Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Внезапно его внимание привлекла фраза из текста, торопливо набросанного чьей-то рукой на очередной восковой табличке.

«Ты звал».

«И ты явился».

Он и так помнил этот разговор, ведь он состоялся сегодня утром — всего пару часов назад.

Для того чтобы крылатый был более сговорчивым, в питательный раствор добавляли наркотик. Иногда понемногу, и он лишь слегка улучшал настроение ангела. Иногда — чуть больше (или намного больше), но осторожно, чтобы не нанести вреда здоровью крылатого. Во время их разговоров часто Ноктавидант наблюдал за тем, как меняет цвет содержимое трубок из-за вводимого в них нового компонента, и пытался понять в какой момент по трубкам пустили наркотик. Он почти всегда ошибался, но результат был виден и без того, чтобы гадать по цвету трубок. Ангел расслаблялся в своих цепях, даже свешивался на них, и покачиваясь взад-вперёд, принимался говорить.

Наверняка руки, писавшие это, будничным движением отложили табличку и стилус в сторону, после чего взялись за нож.

Отшвырнув табличку, Ноктавидант взял другую. Записи на ней можно было прочесть с большим трудом. Ноктавидант вчитался в неровные строки. Судя по всему, один из скрипторов записал часть разговора. Написанное не могло передать интонации, но к своему удивлению, клирик мгновенно узнал высокомерный тон ангела. В крипте был посторонний. Уже после того, как Ноктавидант покинул её, и, очевидно, в то же самое время, когда он был в комнате у принципала, во дворец проник чужак.

«О, да, нас слушают. Не видят, но прекрасно слышат. Можно подумать, что те, кто это делает, сейчас гадают, кто же вошёл в мою крипту. Это не так. Их задача — слушать и записывать. Не делать выводы».

«Тогда кто же их делает?».

«Кто знает? Может быть тот, кто будет читать эти строки несколько часов спустя?».

ТЯЖЕЛЕЕ ТЫСЯЧИ НАКОВАЛЕН

Знание превыше всего, говорит Бригадир, опираясь на один из механизмов. Корпус механизма покрыт копотью и следами времени; когда грубая одежда Бригадира трётся об него, вниз с тихим шелестом сыплются хлопья ржавчины.

Да уж, ржавчины здесь сколько угодно, Кенобия бы порадовался.

Тисонга вздрагивает от этого звука, ведь он ещё не привык к тишине. Удивительно, но спустя долгое время они смогли наконец, отыскать место, где грохот машин не разрывал бы им барабанные перепонки.

Наверняка Бригадир думает, что ангел вздрагивает от его слов, и добавляет: да, знание превыше всего. Кто бы ни утверждал иное.

По ощущениям, они глубоко во чреве острова. Глубже к низу, чем к поверхности. Ангел, глядя на свои ноги, представляет, как твердь под ним крошится словно сухое печенье, а сам он летит в бездну… Кто знает, насколько тонкий слой земли отделяет их от ветров и пустоты снаружи?

Знание прежде всего, повторяет Бригадир в третий раз.

В Башне учили, что превыше всего чувства и эмоции. Знания не помогут управлять снами, зато воображение, подкреплённое переживаниями — сколько угодно.

Тем временем Бригадир не останавливается: он рассказывает о катастрофе, и не об одной.

Оказалось, сначала мир развалился на части.

***

Тисонга, который все ещё думает о неустойчивой тверди под ногами, представляет себе момент распада. Может быть, у истории есть метафорическое значение?

Неподалёку кто-то крадётся: в абсолютной тишине грохочет по камню металл, словно части механизма отваливались. Не это ли имел в виду Бригадир, когда говорил о распаде?

Но — нет. Конечно, нет.

Первый катаклизм, говорит он, произошёл слишком давно, чтобы об этом у кого-то сохранились подробные воспоминания.

И все же кое-что было известно. Например, что суша некогда представляла собой одно целое. Затем в результате падения метеорита или другого небесного тела, материк раскололся, и некоторые его части оказались выброшенными в атмосферу, где стали небесными островами.

Так выглядел Первый катаклизм, и он не принёс особых бед — все произошло до появления разумной жизни.

