Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Разумеется, все это вызывало ненависть к модификантам и в мирное время. Что говорить… Иногда Рашка ненавидел сам себя. Например, когда ему приходилось цедить холодный вязкий «суп» из растворённой плоти. Хотя «ненавистью» в полной мере это назвать было нельзя. Скорее, жалостью к себе, густо замешанной на чувстве сожаления, что не одно и то же. Как ему хотелось бы, чтобы всего этого не было! И вместе с тем, временами он чувствовал себя особенным, как наверняка чувствует себя потерявший всё до последнего человек. Лишь утратив всё мы становимся свободными. Что-что, а последнее было ему хорошо известно.

Похоже, всё время между визитом к Рашке и выстрелом стражи провели в засаде, ожидая, когда появится хозяин лавки. Увидев, как беглец выбирается из окна подвала, они приняли его за самого Рашку. Окликнули, но тот бросился бежать. После чего стражам не оставалось ничего, кроме как открыть огонь.

Со своего наблюдательного пункта Рашка видел, как тело уносят прочь, и молился, чтобы стражи убили того человека — тогда это дало бы ему дополнительное время.

Он уже решил бежать. Кто бы ни вывел служителей закона на его след, он сделал это не потому, что располагал точными сведениями. Иначе стражи не стучали бы в дверь, а попросту выломали бы её. Скорее всего тот человек донёс на него по наитию, просто заподозрив в чём-то.

А это значило, что его время в Завораше подошло к концу.

Как ни странно, это волновало модификанта меньше всего. Ещё давно, входя в город, он понимал, что поселился здесь не навсегда. Рано или поздно ему придётся менять место жительства. Это произойдёт внезапно, и скорее всего, в большой спешке. Почти все вещи нужно будет оставить. Одежду, товары. Даже пищу… Однажды кто-нибудь обнаружит кокон под стропилами крыши и останки человека в яме.

К тому времени, когда Рашка покидал лавку, минуло более суток с момента его забега по крышам, и около часа с того момента, когда бродяга таким позорным способом бежал прямо у него из-под носа.

На то, чтобы собраться, у Рашки ушло совсем немного времени. Он вновь замаскировался: очки с задымленными стёклами, темно-фиолетовая шляпа с широкими полями. Дополнительно его лицо скрывали множество длинных кисточек, свешивающихся с полей этой шляпы — по последней моде. В подлобные шляпы наряжались вельможи и принцы, а ещё богатые купцы, желающие защититься не только от палящего солнца Завораша, но и от любопытных взглядов прохожих. Из одежды он выбрал простой халат неброского синего оттенка, какие принято носить в разгар лета на востоке. Халат был длинным и скрывал паучьи ноги Рашки, но, к сожалению, не мог скрыть всей его фигуры. Впрочем, в этом не было нужды. На сей раз Рашка не собирался передвигаться самостоятельно. Вместо этого он нанял экипаж. Щедрое вознаграждение владельцу повозки позволяло ему оставить у себя сам транспорт и двух рабов, которые предназначались в качестве тягловой силы.

Приготовления были завершены в кратчайшие сроки. Забравшись в повозку, и отдав приказ трогаться, Рашка даже не оглянулся. Некоторое время он всерьёз раздумывал над мыслью поджечь лавку, но отказался от этой идеи. Огонь, хоть и уничтожит все следы его преступлений, привлечёт слишком много внимания. Так пускай же лучше вернувшиеся стражи обнаружат… то, что обнаружат. Главное, что в это время он будет далеко, на пути к какому-нибудь новому городу, и возможно, к новой жизни.

ЧТО БЫЛО ОДНАЖДЫ

Зубы крылатого сомкнулись на его шее.

Телобан ощущал, как его собственная кровь хлынула узнику в рот. В то же время ему в вены из трубки вливалось… нечто.

Ангел глотал с жадностью, словно вампир, изголодавшийся за все то время, что провёл в темнице. На самом деле это было не совсем так. То, что в этот момент покидало тело оракула, было чем-то бóльшим, чем просто его кровью. По сути, это и был сам оракул. Словно весь его опыт, знания, умения, память, характер, эмоции собрали в одном месте, перемешали, а затем выделили в некую субстанцию. Так поэт берет разрозненные слова и превращает их в цельное произведение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прямо сейчас оракул чувствовал, как его собственный разум ускользает. Наверняка нечто подобное испытывал и пленник, с той разницей, что его вены наполнились новой жизнью, а то, что некогда было Телобаном — медленно погибало, утекая прочь словно вода из дырявого сосуда.

