будущем один такой воришка мог принести доход гораздо больший, чем скромная сумма, затраченная на операцию. После произошедшего он чувствовал гибридов на каждом шагу, постепенно учась мысленно «отсекать» тех, кого встречал до этого.

И по-прежнему нельзя было исключать того, что его создатели не решат наконец разобраться со своим творением раз и навсегда. Война закончилась, места боев заросли травой. В точности так же стало и с человеческой памятью — никто не помнил, для чего создавались гибриды, и кто был их творцом. Их запомнили как убийц, ничем не лучше (а может, и хуже) вражеских механизмов. По крайней мере, те не сходили с ума и не начинали уничтожать своих же.

Вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали о таких случаях. О безумцах, косивших без разбора всех, кто попадался под руку. Или о тех, кто окончательно потеряв рассудок, вырезáл глубоко ночью собственный лагерь. На войне, где утратить разум было проще всего, именно гибриды оказались наименее устойчивы. Возможно, это объяснялось их неестественным происхождением. А ещё последствием травм, полученных их человеческими телами в прошлом.