Позже Небесные острова заселили ангелы. Неизвестно откуда они прибыли. До сих пор многие крылатые верили, что их первоначальный дом находится на ближайшем к этом миру спутнике, а прародина — и вовсе на других планетах, среди звёзд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В нижнем мире, на материке, в то же самое время жили люди. Они были бескрылыми, и поначалу находились на самой низшей ступени развития. Именно стремление выжить подталкивало их к освоению новых территорий. В результате они заселили весь материк, построили укреплённые города, проложили дороги. Позже между ними пролегли железнодорожные пути, рукотворные каналы и телеграфные линии на высоких, похожих на обгорелые персты, столбах. А когда земля и вода вокруг были покорены, люди, уже не такие примитивные, как раньше, обратили свой взгляд на небо. Это и стало причиной Второго катаклизма.

Несмотря на успехи людей, ангелы не относились к ним ни достаточно внимательно, ни достаточно серьёзно, говорит Бригадир, и Тисонга думает, что это так похоже на его сородичей.

Он по-прежнему не верит ничему из услышанного, но вынужден признать, что история его увлекает.

Тем временем Бригадир продолжает.

Второй катаклизм в отличие от первого, был рукотворным. Живущие на нижней земле, хоть и не имели крыльев — в точности как не-ангелы здесь, на Небесных островах, — все же нашли способ путешествовать по воздуху.

Здесь надо сказать, что сами ангелы почти никогда не спускались, поскольку не считали человечество чем-то достойным внимания. Веками они снисходительно смотрели на то, что происходит внизу, и не сказать, чтобы сильно приглядывались. Наконец у людей появились их машины, но и это не могло заинтересовать крылатых, понимаешь?

Тисонга качает головой. В полумраке глаза Бригадира сверкают — возможно, от отражённого в них света, проникающего из коридоров, но в этот момент ангелу почему-то кажется, что этот свет навсегда поселился в глазах не-ангела… Их лихорадочный блеск напоминает блеск металла, и одновременно — разряды молний, как те, что иногда бьют высоко в атмосфере.

Вспышки этих молний грозят поразить все вокруг — включая ангела, который даже отступает на шаг, но после краткого замешательства возвращается.

Помещение вокруг вдруг начинает казаться ему слишком узким, слишком темным, слишком душным. Фигура Бригадира увеличивается в размерах и даже его тень становится как будто больше. Прислушавшись, Тисонга ощущает гул механизмов где-то в глубине острова. Кажется, он тоже меняется, становясь другим, более настойчивым. Единственное, что остаётся неизменным — это запах. Пахнет землёй и мазутом. И Тисонга думает, что, вполне возможно, эти два запаха существовали здесь всегда — задолго до появления на свет его самого, и за много лет до того, как в эти коридоры вообще ступили первые люди. Тогда, когда эта часть суши ещё была частью нижнего мира…

Здесь крылатый вынужден прервать размышления.

Нижнего мира?

Нет никакого нижнего мира. Нет и никогда не было, все это не более чем фантазии, выдумки, бред сумасшедшего… А все они, включая Бригадира — диссиденты, предатели и заговорщики.

Ангел чувствует, как темнеет в глазах. Или это меркнет электрический свет? Электрический… Похоже, не-ангелы были не такими примитивными, глупыми и ленивыми существами, как их вечно изображали. Вполне возможно, его учителя просто ошибались. Ещё несколько дней назад подобное открытие стало бы для Тисонги равносильным удару, однако сейчас эта мысль приходит спокойно, осознанно, и, кажется, сама по себе.

Ангел вдруг осознает, как жарко здесь, внизу. Возможно, горячий воздух исходит от машин и механизмов острова, но почему-то ангелу чудится, что это сам остров пламенеет изнутри, и, подгоняемый этим пламенем, движется в небесах.

Голос Бригадира звучит как будто издалека.

Тисонга трясёт головой, будто это и в самом деле способно отвести морок, но, разумеется, ничего подобного не происходит. Вместо этого ему кажется, что его мозг бьётся о стенки черепа, и от этого становится только хуже.