Постепенно черты Телобанова лица обмякли. Уголки рта опустились, из глаз исчезло всякое выражение и их прикрыли сонные веки. О том, что убийца не умер, свидетельствовало лишь хриплое дыхание. Одной рукой оракул сжимал трубку, через которую в тело его пленника по-прежнему вливалась его кровь, другой он придерживал его за шею.

Ещё несколько мгновений он удерживал Телобана в своих объятиях, а затем внезапно силы покинули его, и он рухнул. Сначала на одно колено, затем — на четвереньки. Телобан упал рядом. Трубка вырвалась из его шеи, выстрелив струйкой черной крови.

Судорога сотрясла тело оракула. Оно изогнулось, наружу из бледной грязной кожи выперли острые кости.

И все же он обязан был найти в себе силы подняться. Когда войдут те двое, он должен стоять на ногах. В темноте они, возможно, не заметят кровь, что же до густого запаха бойни, стоявшего вокруг, здесь он был не редкостью.

Телобан понял, что он лежит на полу, и что его руки…

Нет, не Телобан.

А его руки…

СВОБОДНЫ.

Рядом кто-то закашлялся. Груда костистой, перепончатой плоти зашевелилась, стала подниматься. Оракул увидел крылья — существо было гораздо выше ростом, шире в плечах. До этого он никогда не задумывался, насколько все окружающие ниже его ростом. В новом теле эти различия были сведены к минимуму. Хотя тело Телобана было моложе и лучше физически подготовлено, оно не могло соперничать по силе и ловкости с телом одного из представителей крылатого народа.

Звякнули кандалы. Крылатый зашевелился. Теперь это было просто тело. Какая-то часть разума все ещё отдавала ему приказы: дышать, моргать, встать, выпрямится.

Прислушавшись к собственным ощущениям, оракул постарался определить, что не в порядке. Переход из одного тела в другое не был безболезненным процессом, учитывая то, что где-то там, в глубине по-прежнему оставалась личность прежнего владельца.

Телобан сжал и разжал руку. Получилось неплохо, хотя пальцы на его взгляд были слишком толстыми и мясистыми. Неуклюжие пальцы.

Телобан?

Это было имя тела, которое он занял. Его самого же, кажется, звали Ош. Ош? Неважно. Прежние имена значили не больше, чем прежние тела.

Телобан-Ош расправил плечи, повернул голову из стороны в сторону, разминая шею.

Где-то глубоко в темноте, на задворках сознания стенал и выл разум настоящего Телобана. Выкрикивал проклятия, рыдал, сыпал обещаниями. Скоро личность прежнего владельца погибнет. Впрочем, пока Ош не спешил изгонять разум Телобана слишком далеко, позволив остаться и понаблюдать.

Ош спрятался в тени за механизмами. Он, как мог, привёл пол в крипте в порядок, вернул на место вырванную из механизма трубку и стёр с кожи крылатого остатки крови.

Он уже почти освоился с новым телом, однако некоторые вещи всё ещё оставались непривычными — начиная от роста, заканчивая вкусом во рту. Вдобавок тело казалось ему неуклюжим и слишком тяжёлым, словно одетая не по размеру одежда.

Тело крылатого не погибло, хотя и медленно угасало. Он всё так же стоял на своём помосте, а позади него бурлил и переливался всеми возможными цветами веер из трубок. На первый взгляд все было, как всегда.

Глядя на мир своими новыми глазами, Ош наблюдал, как двое человек входят в крипту.

Одного Ош хорошо знал — а значит, теперь знал и Телобан: перед ним был клирик. Другого оба видели впервые. Однако Телобан, более искушённый во всём, что касается атрибутов в одежде и форме, мгновенно распознал куратора. Эти северные колдуны славились тем, что умели вытягивать из крови мертвецов фрагменты воспоминаний.